- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

Есть ли шанс на Ближнем Востоке «собрать камни»?

Выступление на конференции Sub-regional or Multilateral? New Approaches of the Conflict-Management in the Middle East under Scrutiny. 25-26 October, 2007 Berlin

Даже оптимисты вряд ли ответят положительно на вопрос, можно ли превратить Ближний Восток в Европу. Специфика человеческой – и политической — психологии, однако, такова, что мы обсуждаем применительно к этому региону оправдавшие себя в Европе политические технологии. Уместно ли всерьез говорить о «процессе CSCE для Ближнего Востока»? Применимы ли на восточном «политическом базаре» правила европейского «политического супермаркета»?

Конференция по безопасности и сотрудничеству в Европе – CSCE – состоялась в конкретных условиях Европы конца ХХ века. Она не только использовала 160-летний опыт европейской политики и дипломатии, но опиралась на историю европейских революций, множества гражданских и региональных, а также двух мировых войн. Достижение в результате этой конференции компромисса – результат не только Второй мировой войны, но и контроля, который осуществляли на континенте соперничавшие сверхдержавы: США и СССР. Отметим, что исчезновение одной из них мгновенно привело к разрушению европейского баланса и изменению границ, в первую очередь на Балканах, продемонстрировав ограниченность возможностей CSCE в условиях, когда у «новых европейцев» появился шанс вернуться к разделу наследства Оттоманской, Австро-Венгерской и Российской империй.

Организаторы CSCE готовы были во имя стабильности идти на компромиссы. Участники процесса отказались от взаимных претензий, попытки реализовать которые, вне зависимости от их обоснованности и исторической справедливости, могли привести к новым конфликтам. Пространство, в котором они действовали, было четко очерчено: за его пределами не было сил, не участвовавших в CSCE, которые могли бы дестабилизировать Европу. Конфликтный потенциал региона был ограничен: разрушения Второй мировой войны были столь глобальны, что столкновения Великих держав были вынесены за пределы европейского плацдарма. Военные операции, которые на нем проводились, носили ограниченный, «точечный» характер. Ни одна страна, ни один правящий режим, ни один лидер Европы, включая Сталина, не был готов ради реализации политических амбиций, как бы велики они ни были, начать там военные действия против страны, входящей в сферу влияния соперничающего идеологического лагеря. Операции такого рода могли быть частью внутренней жизни военно-политических блоков, но не предметом столкновения между ними. Это же касалось гонки вооружений: Великие державы, овладев ядерным оружием, делали все возможное, чтобы сохранить монополию на него и не допустить применения в Европе оружия массового уничтожения.

Участники CSCE имели длительный положительный опыт сотрудничества в рамках мирового сообщества. В них, включая страны «восточного блока», действовали демократические институты. При всех расхождениях в определении допустимых в обществе границ плюрализма, не отрицалась его ценность. При этом многие факторы, являющиеся реальностью современного Ближнего Востока, в Европе ХХ века остались в прошлом. Остатки рабства и других форм личной зависимости были отменены в ХIХ веке. Религиозные войны окончились в XVII-м. Кочевой образ жизни стал историей в IХ-XI столетиях. Трайбализм не пережил распространения христианства.

Наконец, Европа времен CSCE, была экономически достаточно развита, чтобы понимать, что она может потерять, если баланс интересов не будет достигнут. При этом существование ни одной европейской страны не зависело от внешних доноров или мировых цен на энергоносители. Это же касалось природных ресурсов. Европа для всех ее жителей – не просто дом, но чрезвычайно хорошо обустроенный дом. Ситуация, которая отличается от положения дел на Ближнем Востоке в самой своей основе.

Ни о какой стабильности на всем пространстве Большого Ближнего Востока сегодня не приходится и говорить. Ситуация значительно ухудшилась по сравнению с эпохой противостояния сверхдержав, которые обладали определенным влиянием на своих сателлитов. Единственная оставшаяся на сегодня сверхдержава, США, не может взять происходящее в регионе под контроль, несмотря на отсутствие сопоставимых с ней по мощи противников. Местные жители, бывшие во времена Редъярда Киплинга всего лишь фигурами«Большой Игры», превратились в самостоятельных игроков. Идея Пола Джонсона о том, что «новый колониализм» может стать ответ на теракты 11 сентября, оказалась несостоятельной. Оккупация Ирака и Афганистана коалицией во главе с США продемонстрировала предел современных военных возможностей Запада: в Ираке – Великобритании, США и их союзников, в Афганистане – НАТО. Часто высказываемая сегодня идея о том, что силовой сценарий решения ближневосточных конфликтов не оправдал себя, верна в одном: применение военной силы не приносит результатов и может принести к дестабилизации, если число используемых войск недостаточно. Тем более, если военнослужащие не умеют действовать в соответствии с местной спецификой, а бюрократия и коррупция в среде «новых колонизаторов» – единственные факторы, соответствующие масштабности стоящих перед ними задач.

Среди процессов, сопровождающих демократизацию региона, можно отметить не модернизацию и защиту прав меньшинств, а укрепление политического исламизма. Арабские страны, Пакистан и Турция противостоят исламистам, лишь опираясь на армию и спецслужбы. Едва ли не единственной устойчивой парламентской демократией региона является Иран, в котором армия и силовые ведомства подчинены власти, а внутренние конфликты не выходят за рамки системы. Контролируемые западными войсками Ирак и Афганистан, находятся в процессе распада. Это же касается охваченных междоусобицами Ливана, Сомали, Судана и Палестины, которая не стала и вряд ли станет государством.

Глобализация изменила Ближний Восток. В регионе появились заинтересованные в дестабилизации влиятельные местные игроки, умеющие действовать на пространстве от Магриба до исламских стран Юго-Восточной Азии. Это в первую очередь радикальные исламисты, создавшие сетевую структуру, использующую современные технологии, организационные и финансовые ресурсы Запада. Их наиболее известным символом является суннитская «Аль-Каида». Современный исламский терроризм не менее влиятелен, чем транснациональные корпорации. Это политический инструмент, орудие давления на конкурентов и противников радикальных структур, действующих вне государственных рамок или использующих государство в собственных целях.

Не следует забывать, что международным игроком стал исламский Иран, который превращается в региональную сверхдержаву, опираясь не только на шиитскую периферию, но и на часть суннитских радикалов. Решая отдельные проблемы, на Ближнем Востоке сегодня приходится учитывать значительно большее число факторов, чем десятилетие назад. Не принимать во внимание геополитические реалии региона нельзя. Но, в отличие от Европы, создание даже простейшей системы их учета, не говоря о механизмах эффективного воздействия – дело будущего.

Регион — питательная среда для экстремизма и терроризма, в первую очередь религиозного. Поскольку средства массовой информации и система образования там пропагандируют террор, а семья и общество признают его высокий статус, весь социум становится непрерывно действующей машиной по «производству террористов». Благодаря Интернету доминирующей идеологией современного Ближнего Востока является исламофашизм – модернизированная копия геббельсовской пропаганды, которая добавляет к евреям в качестве «мирового зла» Израиль и объявляет палестино-израильское противостояние главной проблемой современности. Феномен региона – создание современной молодежной массовой культуры терроризма, использующей популярную музыку, компьютерные игры и мультфильмы. В исламском мире сегодня просто отсутствует позитивная модель исламской цивилизации, интегрированной в окружающий мир и толерантной к другим религиям и культурам.

Часто утверждают, что действия исламистских террористов порождены бедностью и социальными проблемами и от них можно «откупиться», подняв уровень жизни в проблемных регионах. Реальность противоречит этому: лидеры террористов, как правило, образованные, состоятельные, иногда богатые, идейно мотивированные люди, успешно вписанные в социальную среду. Статистика показывает прямую зависимость интенсивности террора от уровня политических уступок и объема средств, перечисляемых лидерам радикалов. Значительная часть истеблишмента Ближнего Востока заинтересована не в стабильности, а в дестабилизации – как это было в Европе перед обеими мировыми войнами.

Конфликтный потенциал региона громаден. Миллионы беженцев и перемещенных лиц, сотни тысяч погибших, держащиеся на волоске традиционные монархии и светские автократии, стремление к переделу государственных границ, прочерченных бывшими колониальными державами, приводят к тому, что в течение ближайшего десятилетия ряд государств Ближнего Востока могут прекратить существование. Проблема в том, что последствия этого неизбежно скажутся за пределами региона, в отличие от переворотов и войн, происходящих в Африке и Латинской Америке.

Не случайно именно Ближний Восток порождает главные угрозы для режима нераспространения оружия массового уничтожения. Утечки ядерных технологий и оборудования из Пакистана происходили на протяжении длительного времени. Что произойдет с пакистанскими ядерными арсеналами, если президент Первез Мушарраф потеряет власть и ее захватят группы, симпатизирующие талибам и «Аль-Каиде»? Не окажутся ли тогда на «свободном рынке» уже не технологии, позволяющие создать ядерную бомбу, но сами эти бомбы? Сможет ли без военной операции разрешиться ядерное противостояние, провоцируемое Ираном – этот новый «Карибский кризис»? И если нет – каковы будут последствия этого противостояния? Если же Иран овладеет ядерными технологиями и – несомненно это его цель- ядерным оружием, сможет ли он примириться с существованием Израиля, или регион ждет ядерная война?

До каких пор ролью мирового сообщества на Ближнем Востоке будет роль донора, которого терпят до той поры, пока местным политикам выплачиваются суммы, которых им хватает на личное потребление и укрепление собственной власти? Надолго ли хватит там авторитета ООН, структуры которой, действующие в регионе, недееспособны и не могут влиять на ситуацию? Сможет ли их заменить НАТО с его явно ограниченными возможностями? Что делать с тем простым фактом, что для разрешения ближневосточных конфликтов необходима стратегия, рассчитанная на десятилетия? При этом современная политическая практика, подгоняющая «миротворчество» к очередным выборам, заставляет выдвигать проекты с временным запасом в несколько лет. Как следствие, проекты такого рода, как «дорожная карта», изначально нереализуемы.

Необходимость демократизации Ближнего Востока стала штампом. Администрация Соединенных Штатов распространяет в регионе демократию с тем же упорством и, отметим, тем же результатом, с которым в свое время Советский Союз распространял здесь идеи социализма. При этом разрушается система «сдержек и противовесов», отличная от западной, но эффективная в местных условиях, созданная местными элитами. Судя по достигнутым результатам, главная задача сегодняшнего дня на Ближнем Востоке не демократия, а стабильность. Региону необходим переход к эволюционной модели развития, основанной не на попытках насильственной «демократизации» извне, а на поддержке правящих элит, будь то светские режимы, умеренные монархии или парламентские исламские республики, готовые вписаться в действующий миропорядок.

Ни о каком плюрализме в странах Ближнего Востока не может быть и речи. Права женщин и детей, религиозных и национальных меньшинств существуют там в тех рамках, в которых они зафиксированы в шариате или традиционном праве. Права смены религии и свободы личности, включая сексуальную свободу действуют на Кипре и в Израиле, которые относятся к региону географически, но цивилизационно являются частью Европы. Обострение и расширение этно-конфессиональных конфликтов вызывает массовые «чистки» по национальному и конфессиональному принципу. Преследование национальных и религиозных меньшинств нарастает во всем регионе. Говоря об этом мы должны иметь в виду далеко не только палестино-израильский конфликт, на котором обычно сосредотачивается все внимание мирового сообщества. Мы не имеем права забывать о трагедиях юга Судана и Дарфура, противостоянии арабов и берберов в Алжире, борьбе марокканцев и жителей Западной Сахары, восстании туарегов Сахеля, уничтожении христианских общин в Ираке и Палестине, террористическом давлении на христиан Ливана и Египта, противостоянии турок и курдов, вытеснении туркоманов и арабов из иракского Курдистана, преследованиях бахаистов, мандейцев, парсов и йезидов в Иране и Ираке. И это – не считая того, что происходит в Афганистане, Пакистане и странах Африканского Рога.

Религиозные конфликты – сегодняшний день Ближнего Востока. По всему региону исламисты активизируются и их политический вес растет. Слабость политических элит и эксперименты с демократическими выборами открывают им дорогу к власти. Единственной действенной преградой на их пути являются армии и спецслужбы. Нельзя закрывать глаза и на то, что противостояние шиитов и суннитов региона приближается по напряженности к уровню VIII века, когда междоусобные войны раскололи исламский мир. Однако религиозные войны, напоминающие конфликты Средневековья, далеко не единственная часть патриархального груза, делающего бессмысленным попытки обращаться с ближневосточной политикой по стандартам Брюсселя, Вашингтона или Москвы.

Реальностью всего региона является процветающий трайбализм. Племена, кланы и «большие семьи» в арабском мире играют меньшую роль, чем в Африке, но во многом все еще решающую. Исключением являются армейские структуры, спецслужбы и – в светских автократиях, являющихся главной мишенью «демократизации», партии типа «БААС». Огромную роль во многих странах играют кочевники. Открытое рабовладение в Мавритании и Судане, скрытое – в странах Аравийского полуострова, запрещенное, но никуда не исчезнувшее, возрождение профессионального прибрежного пиратства в Сомали лишь дополняют картину, мало напоминающую Европу.

Уровень экономической кооперации стран региона невысок. Внешняя торговля осуществляется в основном между бывшими колониями и метрополиями. Население наиболее бедных стран растет темпами, которые исключают благоприятный сценарий развития экономики. Растет производство и экспорт наркотиков — основы «экономики» Афганистана и важной статьи дохода ряда стран Ближнего Востока. На повестке дня в большей части стран региона экологическая катастрофа: опустынивание и необратимое загрязнение окружающей среды. В регионе истощаются ресурсы всех типов. Наиболее острой проблемой является нехватка питьевой воды.

Можно лишь констатировать, что тенденции развития Ближнего Востока тревожны. Нестабильность в регионе растет. Радикалы борются за власть, умеренные режимы ослабли. Патриархальные обычаи сильнее модернизации. Запад отступает. Китай, который мог бы прийти ему на смену, лишь осторожно зондирует ситуацию. Конфликтный потенциал высок. Велика вероятность распространения и применения оружия массового поражения. Надеяться на успешное проведение в этих условиях местного аналога CSCE – то же самое, что возлагать надежды на соответствующее европейское мероприятие в 1913-м или 1938-м. Впрочем, тогда такие конференции как раз проводились. Результат известен.