Пакистано-афганская большая джирга (БД), решение о проведении которой было принято в ходе прошедшей в прошлом году в США трехсторонней встречи (П. Мушарраф, Х. Карзай, Дж. Буш), задумывалась как мероприятие, направленное на укрепление мира и стабильности в регионе, вносящее определенную ноту спокойствия в неоднозначные отношения между Исламабадом и Кабулом. Главным чиновником от пакистанской стороны, отвечавшим за ее организацию и освещавшим официальную точку зрения исламабадской администрации на эту тему, был министр внутренних дел Пакистана А. Шерпао. Он неоднократно подтверждал неизменную позицию правительства Пакистана в поддержку этого мероприятия и выражал надежду на то, что оно окажется успешным и будет соответствовать заявленным целям. Вместе с тем общая оценка будущего политического форума была не такой уж радужной и однозначной. В Пакистане в целом без особого энтузиазма воспринимали «пролоббированный американцами съезд в Кабуле», а в местных общественно-политических кругах бытовало стойкое убеждение, что официальные исламабадские власти вряд ли будут представлены на данной встрече на достаточно высоком уровне. И действительно, первоначально планировалось, что пакистанская делегация будет состоять в основном из чиновников второго звена, а также среднего уровня партийных функционеров. Определенная проблема заключалась в том, что в Кабул не намеревались ехать многие имеющие авторитет улемы (религиозные деятели), а также ряд старейшин пуштунских племен, которые проживали на Территории племен федерального управления (ТПФУ) Так, однозначно проигнорировали съезд в Кабуле представители Северного и Южного Вазиристана, заявившие о несвоевременности данного политического форума: «не гоже, мол, направляться к соседям с разговорами о мире, не покончив с войной у себя дома». Видимо, их отказ от участия в джирге был продиктован и опасениями оказаться жертвой местных талибов, которые всячески угрожали всем тем, кто намеревался посетить Афганистан. Не изъявляла желания побывать на форуме и одна из ведущих клерикальных партий «Джамиат Улема-и-Ислам» Фазлур Рахмана.
Некоторые пакистанские политические обозреватели возлагали вину за слабую подготовку к джирге на А. Шерпао, который ограничился задействованием чисто административных рычагов, пренебрегая индивидуальной работой с главами племен и религиозными деятелями. Многие выступали с резкой критикой отбора кандидатов, не дававшим возможности включать в списки участников так называемых умеренных талибов. Не только местные исламисты, но и некоторые известные политические функционеры (в том числе из правящей Пакистанской мусульманской лиги (ПМЛ)) призывали к тому, чтобы талибы были допущены к участию в переговорах. Данная тема стала одной из «сквозных» в ходе дебатов по внешней политике в нижней палате парламента Пакистана 6-8 августа, как раз накануне открытия кабульской джирги (которая прошла 9-12 августа с.г.).
Небезынтересными в этой связи представляются высказывания парламентария от ПМЛ М.П. Бхандары, который настаивал на том, что крайне важно убедить США в необходимости первоочередных переговоров с такой политической фигурой, как мулла Омар. Мотивируя правильность данной позиции, он особо акцентировал внимание на том, что именно этот религиозный деятель, а не президент Афганистана, имеет реальный политический вес в стране, и только с ним можно и должно решать все возможные вопросы, включая проблемы обеспечения мира как в Афганистане, так и в ТПФУ. О целесообразности приглашения талибов в Кабул для проведения углубленного многоформатного диалога заявлял и глава Авами Нешнл Парти (партия пуштунов националистической направленности), член верхней палаты пакистанского парламента А.В. Хан, ставший участником форума в Кабуле.
Одновременно с этим либерально настроенная часть местного политбомонда однозначно выступала с осуждением попыток «наведения мостов» с талибами, утверждая, что улучшения ситуации в ТПФУ можно ожидать лишь в случае получения светскими партиями разрешения на легальную деятельность на ее территории. В настоящее время действует запрет на партийную деятельность в ТПФУ, что дает исламистам, активно действующим через многочисленные медресе и мечети, неоспоримые односторонние преимущества. С учетом неопределенности в отношении будущего состава кабульского форума в Исламабаде в целом относились к данному форуму с некоторой предвзятостью, принижая возможную значимость джирги и политических последствий этого достаточно масштабного события. Многие критики пытались представить БД как обычный семинар в формате круглого стола или даже как пустую говорильню, решения которой не будут иметь никакой легитимности. Вместе с тем немало видных общественных и политических деятелей, политологов и экспертов выступили в поддержку проведения мероприятия, полагая, что даже если отдача от него будет небольшой, данный форум все равно будет способствовать нормализации пакистано-афганских отношений и даже создаст возможности для упорядочивания ситуации в пуштунских районах по обе стороны Линии Дюранда.
8 августа вечером президент Пакистана П. Мушарраф заявил о невозможности своего личного участия в кабульской джирге. Давая разъяснения в связи с данным решением руководителя государства, представитель пакистанского внешнеполитического ведомства сослался на «крайнюю занятость» президента, сообщив, что в Кабул вместо него поедет премьер-министр Ш. Азиз. Никто, по-видимому, не ожидал такого развития событий, ставшего для многих полнейшей неожиданностью. Первым проявил озабоченность президент Афганистана Х. Карзай, который сделал попытку уговорить пакистанца переменить решение. Последовавшее по «горячим следам» телефонного контакта Х. Карзая с П.Мушаррафом заявление МИДа Афганистана о том, что отсутствие пакистанского президента не окажет какого-либо негативного влияния на работу БД, было воспринято большинством политобозревателей и пакистанскими СМИ как раздражение, выраженное в завуалированной дипломатической форме. В Вашингтоне тоже были крайне обескуражены действиями пакистанского лидера, однако не теряли надежды на то, что его все же удастся уговорить поехать в Кабул. Именно с этой целью, не исключено, что даже с подачи Дж. Буша, П. Мушаррафу неоднократно звонила госсекретарь США К. Райс.
Как представляется, одной из вероятных причин, объясняющих поступок П. Мушаррафа, стало желание именно таким довольно замысловатым образом отреагировать на продолжающиеся нападки американцев в адрес нынешней пакистанской администрации, в вину которой ставится неэффективность ведения действий на антитеррористическом треке. Явно не понравились генералу и прозрачные намеки на возможность нанесения американцами (даже без санкции на то Исламабада) односторонних ударов по лагерям боевиков «Аль-Каиды» и движения «Талибан», дислоцированным в «зоне племен», а также непременное увязывание вопроса о предоставлении США помощи с адекватными и лежащими в русле указаний из Вашингтона действиями Пакистана в области антитеррора и демократии.
Могли существовать, впрочем, и другие причины, препятствующие визиту П. Мушаррафа в Кабул. Среди них и «соображения безопасности», которыми мог руководствоваться генерал, не желающий рисковать, покидая страну в момент обострения там внутриполитической обстановки. Это в немалой степени относится и к деятельности пакистанского Верховного суда (в первую очередь его главы И. Чаудхри), который способен навредить главе государства путем вынесения адресных вердиктов. Некоторые из них однозначно смогут нанести ощутимый удар по основам политической системы нынешнего Пакистана (это вопрос легитимности пребывания президента у власти, совмещение им гражданской и военной ипостаси в одном лице, законность принятого в 2000 г. решения о запрете на возвращение в Пакистан бывшего премьер-министра Н. Шарифа и ряд других).
Нельзя полностью исключать того, что с учетом всех имеющихся перманентных раздражителей во внутриполитической жизни Пакистана президент, естественно, не афишируя, рассматривает варианты своей возможной реакции на развитие тех или иных событий, в том числе на введение в стране чрезвычайного положения. Скорее всего, отнюдь не случайно в ночь с 8 на 9 августа (как раз накануне открытия большой джирги) в Исламабаде были проведены внеочередные учения сил гражданской обороны, что можно трактовать как один из предварительных этапов подготовки к возможному осуществлению мер экстраординарного характера, однозначно выходящих за рамки повседневных. В пакистанской столице действовал режим повышенной безопасности, поскольку помимо подразделений медицинской и пожарной служб сил гражданской обороны сюда были стянуты дополнительные полицейские и армейские формирования. Вполне очевидно, что пакистанскому президенту в расчетах выбора политической тактики и стратегии приходится учитывать не только намерения и планы оппонентов внутри страны, но и замыслы внешних сил, в первую очередь позицию американцев, ратующих за его союз с руководителем Пакистанской народной партии Б. Бхутто. Стоит предположить, что пакистанскому лидеру недвусмысленно дают понять, что если он не примет правил игры, сохранение им высшей должности вряд ли окажется возможным. Однако с учетом характера генерала, не привыкшего к диктату и нажиму, совсем не странными видятся болезненная реакция Исламабада на антипакистанские заходы в конгрессе и со стороны кандидатов в президенты США, а также первоначальный отказ П. Мушаррафа участвовать в джирге и его «пробросы» идеи введения в стране чрезвычайного положения, явившейся причиной серьезного беспокойства западников.
В конечном счете, в Пакистане, несмотря на довольно скептическое поначалу отношение к большой джирге, к этому мероприятию и его возможным итогам стали относиться более серьезно, рассматривая эту встречу в широком контексте ключевых проблем, с которыми сталкивается ИРП. Это и необходимость пресечения террористической активности, в первую очередь охватывающей «зону племен» и Северо-Западную пограничную провинцию, и обеспечение внутриполитической стабильности в Пакистане в целом. Свои «сомнения и шатания» по вопросу об участии в джирге президент П. Мушарраф, в последний момент с большим трудом давший уговорить себя поехать в Кабул, смог превратить в предмет определенного внешнеполитического торга с участием как Афганистана, так и США. По мнению пакистанских политологов, эта ситуация была довольно болезненно прочувствована в Кабуле и Вашингтоне. Столь явная заинтересованность сторон в присутствии П. Мушаррафа на джирге высветила как значение пакистанского фактора, так и потенциальные возможности генерала в обеспечении ее успеха. Как считают не только в Пакистане, но и в Афганистане и США, во многом благодаря его непосредственному присутствию, пусть даже на заключительном заседании этого крупного пакистано-афганского форума, БД приобрела заведомо более конкретный и практичный характер.
В официальном Исламабаде рассматривают кабульскую встречу как обнадеживающее начало процесса, дающего надежду на улучшение ситуации в Афганистане и приграничных пакистанских районах. П. Мушарраф выступил в откровенной и весьма предметной манере, во всеуслышание признав факты перемещений боевиков из ТПФУ в Афганистан, заметив, правда, в то же время и то, что значительный процент населения «зоны племен» поддерживает талибов, проявляя к последним неприкрытую симпатию. Довольно однозначно и резко генерал заявил о том, что обвинения в адрес пакистанских властей, якобы сознательно поддерживающих подрывную деятельность и дестабилизирующих обстановку в Афганистане, являются несостоятельными. Он подчеркнул, что власти Пакистана по-боевому настроены на проведение операций по обезвреживанию «немногочисленных подрывных элементов», нашедших укрытие и приют в ТПФУ, и прекрасно осознают важность стоящей перед Исламабадом и Кабулом задачи борьбы с терроризмом и экстремизмом, а также вызовами, создающими преграды на пути развития двух государств. В очередной раз был озвучен продвигаемый Исламабадом тезис о том, что стратегия борьбы с терроризмом должна иметь комплексный характер, предусматривающий задействование не только силовых акций, но и масштабных мероприятий социально-политического свойства.
В Пакистане в целом весьма позитивно отнеслись к тому обстоятельству, что П. Мушарраф, как, пожалуй, и все члены делегации, открыто говорил о возможности и даже правомерности выходов на так называемых умеренных талибов, без контактов с которыми якобы не существует шансов окончательно решить вопрос терроризма и экстремизма в ИРА. При этом довольно прицельно была брошена фраза о том, что отнюдь не всех участников движения «Талибан» (ДТ) можно отнести к фанатикам, не признающим «основополагающие ценности исламской веры и культуры; среди них есть много таких, кто готов отказаться от насилия и с кем следует вести переговоры». Интересно отметить, что «приглашение к разговору с оппозицией» было заявлено, по существу, как один из основных позитивов форума, своего рода наработка Пакистана в сфере внешней политики. Другим успехом, по оценкам местных обозревателей, можно, пожалуй, назвать принятие декларации, выдержанной в жесткой антитеррористической и антинаркотической тональности, субстантивным наполнением которой стали рекомендации, подготовленные пятью комитетами джирги. В положительном ключе трактуется и содержащееся в кабульской декларации обязательство пакистанского и афганского правительств осуществлять в пуштунских районах «с помощью международного сообщества» различные экономические и социальные проекты. Крайне важен и тот факт, что участники большой джирги практически без обсуждения приняли к строгому исполнению тезис о непредоставлении убежища террористам. Их же решением создан совместный рабочий орган (так называемая малая джирга, в состав которой входят по 25 авторитетных представителей от каждой из стран). До созыва следующей БД, планируемой к проведению в Исламабаде, малая джирга будет занята реализацией принятых решений и осуществлением предметного мониторинга сформулированных на встрече задач и целей.
При явном преобладании положительных оценок БД в Пакистане слышны и негативные оценки этого мероприятия. Они принадлежат в основном «непримиримым» оппонентам П. Мушаррафа, главным образом представителям исламистских партий. Состоявшаяся в Кабуле встреча характеризуется ими ввиду отсутствия на ней некоторых авторитетных старейшин пуштунских племен и талибов как «незначительное и малопредставительное » и по большому счету «надуманное» политическое мероприятие. По их мнению, БД в том виде, в каком она прошла, стала реализацией чисто американского изобретения, а участие Пакистана в нем лишь привело к дискредитации последнего.
Такие оценки, как представляется, отражают конъюнктурный подход к теме и не совсем обоснованны. Противостоящим пакистанскому президенту силам как в самом Пакистане, так и за его пределами никак не может импонировать то обстоятельство, что П. Мушарраф в силу ряда объективных и субъективных причин смог виртуозно обыграть фактор джирги, сумев использовать его для укрепления своих внешнеполитических позиций.
Однако пока, наверное, нельзя с уверенностью говорить о том, что итоги проведенного в Кабуле мероприятия будут иметь судьбоносный характер. Но вполне очевидно уже то, что какой-то позитивный сдвиг в отношениях между Пакистаном и Афганистаном все же произошел. Более остальных удовлетворены успешным осуществлением инициированной ими идеи американцы, довольны и афганские организаторы данного форума.