Китайские специалисты отмечают, что последующие события перечеркнули усилия всех сторон, задействованных в организации диалога. МИД Пакистана выступил с заявлением о том, что в связи с сообщениями о смерти муллы Омара, возникшей неопределенностью и по просьбе руководства афганских талибов второй раунд мирных афганских переговоров, запланированный на 31 июля 2015 г., откладывается. Пакистан и другие дружественные Афганистану страны выразили надежду, что руководство «Талибана» продолжит участие в мирных переговорах в целях содействия установлению прочного мира в Афганистане. Провал второго раунда переговоров последовал за обнародованием в пакистанских СМИ информации о кончине муллы Омара еще в апреле 2013 г. Циркулировало много слухов, относительно того, кто выдал великую тайну о судьбе «повелителя правоверных». События июля 2015 г. усилили разногласия между афганскими оппозиционными группировками, пакистанскими талибами, действовавшими на территории Афганистана, обострили отношения между вооруженной оппозицией и властями Кабула, наконец, надолго «поссорили» президента А.Гани и военно-гражданские власти Пакистана. Главным выгодополучателем от провала внутриафганских переговоров в 2015 г. стала Индия. Нью-Дели считал связи боевиков «Аль-Каиды», действовавшей в Афганистане в 1996-2001 гг., с вооруженными пакистанскими группировками угрозой своим позициям в Кашмире, утверждая, что именно боевики, прошедшие подготовку в тренировочных лагерях на севере Пакистана, совершили теракты в Мумбай в ноябре 2008 г. и в июле 2011 г. В отличие от Китая, Индия в 2002-2018 гг. поддерживала отношения исключительно с правящими администрациями Кабула, отвергая какие-либо переговоры с движением «Талибан». Усиление роли Исламабада и Пекина в афганском урегулировании Нью-Дели считал подрывом афгано-индийского Пакта о стратегическом партнерстве, подписанного 5 октября 2011 г. Благодаря ему Индия получила институциональную основу для наращивания политического потенциала в Афганистане. Финансовая помощь и инвестиции в размере 2 млрд долл, индийская сторона направила на развитие торговой кооперации, обороны и сотрудничества в сфере образования. Впервые была подтверждена ее роль в обеспечении внутренней безопасности Афганистана. Соглашение включало обязательство индийских ВС обучать афганские силы безопасности, в том числе полиции. Тогда же президент X. Карзай взял курс на расширение сотрудничества с США, Евросоюзом и Индией, чтобы планировать будущее своей страны. В том же году президент X.Карзай и премьер-министр М.Сингх подписали два соглашения для ослабления энергетического кризиса в Афганистане и дальнейшей интеграции со странами Южной Азии. Напряженность в пакистано-афганских отношениях косвенно способствовала поступательному встречному движению президента А.Гани и премьер-министра Индии Н. Моди, который преследовал в Афганистане свои цели: блокировать действия Пакистана по восстановлению «преобладающего» влияния; предотвратить нападения афганских боевиков на индийские объекты; блокировать проекты КПЭК, заявляя о вмешательстве Китая в дела Кашмира. Индия сделала несколько символических подарков Афганистану. В декабре 2015 г. передала Кабулу новое здание парламента; заявила о выделении 1 млрд долл, на проекты по восстановлению народного хозяйства страны, что сделало ее одним из крупнейших доноров Афганистана. В июне 2016 г. главы государств запустили в эксплуатацию дамбу стоимостью 300 млн долл., реконструированную при инвестиционной поддержке Нью-Дели. Плотина мощностью 42 МВт предназначена для орошения 75 000 га земли. Возведенный в провинции Герат на границе с Ираном еще в 1976 г. объект был поврежден во время гражданской войны в 90-х годах XX в. Техническое перевооружение осуществлялось силами 1500 индийских и афганских инженеров. В июле того же года премьер-министр Индии Н. Моди и президент Афганистана А.Гани открыли восстановленный при финансовой поддержке Индии Большой дворец в Кабуле. Возводя инфраструктурные и промышленные объекты в Афганистане, Индия одновременно, в сотрудничестве с Афганистаном и Ираном, повела наступление на экономические интересы Китая в регионе. Воспользовавшись натянутыми отношениями Пакистана и Ирана, в мае 2016 г. Нью-Дели убедил Кабул и Тегеран подписать соглашение о реконструкции иранского порта Чабахар, пообещав инвестировать 500 млн долл. Соглашение было исключительно выгодно и для Тегерана, так как расширяло экспорт иранской нефти на международный рынок, и для самой Индии, так как заявленный торговый маршрут ставил целью положить конец изоляции Индии от региона Центральной Азии. Индия рассматривает проект реконструкции порта Чабахар в качестве исходной точки торгового коридора, альтернативного КПЭК. Он, как и КПЭК, стартует от побережья Ормузского пролива, но далее пройдет через Иран и Афганистан в Среднюю Азию. Называлось несколько причин, почему Индия выступала против КПЭК: во-первых, Нью-Дели обвиняло Исламабад / Пекин в «захвате» части ее территории для прокладки маршрута КПЭК по «спорным» пакистано-индийским районам Кашмира; во-вторых, Индия протестовала против присутствия китайских военно-морских сил в пакистанском порту Гвадар. Порт, занимая стратегическое положение между Аравийским морем и Персидским заливом, предоставляет Пекину кратчайший доступ к рынкам Ближнего Востока, Африки и Европы; в-третьих, Нью-Дели был обеспокоен тем, что КПЭК обслуживает цели экономического развития Китая. При благоприятном для Китая и Пакистана развитии ситуации в Афганистане северное плечо КПЭК «выводит» и Пекин, и Исламабад на новые мировые торговые, углеводородные и водные рынки. Стремясь снизить возникшее напряжение, Китай продвигал дипломатию «мягкой силы», приглашая Индию присоединиться к инициативе «Шелкового пути». Он подчеркивал экономические выгоды для столиц региона, указывая, что «внеспорный» Кашмир имеет потенциал стать воротами в республики Центральной Азии (ЦА). Новым вызовом индийским интересам стало заявление президента США Д. Трампа в декабре 2018 г. о сокращении американского военного контингента в Афганистане в 2019 г. Это меняло сложившийся сценарий безопасности в Афганистане и в регионе. Борьба за власть прокабульских сил и вооруженной оппозиции неизбежно вела к гражданской войне, а усиление позиций талибов на родине укрепляло их позиции и в Кашмире, что было неприемлемо для Индии. Она опасалась подъема движения за независимость в Гималайской долине. На протяжении всех лет конфликта в Афганистане Индия поддерживала позицию официальных властей Кабула: убедить движение «Талибан» признать Конституцию страны и сложить оружие. В отличие от Пекина Нью-Дели отказывался от прямых переговоров с вооруженной афганской оппозицией. Новый сценарий безопасности (декабрь 2018 г.) требовал от Нью-Дели переориентации политики в отношении Исламабада и талибов. В январе 2019 г. командующий индийской армией Б.Рават, подтвердив национальные интересы в Афганистане, призвал к переговорам с талибами без предварительных условий. Заявление контрастировало с позицией внешнеполитического ведомства Индии, которое продолжало поддерживать Кабульскую формулу «процесса мира и примирения» в Афганистане. Очередной этап организации внутриафганского диалога стартовал в январе 2016 г. Он включал власти Афганистана и расширенное число международных посредников – Китай, Пакистан и США, объединенных в рамках Четырехстороннего переговорного процесса. Но форум также потерпел фиаско, так как американская сторона настаивала на прямом диалоге афганского правительства и талибов. В 2016 г. Россия активизировала дипломатию на афганском направлении. В декабре того года Москва провела первую встречу по урегулированию внутриафганского кризиса совместно с Пекином и Исламабадом. Обсуждалось ухудшение ситуации с безопасностью в регионе; особую обеспокоенность вызывала активизация экстремистских группировок, афганского крыла террористической организации «Исламское государство» (ИГ, запрещена в России). Кабул и Нью-Дели бойкотировали встречу в России. Заявление президента России В.Путина в дни проведения саммита Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) 8-9 июня 2017 г. в Астане о возобновлении Россией посреднической миссии в афганском переговорном процессе вызвало неоднозначную реакцию в Исламабаде и Пекине. Ни Китай, ни Пакистан не были заинтересованы в участии Москвы в урегулировании внутриафганского кризиса. Пекин торопился с урегулированием отношений между Исламабадом и Кабулом. Напряженность между ними блокировала решение афганского конфликта, так как без мира между Афганистаном и Пакистаном только политического урегулирования недостаточно. В этот период председатель КНР Си Цзиньпин взял курс на то, чтобы представить Китай в качестве альтернативы США и России, отойдя от многолетней политики сохранения так называемого «низкого профиля КНР» в международных делах. Он вновь инициировал формулу переговоров: «Афганистан+Китай+Пакистан». В июне 2017 г. глава внешнеполитического ведомства Китая Ван И посетил обе столицы с целью создать коммуникационную платформу, т.е. содействовать улучшению отношений между Исламабадом и Кабулом, с тем чтобы это способствовало процессу примирения в Афганистане. Переговоры оказались успешными: были разработаны механизмы контроля кризисов, диалога между министрами иностранных дел трех стран. Как отмечают китайские специалисты, успех трехсторонних переговоров способствовал созданию механизма урегулирования, но главное, встреча подчеркнула растущую роль Китая в глобальных горячих точках. В рассматриваемый период Пекин при посредничестве Исламабада активизировал переговоры с лидерами группировок ДТ, а также с представителями политической оппозиции в Кабуле, в частности Гульбеддином Хекматьяром. Дестабилизация внутриполитической обстановки в Афганистане и обострение пакистано-афганских отношений в 2017 г. перешли на новый уровень. «Масла в огонь» добавили резкие заявления президента США Д. Трампа, обвинявшего Исламабад: в укрывательстве на своей территории афганских боевиков, которые совершали трансграничные нападения на гражданские и военные объекты в Афганистане; в продвижении Пакистаном стратегических интересов в афганском переговорном процессе, используя влияние на лидеров движения «Талибан». Заявления американской администрации в мае 2017 г. об увеличении численности американских военнослужащих в Афганистане на 3000-4000 человек вызвали отрицательную реакцию Исламабада и Пекина. 1 июня 2017 г. Пакистанский МИД заявил о невозможности военного решения афганского конфликта. Стратегия в Афганистане и Южной Азии, обнародованная президентом США в августе 2017 г., стала новым вызовом Исламабаду и Пекину, приостановив их участие в четырехсторонней координационной группе. Но две столицы продолжили самостоятельные переговоры с афганскими властями и с вооруженной оппозицией. Сделав ставку на вооруженное решение внутриафганского конфликта в 2017 г., Белый дом перечеркнул усилия последних лет по переговорному процессу между властями Кабула и представителями вооруженной оппозиции в лице движения «Талибан» при участии КНР, Пакистана и США в качестве международных посредников. Одновременно США ужесточили санкции против Пакистана. В ответ Исламабад пригрозил вновь блокировать сухопутный и авиатранзит грузов для американских военнослужащих в Афганистане. Известно, что планируя долгосрочное сотрудничество с Афганистаном, Пекин вел активную предпринимательскую деятельность, вкладывая в экономику страны, а также участвовал в переговорном процессе с широким спектром политического истеблишмента и вооруженной оппозиции страны. Кроме того, Китай активизировал переговоры с Кабулом о строительстве военной базы в районе Ваханского прохода, взяв обязательства финансировать проект и обучать афганских военнослужащих. Таким образом, конфликт интересов Китая и США противоречит урегулированию внутриафганского кризиса независимо от того, каков формат мирных переговоров. Бенефициаром вооруженного противостояния в регионе остаются террористические группировки, поддерживаемые странами, которые их спонсируют. Китайское руководство, в целом, занимает выжидательную позицию в отношении Афганистана, вместе с тем целенаправленно реализуя свои национальные интересы на афганском направлении.