Опубликованный в начале августа с. г. отчет Бюро по этике агентства ООН по палестинским беженцам (UNWRA, в русской аббревиатуре — БАПОР), содержащий тяжелые обвинения в адрес генерального комиссара Пьера Крэхенбюля и других должностных лиц в кумовстве, дискриминации и сексуальных проступках, произвел эффект «разорвавшейся бомбы».
Оперативные итоги
О приостановлении выплат UNRWA объявила Швейцария, Нидерланды и Бельгия, которая в дополнение к ее фиксированному взносу в размере 6,25 млн евро, ранее обязалась перевести агентству еще 5,35 млн евро. И, похоже, что это еще не конец процесса – обращение спецпредставителя президента США по международным переговорам Джейсона Гринблатта к странам-донорам БАПОР и остальному мировому сообществу «провести прозрачное, тщательное и быстрое расследование, чтобы раскрыть правду», также, скорее всего, будет рассмотрено в позитивном ключе.
Понятно, что дело здесь не в борьбе с коррупцией или оптимизации структуры международной помощи палестинскому населению. О настроениях в этом смысле, господствующих в администрации США, которая более года назад сократила, а затем вообще прекратила выплаты в бюджет БАПОР, можно судить хотя бы по высказываниям старшего советника, зятя и спецпредставителя на Ближнем Востоке Дональда Трампа, Джареда Кушнера. Последний в январе 2018 года в переписке с руководителями администрации, назвал БАПОР «коррумпированной, неэффективной и не способствующей делу мира» организацией, стремящейся увековечить нынешний статус-кво. То есть, речь идет о принципиальном сомнении в целесообразности существования как самого БАПОР, превратившегося из способа решения проблемы, в важную составную часть самой проблемы и инструментом ее «расширенного воспроизводства», так и проекта, который оно призвано обслуживать.
Однако главный стратегический просчет руководства ООП/ПНА был на американском треке. Похоже, что глава ПНА Махмуд Аббас (Абу Мазен) так до конца и не поверил, что Трамп всерьез решится подвергнуть ревизии процесс Осло, практически превратившийся за последние четверть века в «священную корову» ближневосточной дипломатии. Тем более, чего, несмотря на инициированную Я.Арафатом волну террора в 2000 году, это не сделали ни один из его предшественников в Белом доме и ни одно из израильских правительств. И потому, в резиденции главы ПНА в Мукате полагали, что идея палестинского государства, как символа, содержания и цели «мирного процесса», не может быть снята с повестки дня.
В рамах этой логики рассматривались и принятые Белым домом санкции против ПНА. Включая закрытие представительства в Нью-Йорке и принятие в декабре 2017 Конгрессом США «Закона Тейлора Форса» о сокращении американской финансовой помощи ПНА на сумму, выплаченную Рамаллой заключенным в израильских тюрьмах палестинским террористам и семьям арабских смертников, и сокращение, а затем прекращение взносов в бюджет БАПОР. Эти и прочие шаги долго и, как выяснилось, ошибочно рассматривались в окружении главы ПНА просто как средство дипломатического давления на Абу Мазена, с которым, коль скоро идее «два государства для двух народов» нет альтернативы, американцам все равно придется иметь дело.
На практике, как прояснилось в ходе и после представления экономической части «сделки века», вектор движения, после неоднократных попыток убедить Рамаллу смягчить свою позицию, был направлен совсем в иную сторону. И главным индикатором здесь оказалась линия, в отношении упомянутого БАПОР, обеспечивающего функционирование инфраструктуры социальных, образовательных и медицинских услуг для значительной части арабского населения Иудеи, Самарии, сектора Газа и лагерей «палестинских беженцев» в арабских странах.
Прекращение США, главным донором этого агентства, выплат в его бюджет, означало серьезный удар по экономической базе ООП и ХАМАСаа, фактически превративших подразделения БАПОР в придаток контролируемых ими организаций. Что, наряду с гордым отказом ПНА принимать израильские транши то тех пор, пока в Иерусалиме не откажутся от практики вычета из переводов сумм, эквивалентных суммам, выплачиваемых ПНА семьям террористов, ускорило движение Рамаллы к ее полному финансовому банкротству. Усилия руководства ПНА по поиску альтернативных источников финансирования БАПОР завершились получением обязательств нескольких стран частично покрыть первоочередные нужды этого агентства, но долгосрочное решение найдено не было. Да и это весьма ограниченное решение оказалось под угрозой срыва в свете упомянутого скандала о коррупции в руководстве БАПОР.
Однако, простое экономическое «иссушение» БАПОР не было самоцелью американской политики в отношении этой организации. Задача намного шире: ликвидация инструмента консервации палестинской проблемы и логистической базы радикально-националистических и исламистских организаций, борющихся не столько за создание своего государства, сколько за уничтожение чужого. И использование кризиса БАПОР в качестве инструмента постепенного демонтажа квази-государственной структуры ПНА, предоставившей легальные рамки существования террористической, по своему происхождению, структуры, получившей и провалившей шанс на свою нормализацию.
«Палестинские беженцы» – конец проекта?
Этот выпад наследники Я.Арафата, мобилизовав еще имеющуюся у них поддержку нынешней версии красно-зеленого альянса, еще как-то могли бы пережить. Намного опаснее для них гораздо более фундаментальная заявка, которую, ближневосточная команда Трампа в явной координации действий с Израилем и при фактическом согласии арабских союзников США сделала в контексте БАПОР. Сворачивание деятельности этой организации будет означать отмену особого, передаваемого по наследству, статуса этой группы, что сразу сократит ее численность до нескольких десятков тысяч человек. А логично вытекающий из этого следующий шаг – это интеграция лиц, именуемых «палестинскими беженцами и их потомками» в странах их проживания (на что и предполагается выделить порядка 60% из средств, которые предусматривается собрать для устройства палестинских арабов в рамках реализации экономического раздела «сделки века»).
Оба этих шага в глазах лидеров ООП/ПНА не могут выглядеть иначе, чем катастрофа всего «палестинского дела», ибо, снимая само явление «палестинских беженцев», они вытаскивают краеугольный камень всей конструкции «палестинской идентичности», выстроенной вокруг негативной идеи противостояния с Израилем. И лишают ООП, равно как и ее порождение – ПНА, сути и смысла существования. Нелишним будет напомнить, что статус беженцев имеют и примерно 800 000 (то есть, порядка трети) жителей Западного берега и более 70% от предполагаемого 1,8-млн населения сектора Газа, которые живут на декларируемой их лидерами палестинской родине. Все это сложно интерпретировать иначе, чем интерес закрепить в сознании этих людей идею, что единственным путем изменить их статус является «возвращение» на территорию Государства Израиль.
Неплохим примером сказанному может служить сравнительно недавняя история. Сирийский кризис, частью которого стал проводимый режимом Башара Асада, под покровительством Ирана процесс «этно-религиозного замещения» населения, выбросил из страны множество палестинских арабов-суннитов. Расположенный в окрестностях Дамаска лагерь «палестинских беженцев» Ярмук, неофициальная «столица» ближневосточной палестинской диаспоры, в результате войны прекратил свое существование. Секретная европейская инициатива предполагала перевод населения этого лагеря в район Иерихона в Иорданской долине, входящего в полностью контролируемую ПНА зону А. Но Махмуд Аббас воспротивился этой инициативе, настаивая, что право «палестинских беженцев на возвращение» относится лишь к территории Израиля внутри «Зеленой черты» — и никоим образом не к территории, находящейся под управлением администрации «будущего палестинского государства».
Именно в этом, судя по всему, и заключалось встроенное противоречие всей концепции Осло, изначально обрекавшее этот проект на неудачу: даже если Израиль и ПНА придут к компромиссу по поводу границ, статуса Иерусалима и еврейских поселений за «Зеленой чертой», это еще не будет концом конфликта. С точки зрения палестинских арабов и их спонсоров, этот конфликт закончится лишь с реализацией «права на возвращение» всех 5.5 млн «палестинских беженцев» на территорию Израиля – на что израильтяне, естественно, никогда не пойдут, ибо это будет означать конец еврейского государства.
А это, в свою очередь, даст возможность вождям ООП вместо того, чтобы, подписав договор об окончательном урегулировании, получить маленькое, нищее и никому не интересное палестинское государство, продолжать бесконечную борьбу за него, в пакете с привычными и обильными финансовыми и дипломатическими дивидендами. Потому, замечает известный политический обозреватель и эксперт Иерусалимского центра общественной политики Пинхас Инбари, «потенциальным участникам американской «сделки века» стоит задаться вопросом, если ООП (и ПНА) не нужно решение проблемы беженцев, то кому тогда нужна сама ООП?»
В Рамалле, судя по всему, вполне понимают, что именно такой взгляд утверждается в Вашингтоне и Иерусалиме, равно как понимают и то, что «арабская весна» породила динамику, в результате которой проблема «палестинских беженцев» исчезнет без каких-либо переговоров сама собой. И потому в последние месяцы команда Абу Мазена предприняла немалые усилия убедить страны, имеющие крупнейшие, за пределами Западного берега и Газы, общины палестинских арабов – Ливан и Иорданию, не сотрудничать с администрацией США в вопросе их интеграции в местные общества. И одновременно инициировать индикации «однозначной решимости» самих обитателей «лагерей беженцев» продолжить «борьбу за возвращение» на территорию Израиля.
Однако, в то время как ливанское правительство однозначно (отказавшись принять будущее финансирование проектов устройства беженцев), а иорданское – более осторожно заявили, что проблема находящихся за пределами исторической Западной Палестины/Эрец Исраэль (Земли Израиля) палестинских арабов должна быть решена в будущем палестинском государстве, мобилизация самих «беженцев» оказалась не столь простым делом.
На самом деле, столь желаемая радикальными исламистами из ХАМАСа и радикалами из верхушки ООП четвертая (после «интифады камней» 1987-91, «интифады Аль-Акса» 2000-2005, и «интифады ножей» весной 2016) палестинская интифада идет, но на этот раз – в лагерях «палестинских беженцев» в Сирии и Ливане.
Триггером волнений стал указ Министерства труда Ливана, запрещающий работодателям без особого разрешения принимать на работу «местных» палестинских беженцев и недавних беженцев из Сирии, общее число которых достигло миллиона. Министерство также предупредило о возможном закрытии палестинских учреждений и компаний, не имеющие лицензии. Потому, лозунги протестующих оказались противоположны тем, которые имели в виду члены команды хозяина Мукаты: обитатели лагерей беженцев требовали не «возвращения», а прекращения дискриминации и равноправной интеграции в ливанское общество. Причем, в данном вопросе оказались единодушны как «старые» палестинские беженцы (которые, проведя в Ливане десятилетия, или даже родившись в этой стране, продолжают считаться «временными жителями»), так и недавние палестинские беженцы из Сирии, раздраженные отсутствием какой бы ни было поддержки со стороны ООП. И это же касается тех палестинских арабов, которые пока остаются в Сирии. «Тамошние палестинцы сформировали группы, которые решают их конкретные проблемы, — пишет Пинхас Инбари, — никакие беженцы в Сирии и из нее большее не хотят в Палестину. Они желают добраться в Турцию и дальше в Европу».
Очевидно, что в случае распространения этого процесса на другие группы палестинских арабов, тему палестинского государства, инициированную в свое время красно-зеленым альянсом не столько для осуществления «национального самоопределения палестинских арабов», сколько как инструмент борьбы с Израилем, можно будет сдать в архив.