20 ноября с.г. в Иордании прошли выборы в Нижнюю палату Национального собрания, которую также именуют Палатой депутатов. Ее численный состав определен законом в 110 человек, из которых 83 избираются по общей процедуре, а 27 – в рамках квот: 9 мест выделено для представителей кочевых племен, 9 – для христиан, 6 – для женщин, 3 – для северокавказской диаспоры (адыгов и чеченцев). Страна разбита на 45 избирательных округов, при этом исходя из плотности населения в одних в Палату делегируются 5-6 депутатов, в других – всего один. Грядущий созыв Нижней палаты имеет порядковый номер 15 (отсчет ведется от Первого парламента, начавшего свою работу 20 октября 1947 г.).
Верхняя палата Национального собрания, называемая Сенатом, не избирается, а заполняется лично монархом из видных представителей иорданской элиты (критерии для потенциальных сенаторов четко прописаны в иорданской Конституции). Таким образом, парламентом в истинном значения этого термина является только Палата депутатов, в то время как роль Сената – выступать противовесом собранию народных избранников, если они в своем законотворчестве вдруг начнут действовать вразрез с интересами режима.
Значение парламента в политическом устройстве королевства существенно снижено еще и тем, что у него практически нет контроля за правительством, хотя формально кабинет министров – целиком и каждый его член в отдельности – ответственен перед депутатским корпусом. Смена премьер-министров остается абсолютной прерогативой короля, формирование нового кабинета ведется его главой в контакте с монархом и его канцелярией, требование же консультаций с Палатой депутатов проистекает исключительно от самих депутатов и законодательно никак не закреплено.
Укажем, что именно в силу этих причин мало кто из интеллектуалов воспринимает иорданские парламентские выборы как одно из ключевых событий внутриполитической жизни страны. Свидетельство тому – низкая явка в центральных столичных округах, где наиболее высоки образовательный уровень населения и его социально-политическая активность. В Первом и Втором амманских округах явка вообще составила 36,5 и 32 % соответственно. В промышленном центре Иордании городе Зарке, также преимущественно свободном от воздействия традиционного родо-племенного фактора, в 1-м и 4-м округах явка составила 30 и 31,76 %, во 2-м – 50,3 %.
Совершенно иная картина наблюдалась в глубинке, где люди живут, что называется, по старинке и «повязаны» трайбалистской лояльностью. Эти с неподдельным энтузиазмом шли голосовать за «своих», гордо заявляя журналистам, что «таков обычай». Рекорды данных выборов – 2-й округ в провинции Тафиля с 82,7%; 8-й и 4-й ирбидские округа с 79,68 и 78,91 % соответственно. Люди семьями приезжали из крупных городов в места, где они до сих пор числятся в регистрационных реестрах, чтобы отдать голоса за родственников, выдвинутых в депутаты на родовых и клановых сходах. Средний же показатель явки по стране составил всего 54%. Цифра, кстати, любопытная тем, что именно таков в целом порядок цифр на выборах в странах, признанных демократиями.
А была ли на состоявшихся выборах интрига? Разумеется. И заключалась она, думается, в том, сколько же исламистов (представляющих «Объединение братьев-мусульман» и действующий под их эгидой Фронт исламского действия) сумеет прорваться в парламент через многочисленные барьеры и препоны, выставленные властями. Аналитики пророчили 45-50% от списка. ФИД выдвинул 22 кандидата, среди которых, следует признать, было немало видных фигур, обладающих популярностью в народе за счет прежних заслуг. И если бы даже прошли все, фракция «братьев» составила бы лишь 20% от общей численности Палаты, что никакой угрозы позициям правящих кругов в депутатском корпусе в принципе не несло бы. Однако в этом случае (как и если бы «пробились» 15 и более депутатов-исламистов) имел бы место психологический дискомфорт для режима, т.к. косвенно подтверждался бы определенный вес «братьев» в обществе.
Поэтому власти сделали все, чтобы минимизировать численность исламистской фракции в парламенте, причем не только административными методами и с помощью спецслужб. Была развернута мощная пропагандистская кампания в СМИ и в основном использованы внешнеполитические факторы – мятеж в секторе Газа движения ХАМАС, формально входящего в международную сеть «братьев-мусульман», и появление у него иранских спонсоров, «иранский след» в усилении «Хизбаллы» в Ливане (здесь выделялось не то, что это – шиитская организация, а то, что для Ливана «Хизбалла» — отряд исламистской оппозиции) и события в лагере «Нахр Эль-Барид», где исламисты начали с раскола с центральным ФАТХом, а закончили все тем же вооруженным мятежом.
Обработка общественного мнения сыграла свою роль: сегодня стойкие симпатии к исламистам сохраняют в основном иорданские палестинские лагеря и городская беднота. Им ФИД в основном и обязан тем, что в Нижнюю палату прошли шесть депутатов-исламистов. Это разительная перемена по сравнению 14-м парламентом, где «братья» (под «крышей» ФИД) получили 17 мандатов. Кстати, из натурализованных палестинцев и обитателей лагерей палестинских беженцев, совокупно составляющих, по разным оценкам, от 40 до 60% населения Иордании, депутатские мандаты получили около 10% состава Нижней палаты. При этом ФИД остается единственной политической партией, представленной в парламенте. Остальные 31 по-прежнему работают вне его стен.
Своего рода неожиданностью, приятной для продемократически настроенной части общества, стала победа женщины – Фаляк Джамаани – в общем «зачете» (в провинции Мадаба), а не по женской квоте. Ранее такое случалось всего два раза: в 1993 г. с черкешенкой Туджан Фейсал, баллотировавшейся в Аммане по кавказской квоте, и позднее на промежуточных довыборах в Караке с экс-министром Рувейдой Маайта.
Еще можно было бы отметить на данных выборах, что в депутаты массами пошли местные богатеи. Причина, как можно догадаться, та же, что и во многих странах – престижно. Раньше иорданский бизнес не считал целесообразным тратить время на продолжительные парламентские заседания, а также выделять на предвыборные баталии и без того скудные средства. Сегодня в стране появился новый тип делового человека – ему нужно быть публичной фигурой и он готов на это тратиться. Благо и деньги в последние годы пришли в страну немалые. Пока никто не оценил общую сумму затрат кандидатов на предвыборную кампанию, да это и не просто сделать с учетом того, что кроме официальных отчислений огромные средства были пущены на разные «обеды-ужины» и банальную покупку голосов, однако очевидно одно – это были самые дорогие с точки зрения кандидатских «капиталовложений» выборы. 15-й же парламент станет, видимо, рекордсменом по количеству богатых людей, занимающих депутатские кресла. Выборы же 2011 г. будут, как следует ожидать, еще более «дорогими».
И последнее. Несмотря на то, что под северокавказцев выделено 3 мандата с учетом прежде всего черкесской (адыгской) общины, насчитывающей более 100 тысяч человек, вот уже второй созыв подряд в Нижней палате представлен лишь один адыг (в 14-м парламенте – д-р Раухи Шхалтуг, в грядущем – Мунир Собар) и два чеченца, при том, что чеченская община в Иордании оценивается всего в 10-15 тыс. человек. Получается же это оттого, что один из мандатов был около 7 лет назад перенесен из округа с адыгским населением в округ с почти равновеликим черкесским и чеченским присутствием. Степень же консолидированности в избирательных вопросах, как уже неоднократно показывала практика, у адыгов намного слабее.
Выводы. Результаты выборов получились довольно предсказуемыми и мало кого взволновали, за исключением показательно проигравших их исламистов. Последние обещают жаловаться во всевозможные международные инстанции, правительство (даже с учетом его смены через несколько дней после голосования) готовится вести спокойную (без сюрпризов и неприятных увещеваний) работу с практически полностью лояльным депутатским корпусом. Впереди немало острых и непопулярных решений, особенно по повышению цен на энергоносители, и иметь послушный парламент – уже половина успеха.