- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

О факторах, влияющих на американо-иранские отношения

Президент США Дональд Трамп заявил в четверг 13 сентября , что представители Ирана хотят встретиться с американской стороной. «Я могу вам сказать, что Иран хочет встретиться», — заявил американский лидер журналистам на Южной лужайке Белого дома. На прошлой неделе американский президент допустил возможность проведения встречи с иранским лидером Хасаном Роухани на полях общеполитических дебатов Генассамблеи ООН в конце сентября. Во вторник министр финансов США Стивен Мнучин заявил, что Трамп готов встретиться с руководством Ирана без предварительных условий, но придерживается линии на оказание максимального давления на Тегеран. Агентство Блумберг сообщило в среду со ссылкой на источники, что Трамп обсуждал в понедельник идею смягчения режима санкций в отношении Ирана с целью способствовать своей встрече с Роухани в конце сентября, а Джон Болтон, отправленный позднее в отставку с поста помощника главы государства по национальной безопасности, высказался резко против.  В четверг Мнучин в эфире телекомпании Си-эн-би-си сообщил, что пока встреча Трампа с иранским коллегой в Нью-Йорке не запланирована.   «Пока что плана встречи президента [Трампа] с ним [президентом Ирана] нет, хотя президент заявлял о готовности провести такую встречу без каких-либо предварительных условий», — отметил Мнучин. «Госсекретарь Помпео, я и остальные члены Совета национальной безопасности Белого дома претворяют в жизнь стратегию оказания максимального давления на Иран», — уточнил глава Минфина. «Нет сомнений в том, что эта стратегия срабатывает. Мы отрезали их от финансовых средств, поэтому, если они вернутся за стол переговоров, то вернутся по-настоящему», — утверждал Мнучин. В этой связи Мнучин окончательно запутался в своих логических цепочках, что всегда бывает, когда чиновник пытается по неким флюидам угадать, а что от него желает услышать его шеф. Отставка Дж.Болтона, который не угадал, всех чиновников заставляет четко следовать линии президента и при этом неважно, что зачастую такие заявления  грешат логикой: политика максимального давления исключает по определению возможность прямых контактов. В этой связи более принципиальное значение имеет иное заявление самого Трампа.  Ирану следует забыть о своем желании иметь возможность производить обогащение урана. С таким заявлением выступил в среду в беседе с журналистами в Белом доме президент США Дональд Трамп.  «Мы не можем позволить Ирану иметь ядерное оружие. И они (иранцы — прим. ТАСС) никогда не будут иметь ядерного оружия. И если они думают об обогащении [урана], то могут забыть об этом. Для них обогащение [урана] будет очень опасным. Очень, очень опасным. Можете донести это до Ирана», — сказал американский лидер. При этом Трамп не дал однозначного ответа на вопрос о том, возможно ли смягчение американских санкций в отношении Тегерана в целях организации его личной встречи с руководством Исламской Республики. «Посмотрим, что произойдет»», — дважды сказал президент. «Думаю, у Ирана есть потенциал — как и у Северной Кореи. Мы с этими двумя странами ведем дела на очень высоком уровне. Считаю, что у Ирана имеется огромный потенциал [экономического развития]», — отметил Трамп. Он также по существу дал понять, что не обязательно хотел бы провести переговоры с президентом Ирана Хасаном Роухани на полях предстоящей 74-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке. «Вы рассматриваете возможность организации встречи с иранским президентом Роухани на ГА ООН?» — спросил у Трампа репортер. «Я ничего не рассматриваю», — ответил хозяин Белого дома. Между тем ранее он несколько раз сигнализировал о готовности встретиться с Роухани в Нью-Йорке. Должностные лица правительства США заверяли, что Трамп не выдвигает никаких предварительных условий проведения таких переговоров. В этой связи, что сам факт такой встречи или отказа от нее ничего не означает, поскольку на ней ничего решено быть не может: для этого нужна большая подготовительная работа. Суть происходящего надо искать в заявлениях самого американского президента в отношении возможностей обогащения урана Ираном. Если мы отбросим классическую наступательно-агрессивную риторику (по другому нельзя, сочтут за слабость), то суть дилеммы у Трампа следующая: нельзя допустить необратимый отказ Ирана от СВПД, но при этом также категорически нельзя втягиваться в очередной латентный военный конфликт. Отсюда и обозначение тренда на готовность по началу консультаций.

Что по этому вопросу думают сами американские эксперты? Наглость Ирана, которую  он продемонстрировал этим летом, окупается: Вашингтон продолжает сталкиваться с огромной дилеммой в попытке сдержать Тегеран в Персидском заливе. При этом Тегеран понял, что   Трамп не при каких условиях воевать не желает, а Франция предложила Исламской Республике финансовые стимулы в обмен на деэскалацию напряженности. Удаление помощника по национальной безопасности и основного «ястреба» по иранскому досье Дж.Болтона автоматически  предоставляет больше пространства для начала дипломатических контактов, но если Трамп не присоединится к требованию Ирана о некотором смягчении санкций, мало шансов, что две страны достигнут какого-либо прорыва.  За последние три месяца американо-иранский конфликт перешел от кампании Вашингтона по «максимальному давлению» на Тегеран к иранским провокациям, которые вызвали разногласия в самой администрации по поводу своих дальнейших действий, привели регион на грань войны, а также мотивировали Париж на некие больше популистские дипломатические инициативы. На сегодня Тегеран выдержал санкции Вашингтона, продемонстрировав президенту США Дональду Трампу, что он не намерен выполнять какие-либо требования Соединенных Штатов, пока не получит гарантии по облегчению санкций.  Санкции США против России и Ирана не наносят серьезного ущерба экономикам этих стран, а лишь дают дополнительные возможности Пекину в сотрудничестве с Москвой и Тегераном. Об этом в четверг 12 сентября заявил директор Фонда национальной энергетической безопасности (ФНЭБ) Константин Симонов, выступая в международном дискуссионном клубе «Валдай».  «Вообще все западные санкции — и против России, и против Ирана — носят характер «расчищения дорожки» перед Китаем, который приходит со своими предложениями. Запад, возможно, этого не ожидал, хотя было очевидно, что так оно и будет, — отметил Симонов. — Когда вы вводите санкции против стран, которые объективно интересны Китаю, это просто означает, что вы укрепляете переговорную позицию Пекина». Как обратил внимание аналитик, пример Ирана, чьи возможности экспортировать нефть сильно ограничены в связи с американскими санкциями, демонстрирует, что, несмотря на все объективные трудности, промышленность страны продолжает успешно функционировать. «Да, Иран лишился возможности быстро наращивать производство. Но он добывает 220-230 млн баррелей в год, поэтому, несмотря на то, что уже достаточно давно Тегеран живет в ожидании санкций, говорить о каком-то разрушении [нефтегазовой] отрасли страны не приходится», — резюмировал Симонов. К этому добавим принципиальную неспособность ряда ключевых с точки зрения национальных интересов стран обойтись без иранских углеводородов. Например,  Ирак, который  закупает в соседней стране природный газ и электроэнергию в ограниченных количествах и на временной основе. Об этом, как сообщил новостной портал «Шафак ньюс», заявил в четверг 12 сентября иракский министр энергетики Луай аль-Хатыб. «Импорт газа и электроэнергии из граничащих с Ираком государств носит ограниченный и временный характер», — указал министр. Лукавит министр. Минувшим днем министр нефти Ирака Тамер аль-Гадбан сообщил, что власти страны продолжат импортировать природный газ из соседнего Ирана для обеспечения своих потребностей в производстве электроэнергии. Он пояснил, что на нынешнем этапе закупаемый в Иране природный газ используется в южных провинциях Ирака для покрытия их потребностей. Иракское правительство неоднократно заявляло, что у Багдада пока «нет альтернативы для замены импорта газа из Ирана». Такое положение объясняется тем, что Ирак в значительной степени зависит от поставок иранского газа как источника питания для своей энергосистемы. Ирак вырабатывает 14 тыс. мегаватт посредством национальной электроэнергетической системы, а дополнительные 4 тыс. мегаватт вырабатываются благодаря импорту газа и электроэнергии. В декабре 2018 года США приняли решение вывести Ирак на три месяца из-под санкций, ограничивающих покупку энергоносителей у Ирана. В конце марта 2019 года Вашингтон продлил это решение по отношению к иракским властям.  И помимо Ирака есть еще Индия, Пакистан и весь регион Юго-Восточной Азии.

Но вернемся к позиции Вашингтона по иранскому досье в принципе. Теперь вопрос заключается в том, действительно ли на фоне слабой перспективы  возможных переговоров Белый дом смягчает санкции или предпочитает удвоить свою кампанию максимального давления, чтобы добиться того, чего он хочет. Рискнем предположить, что пока из этого тупика выйти не получится, что заставит Иран начать новый цикл регулируемой напряженности в надежде найти новые рычаги поддержки  для своей  экономики.

Пока очевидно только то, что предварительные расчеты Вашингтона, архитектором которых был Дж.Болтон, не оправдались. Или оправдались сильно частично.  Белый дом ошибочно полагал, что вовлечение Ирана в кампанию максимального давления вынудит Тегеран капитулировать перед требованиями США в рамках заключения  гораздо более жесткой и всеобъемлющей сделке по обузданию ядерных и региональных амбиций Ирана. Безусловно, Иран испытывает серьезные  экономические проблемы: инфляция колеблется на уровне около 50%, иностранные инвестиции в значительной степени заморожены, а экспорт нефти страны упал (оценки варьируются) до уровня ниже 200 000 баррелей в день — это далеко от примерно 2,5 млн баррелей в сутки, которые страна экспортировала до того, как Белый дом вышел из иранской ядерной сделки в мае прошлого года. Тем не менее, иранское правительство и политические элиты только консолидировались  под тяжелым экономическим давлением. Центральный банк Ирана сумел стабилизировать валюту в последние месяцы, контрабандисты возродили незаконные сети для продажи нефти (с учетом этого общий объем экспорта надо оценивать ближе к одному миллиону баррелей), а правительство наложило суровые санкции на валютных трейдеров и бизнес, чтобы ограничить рост цен и предотвратить массовые беспорядки. В дополнение к сдерживанию  экономического кризиса у себя дома в течение последних трех месяцев, иранское правительство, похоже, преуспело в том, чтобы встряхнуть нервы Трампа. После того, как Иран был заподозрен в нападении на несколько иностранных нефтяных танкеров 12 мая и 13 июня, Иран 20 июня сбил американский беспилотник. В тот же день Трамп аннулировал запланированный ограниченный удар по Ирану за час до его начала, и вместо этого приказал провести кибератаку США на компьютерную сеть, используемую Корпусом стражей Исламской революции для подготовки нападений на танкеры. Тем не менее, менее чем через месяц Тегеран захватил танкер под британским флагом в отместку за захват Лондоном иранского судна за якобы нарушение санкций ЕС в отношении Сирии. В то время как Иран все еще держит под арестом британский танкер Stena Impero, власти Гибралтара освободили иранский танкер Adrian Darya 1, несмотря на попытки США конфисковать его. Таким образом, Иран очень сильно испугал европейцев, и при этом еще и продемонстрировал всем ту «красную линию», за которой может последовать уже и маленькая война. Но в сухом остатке главный выигрыш для Тегерана заключался в том, что ему удалось пренебречь санкциями, когда он объявил 7 сентября о  выгрузки  груза нефти  в Сирии (интересно, что ряд источников это опровергает и утверждает, что танкер по-прежнему полностью загружен. Но это же не важно, важен пропагандистский выхлоп).

Иран в последние три месяца также тщательно восстанавливал свои переговорные рычаги по своей ядерной программой. Начиная с мая, Иран объявил, что он начнет отказываться от своих обязательств по ядерной сделке — Совместному всеобъемлющему плану действий (СВПД) — каждые 60 дней, все время давая понять, что он может быстро отменить свои шаги, если европейцы выполнят обещание предоставить Тегерану экономическую передышку от санкций США. В мае Иран объявил, что он увеличит свой уровень запасов тяжелой воды и низкообогащенного урана. Два месяца спустя он заявил, что будет обогащать уран до 4,5% — выше предела СВПД в 3,67%. 4 сентября Иран заявил, что снимет ограничения на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы по своей ядерной программе. Следующий шаг должен быть 5 ноября, когда Исламская Республика может установить передовые по технологии  центрифуги, повысить уровень обогащения до 20% или вернуться к запуску  реактора тяжелой воды в Араке в прежних объемах и режимах. США. В этой связи есть интересный момент: исключения из санкций по ядерной программе истекает в конце октября, и, если Вашингтон не пересмотрит их, китайская компания, которая сейчас занимается модернизацией реактора в  Араке рамках соответствия его требованиям условиям  СВПД, может столкнуться с санкциями США или, что более вероятно, вообще отказаться от проекта. Так думают американские эксперты, но в условиях нынешней динамики американо-китайских отношений такой сценарий не является таким уже очевидным.

В конечном счете, летнее балансирование Ирана на грани войны окупилось. Во-первых, Тегеран продемонстрировал, что он представляет собой весьма вероятную военную угрозу судоходству в Ормузском проливе. Во-вторых, стал очевидной крайняя сдержанность Трампа по сценарию  вовлечения Соединенных Штатов в широкомасштабную войну в регионе. В-третьих, вместо того, чтобы сближать европейские державы и США в выработке единой стратегии в отношении санкций в отношении Ирана, угроза со стороны Тегерана судоходству на  одном из самых оживленных морских путей в мире предопределила инициативы  Елисейского дворца и сделала возможным  неожиданный визит министра иностранных дел Ирана Мохаммада Джавада Зарифа на заседание  G-7 в Биаррице, чтобы обсудить французское предложение о кредитной линии на сумму 15 млрд долларов. В-четвертых, он обнажил растущую пугливость союзников  Трампа в регионе, которым есть что терять от реальной войны в Персидском заливе. Это особенно касается Объединенных Арабских Эмиратов, которые с конца июля спокойно активизировали свои переговоры по вопросам безопасности и дипломатии с Ираном и сократили свои военные обязательства в Йемене, где поддерживаемые Ираном хоуситы регулярно  обстреливают саудовские цели. И в-пятых, борьба Соединенных Штатов за создание морской коалиции для сдерживания нападений на  танкеры не только провалилась, но и обнажила дипломатическую уязвимость односторонней политики Белого дома в отношении Ирана: только Австралия, Бахрейн и Великобритания присоединились к миссии под руководством США. При этом Канберра по факту еще размышляет на эту тему. Япония, например, заявляет, что она будет осуществлять свое собственное патрулирование в Баб-эль-Мандебском проливе между Йеменом и Джибути в рамках антипиратских миссий, в то время как Индия проводит свое независимое патрулирование. И до того, как Борис Джонсон стал премьер-министром Великобритании, Лондон смело заявил, что он запустит миссию под руководством Европы помимо возглавляемого США предприятия; Джонсон с тех пор изменил курс, чтобы присоединиться к Вашингтону, но европейские руководители обороны все еще обсуждают коалицию только в рамках ЕС. Но независимо от того, какая страна входит в состав той или иной миссии, существует просто слишком много судов, проходящих через узкий Ормузский пролив, и потенциал американской коалиции далеко не достаточно, чтобы обеспечить действенный уровень такого сопровождения.  Другими словами, Соединенные Штаты (и их союзники) по-прежнему сталкиваются с огромными проблемами в попытке сдержать Исламскую Республику.

В этой связи эксперты сходятся во мнении, что после напряженного лета в Персидском заливе Иран и Соединенные Штаты проверяют, не пришло ли время для дипломатии. В то время как Трамп подтвердил предложение о французской кредитной линии в Биаррице, Белый дом с тех пор усилил санкции в отношении Ирана и подтвердил свою приверженность своей стратегии максимального давления. Как выразился Брайан Хук, специальный представитель США по Ирану: «Мы не можем более ясно дать понять, что мы привержены этой кампании максимального давления, и мы не стремимся предоставлять какие-либо исключения или отказы». Сигал Манделкер, заместитель министра финансов США по вопросам терроризма и финансовой разведки, подтвердил это сообщение, заявив ,что «никаких отказов от иранской нефти не будет». Это не сулит ничего хорошего для французского предложения, которое требует от США отказа от идеи максимального давления. В этой связи отметим, что все эти высказывания американских чиновников ничего не стоят, поскольку они быстро поменяются на сто восемьдесят градусов, если так нужно будет Трампу. Но пока о кардинальной смене вектора в политике Вашингтона говорить рано: американцы еще не полностью убедились в том, что к кардинальным изменениям в политике Тегерана их санкционное давление не приведет.