Задолго до сирийского кризиса и возникновения феномена «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России) идеи создания некоей зоны свободной торговли на Ближнем Востоке не казались утопичными. Такое понимание строилось на успешном, зарекомендовавшем себя опыте аналогичных интеграционных образований в других регионах — Латинской и Северной Америках, и Юго-Восточной Азии. Не говоря уже о евроинтеграции.
Однако уже тогда, в относительно мирный период сосуществования, переговоры между соседями в регионе давались с трудом, с учетом сложной истории взаимоотношений на Ближнем Востоке. Спустя многие годы переговорного процесса в 2007 году Турции и Сирии удалось заключить первое двустороннее соглашение о зоне свободной торговли. Сразу после этого был открыт новый раунд переговоров для вовлечения в этот проект других соседей — Иордании и Ливана, формируя так называемый «квартет Леванта», охватывающий одноименную историческую область в Восточном Средиземноморье. В итоге к 2010 году четыре страны продвинулись и сформировали некий «Cовет по экономической и торговой ассоциации близких соседей», главной целью которого было поставлено заключение соглашения о свободной торговле в течение следующих пяти лет.
Прокатившаяся по региону «арабская весна» и появление феномена «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России) отбросили эти планы на несколько лет. Тем не менее, к вопросу торговой интеграции в регионы все участники успели быстро вернуться, что указывает на его высокую актуальность.
Ведущиеся с 2017-2018 гг активные усилия по реконструкции Сирии и Ирака после победы над «Исламским государством» уже привели к частичному восстановлению доверия между соседними странами. Постепенно между странами региона начали восстанавливаться торговые и экономические связи, пока преимущественно на двусторонней основе. Политический истеблишмент и национальные элиты в этих страна прекрасно понимают важность региональной торговли как драйвера экономического развития и выхода на международные рынки в постконфликтный период. В отсутствие устоявшихся интеграционных институциональных механизмов, основные усилия по активизации региональной торговли предпринимают политические лидеры заинтересованных государств.
Примерно с 2018 года мы наблюдаем естественную интеграционную активность между тремя странами — Египтом, Иорданией и Ираком. Началось все с чисто прагматичного двустороннего торгового соглашения между Иорданией и Ираком, которое стало актуальным после установления безопасности по периметру сирийских границ и подавления террористов ИГ. В итоге в феврале 2019 года такое соглашение было заключено. Впоследствии в Каире состоялся трехсторонний саммит на уровне глав государств с участием Египта, Иордании и Ирака, который принял важные политические решения о необходимости диверсификации экономического сотрудничества и углублении региональной кооперации. Также впервые на саммите были озвучены идеи восстановления переговорного процесса по продвижению к ассоциации свободной торговли в регионе.
В то же время, совершенно очевидно, что без участия Сирии и/или Турции любой формат нового регионального интеграционного объединения в регионе оказывается неполноценным, c учетом их важнейшего геополитического и геоэкономического положения и прямого выхода на средиземноморский регион и соответственно Европу. C учетом сложных политических аспектов и непростых, обостряющихся взаимоотношений между Анкарой и Дамаском c 2011 года, рассчитывать на их совместную интеграцию в любое новое объединение в обозримой перспективе не приходится. Особенно острой представляется курдская проблема, которая в новой постконфликтной конфигурации является чуть ли не главным яблоком раздора между Р.Т.Эрдоганом и Б.Асадом, не считая проблему протурецких оппозиционных сил в сирийской провинции Идлиб.
Однако в стратегической перспективе и с учетом исторического опыта сирийско-турецкого взаимодействия, Сирия и Турция будут естественным образом стремиться друг к другу, чтобы в итоге сформировать ядро торговой и экономической интеграции в регионе. Высокий интерес к созданию такого союза сохраняет Ирак, в меньшей степени — Ливан и Иордания. Египет ведет свою игру, примеряя на себе роль регионального лидера и посредника, однако играть вторые роли в новом и всеохватном торговом союзе он вряд ли готов.
Важным ключом к успеху инициативы региональной торговли является позиция ведущих внешних игроков, мотивацию которых понять становится все сложнее. Американская политика в регионе выглядит сегодня непоследовательной и непонятной с точки зрения стратегических целей. Хотя еще в 2000-е гг. американские власти выступали одним из главных протагонистов создания зоны свободной торговли на Ближнем Востоке совместно с США, в целях обеспечить себе привилегированное положение в региональной торговле. Вашингтон официально запустил эту инициативу в 2003 году, поставив амбициозную задачу создания такой структуры к 2013 году, планируя последовательно наращивать торговлю и инвестиции на Ближнем Востоке. Проводимая США политика предусматривала содействовать странам региона в целях оформления их вступления во Всемирную торговую организацию, а также содействовать проведению внутренних реформ, включая защиту прав частной собственности (включая право интеллектуальной собственности). В рамках процесса США стимулировали заключение с заинтересованными странами региона соглашений и свободной торговле и об инвестировании. В рамках американской стратегии создания Большого Ближнего Востока (1980) тема торговой интеграции не была ведущей концепцией, и предполагалось не столько экономическое, сколько идеологическое и политическое объединение стран региона с широким географическим охватом. Парадоксально, что одновременно с интеграционными усилиями в торговой сфере и декларируемыми намерениями США на практике проводили совершенно иную линию в военно-политической сфере, действуя здесь по известному принципу «разделяй и властвуй».
Другие внешние игроки ориентировались на этапе до сирийского конфликта все более на поддержку своих сателлитов и близких союзников, и не имели четких приоритетов и видения региональной торговой политики, направленной на интеграцию. Однако после победы на Исламским государством в Сирии и Ираке действия ключевых внешних сил активизировались.
Россия в частности уже имеет опыт рамочного соглашения о преференциальной торговле с Ираном (который проявляет интерес к евразийской интеграции) и сейчас вынашивает новую идею о создании зоны свободной торговли с Египтом и Израилем для уменьшения торговых барьеров и пр. Российский интерес в этом контексте связан в первую очередь с поставками зерна на рынок Египта и других ближневосточных стран.
Турция окончательно разворачивается от европейской интеграции в сторону своих восточных соседей и стремится к более тесным торговым связям с ними. С учетом стратегического положения Анкара могла бы сыграть ключевую роль в торговой интеграции на Ближнем Востоке. Однако начатая турецкой армией военная кампания на северо-востоке Сирии уже привела к критике со стороны арабских стран в формате Лиги арабских государств, поэтому время для экономической интеграции с арабскими соседями для Турции сегодня не очень удачное.
Резюмируя, завершение активной фазы боевых действий против террористов в Сирии и Ираке открыло новые хорошие перспективы для возобновления процесса торговой и экономической интеграции в регионе. В интересах всех стран обеспечить свободный обмен товаров и услуг внутри региона, но еще важнее – беспрепятственный выход конкурентоспособной продукции на рынки европейских стран, а также азиатские рынки (через Иран). Однако полноценных политических условий и условий безопасности для продвижения инициативы создания зоны свободной торговли пока не создано. С учетом глубоких политических, этнических и религиозных противоречий между странами региона, в том числе в контексте факторов Курдистана и Палестины, быстро продвинуть эту инициативу, несмотря на естественный взаимный интерес всех участников, будет не просто.