В начале октября 2019 г. многие в Европе и за ее пределами были удивлены решением Дании ввести контроль на границе со Швецией, пусть мера и позиционировалась датскими властями как временная. С 12 ноября в течение 6 месяцев на границе будут осуществляться периодические проверки транспорта и пассажиров, пребывающих из Швеции, так что, например, знаменитый мост через пролив Эресунн, соединяющий шведский Мальмё и датский Копенгаген, уже больше нельзя будет рассматривать в качества символа единства Скандинавии.
Причина таких изменений в политике добрососедства, хотя и вполне весомая, но до поры до времени не попадала в поле внимания общественности. 2019 г. для Швеции стал пиком тенденции небывалого разгула преступности, от которого прямо пострадала и Дания. Так, по данным Национального центра судебной экспертизы Швеции, с 2012 г. количество преступлений со стрельбой в стране увеличилось почти на 100%. По итогам 2018 г. было зафиксировано рекордное для Швеции число убийств из огнестрельного оружия – 306. И только с начала года по июль 2019 г. в стране, по данным полицейской статистики, произошло 120 взрывов, при том, что за тот же период 2018 г. произошло 83 взрыва, что тоже при любых условиях вряд ли можно признать показателем, близким к нормальному уровню.
К счастью, почти все эти взрывы не привели к значительному числу погибших или пострадавших, поскольку в преимущественной степени имеют не религиозно-идеологическую подоплеку, а являются средствами давления организованных банд на свои цели или на должников и рассчитаны, прежде всего, на причинение материального ущерба. В целом же, по данным шведского бюро статистики Statistics Sweden, порядка 13% населения Швеции постоянно сталкивается непосредственно в своих жилых районах с насилием, преступностью или вандализмом, что является одним из самых высоких показателей в Европе. Для сравнения, в Норвегии, Дании и Финляндии этот показатель составляет 4%, 8% и 6% соответственно.
В случае с Норвегией дополнительным фактором, помогающим поддерживать столь низкий по сравнению с ближайшими соседями уровень криминализации повседневной жизни, несомненно, является наличие границы с Евросоюзом, в который страна не входит в отличие от Швеции и Дании. Впрочем, хотя время и свидетельствует в пользу решения норвежцев не присоединяться к единой Европе, страна также не избежала тенденции ухудшения криминальной статистики, пусть и не сопоставимой по масштабам со шведской. Подробнее об этом речь пойдет во второй части данной статьи.
Что же касается двух других стран Скандинавии, то 6 августа бомба, подложенная гражданами Швеции, взорвалась уже в Копенгагене, у здания налоговой полиции. При этом, по информации датского издания Berlingske Tidende, злоумышленники не являлись этническими шведами. Тогда, после ареста датской полицией 22-летнего подданного Швеции, подозреваемого в организации взрыва, и объявления в розыск ещё одного, премьер-министр Дании Метте Фредериксен заявила следующее: «Мы столкнулись с вызовом. Не должно быть такого, что кто-то может приехать из Швеции в Данию и заложить динамит в центре Копенгагена… Речь идет не о людях, живущих в пригородных зонах или том, что многие постоянно ездят через границу, и не о товарах, ввозимых и вывозимых. Речь идет о преступниках. И сейчас мы начинаем изучать возможность лучшей и более эффективной защиты границы».
В самой Швеции апофеозом нарастающей криминальной активности в 2019 г., пожалуй, можно назвать события 25 июня в Мальмё, начавшегося с убийства 25-летнего мужчины у офиса соцобеспечения, продолжившегося ликвидацией полицией на городском вокзале подозреваемого в терроризме (заявившего, что у него в сумке бомба), перестрелкой и двумя взрывами. Несмотря на то, что подобные инциденты сегодня происходят по всей Швеции, именно Мальмё считается наиболее уязвимым городом перед преступлениями такого рода, также как и в целом южный регион страны, в котором он расположен. В этом регионе по статистике происходит больше всего преступлений с применением огнестрельного оружия, а в Мальмё ещё до окончания 2019 г. было зафиксировано 19 взрывов (среди них взрывы у полицейских участков, судов, ратуш).
Причина такого неуклонного роста криминальной статистики не является секретом ни для кого, кто хоть раз пытался более пристально взглянуть на ситуацию. И хотя власти Швеции стараются ее лишний раз не афишировать из соображений политики толерантности и нежелания признавать, что такая политика фактически провалилась (например, на протяжении десятилетий официальные структуры под разными предлогами отказываются издавать отчёты со статистикой преступлений, совершенных рожденными в Швеции и теми, кто родился за ее пределами), отчёты шведской полиции, данные которых приводят в своих статьях эксперты Института Гейтстоуна, недвусмысленно указывают на то, что Швеция стала сегодня ареной многих конфликтов, которые традиционно были куда более характерны для стран Ближнего Востока: «Присутствие репатриантов, сторонников террористических групп, таких как «Исламское государство», «Аль Каида» и «Аш-Шабаб» (запрещены в России), а также представителей мечетей, ориентированных на салафитов, способствуют напряжённости между всеми этими группами и другими жителями в «уязвимых кварталах». С лета 2014 года, когда в Сирии и Ираке «Исламским государством» был провозглашён халифат, межрелигиозные противоречия усилились, особенно между суннитами, шиитами, левантийскими христианами и националистами курдского происхождения».
Характерным для ближневосточных конфликтов является и оружие, используемое в большинстве перестрелок на территории Швеции – автомат Калашникова. Что касается упомянутых выше «уязвимых кварталов», то речь по сути идёт о сегрегированных кварталах этно-религиозных общин, считающихся полицией проблемными зонами из-за высокого уровня преступности: порядка 200 криминальных структур и 5000 человек, вовлечённых в преступную деятельность. Полицейская статистика 2019 г. свидетельствует о наличии 60 таких зон в Швеции прямо сейчас.
Тем не менее, шведские власти стараются под любыми предлогами избегать публикации даже раз в десятилетие отчётов (последний в 2005 г. выпустил Национальный совет Швеции по предупреждению преступлений, Swedish National Council for Crime Prevention (BRÅ), в которых содержалась бы информация об этнической принадлежности и гражданстве тех, кто совершает преступления. Наиболее часто называемой причиной отказа от публикации подобной статистики является опасение, что определенные политические силы (намек на политиков правого и ультраправого толка) в стране и за рубежом могут сделать тенденциозные выводы. Однако самый очевидный вывод, который сторонний наблюдатель мог бы сделать благодаря этим отчётам, состоит в том, что правительство Швеции попросту не справились с задачей адекватной интеграции иммигрантов в шведское общество и теперь не в состоянии контролировать последствия этого провала.
Иронично, но когда в 2019 г. частный шведский фонд (Det Goda Samhället) решил выпустить подобный доклад, он заказал всю необходимую информацию и статистику в… Национальном совете Швеции по предупреждению преступлений. Согласно докладу, выдержки из которого приводит эксперт Института Гейтстоуна Джудит Бергман, к настоящему моменту впервые в истории страны сложилась ситуация, когда «большинство преступлений в абсолютном выражении были совершены людьми иностранного происхождения, а наиболее криминальной подгруппой населения Швеции являются люди, родившиеся в Швеции от двух родителей иностранного происхождения».
Сегодня доля таких преступлений составляет 58%, в то время как в 1980-х, когда впервые был проведен подобный анализ статистики, этот показатель был равен 31%. Также за указанный период с 3% до 13% выросло число преступлений, совершаемых незарегистрированными в Швеции личностями: гражданами других стран Евросоюза, туристами и нелегальными иммигрантами.
Как это нередко бывает, социальная составляющая общественной жизни самым тесным образом связана с экономической. Не готовые смириться с напряжённой социальной и криминальной обстановкой, коренные шведы переезжают в более тихие места страны или и вовсе уезжают за границу. Наиболее выпукло это проявляется в случае с небольшими городками. Об одном из таких, Филипстаде (Filipstad) шведское ТВ сделало документальный фильм, согласно которому между 2012 и 2018 гг. городок с населением в 10 тыс. покинули 640 коренных шведов, а вместо них приехали 963 иностранца. Уехавшие входили в самую экономически активную категорию населения (20–64 лет), что означает, что городской муниципалитет не досчитается существенной части налоговых поступлений, что лишь обострило финансовый кризис в городе.
Филипстад стал одним из шведских городов, принявших в период миграционного кризиса наибольшее количество иммигрантов в соотношении с населением города. Глава муниципалитета города так охарактеризовал ситуацию в последнем финансовом отчёте: «В Филипстаде проживают порядка 750 взрослых из Сирии, Сомали, Эритреи, Афганистана и Ирака… В этой группе безработица и зависимость очень высоки, а уровень образования очень низок. Эта группа рискует навсегда оказаться в отчуждении, что уже и так сильно отягощает муниципальную экономику».
С тезисом про отчуждение в рамках такого городка ещё можно поспорить, поскольку с учётом текущей тенденции замены населения и почти неизбежной перспективы присоединения к уже приехавшим иммигрантам родственников и друзей, новые горожане уже в ближайшем будущем просто станут в городе большинством. Но вот включить большинство вновь прибывших в легальную экономику шведским чиновникам действительно вряд ли удастся, в условиях, когда в Швеции, да и в Скандинавии в целом такими бурными темпами развивается экономика теневая, криминальная.