Соединенные Штаты сохранят присутствие в Сирии до тех пор, пока не будет гарантировано окончательное поражение террористической группировки «Исламское государство» (ИГ, запрещена в РФ). Об этом заявил 26 декабря министр обороны США Марк Эспер, отвечая на вопросы журналистов в Пентагоне. Его попросили назвать сроки, когда США планируют вывести из Сирии остающихся там 600 американских военнослужащих. «У меня нет хрустального шара, предсказывающего будущее. Я думаю, что мы будем оставаться там до тех пор, пока не сможем гарантировать окончательное поражение ИГ», — отметил глава военного ведомства. Выступавший вместе с Эспером председатель Комитета начальников штабов [КНШ] американских ВС генерал Марк Милли также заявил: «Никто из нас не хочет бесконечных войн». «Это [войска США за рубежом] связано с национальными интересами. Это связанно с реалистичной оценкой того, чем занимаются противники и враги США. Мы взвешиваем затраты, выгоды и риски. Именно поэтому мы там, где мы находимся, в разных частях мира», — добавил генерал. «Конкретно в Сирии мы ради того, чтобы обеспечить окончательное поражение ИГ. Я думаю, когда это условие будет выполнено, <…> мы, вероятно, покинем [эту страну]», — сказал глава КНШ. При чем здесь уже официально разгромленный еще два года (по оценкам самих американцев) назад ИГ не совсем понятно, но в принципе Белый дом откровенно уже не утруждает себя придумыванием реально правдоподобных версий для оправдания своих действий. Напомним, что 9 октября Анкара объявила о проведении на севере Сирии операции «Источник мира» с целью создания там буферной зоны, куда, по замыслу Анкары, смогут вернуться из Турции сирийские беженцы. Президент США Дональд Трамп в конце октября заявил о выводе американских военных из района проведения турецкой операции, однако сообщил, что Вашингтон намерен сохранить контроль над нефтяными месторождениями на северо-востоке страны. Позднее Милли заявил, что США намерены сохранять контроль над районом в провинции Дейр-эз-Зор, где расположены нефтегазовые объекты.
В этой связи в рамках анализа ситуации обратимся к аналитическому докладу известного британского фонда ICSR, King’s College London.
В самом начале он также упоминает тот факт, что 19 декабря 2018 года президент США Дональд Трамп объявил о выводе примерно 2000 американских военных из Сирии. В видео, опубликованном в Twitter, он заявил, что «мы победили ИГ и пришло время вернуть войска домой». Через несколько дней назад министр обороны Джим Мэттис подал в отставку в знак протеста, как и Бретт Макгурк, действующий президентский посланник по глобальным вопросам. Помимо этого решение Трампа было признано преждевременным рядом его «международных союзников и внутриамериканских фигур во власти». Тем не менее, к концу сентября 2019 года Трампу еще предстояло выполнить свое обещание. В течение девяти месяцев, последовавших за этим заявлением, и декабря прошлого года оставалось совершенно неясным, сколько всего американских военных будут дислоцированы в Сирии в данный момент времени и как долго они будут оставаться. В январе 2019 года сообщалось, что США начали выводить «военное оборудование». 4 февраля Белый дом принял решение об уходе 400 военных из Сирии, половина из которых составляла часть многонациональных сил на северо-востоке, в то время как остальные 200 продолжали базироваться в форпосте Эль-Танф на юго-востоке Сирии. В мартовских докладах Пентагона говорилось, что США намеревались сократить численность своих вооруженных сил до 1000 военнослужащих в Сирии к началу мая, после чего вывод войск должен был быть приостановлен. Дальнейшие сокращения предполагалось делать, основывать на конкретных условиях, определяемых Пентагоном, пока численность войск не достигнет отметки 400 человек, которую Трамп утвердил в феврале. Борьба за Северо-Восточную Сирию действительно началась после телефонного разговора между президентом Д.Трампом и президентом Турции Р.Т.Эрдоганом по телефону 6 октября. Заявление Белого дома для прессы после этого звонка гласило: «Турция скоро начнет продвигаться вперед в своей давно запланированной операции в Северную Сирию. Вооруженные силы Соединенных Штатов не будут поддерживать или будут задействованы в этой операции». В ближайшие дни после этого американские войска отошли от большинства своих позиций и баз вблизи сирийско-турецкой границы, эффективно дав «зеленый свет» для начала турецкой операции «Источник мира» 9 октября против «Сил демократической Сирии» (СДС). За несколько дней боевых действий сотни тысяч человек были вынуждены покинуть свои дома, погибли десятки мирных жителей и бойцов СДС. Отчаянно ища защиты от турецких атак, СДС пригласили силы режима Асада и российских военных в Манбидж, Кобане, Ракку, Хасеке и Камышлы. В разгар этого кризиса администрация Трампа обсуждала, стоит ли оставить несколько сотен американских солдат в Восточной Сирии или вывести их из страны целиком. 22 октября Россия и Турция объявили о постоянном прекращении огня, фактически разделяющее Северную Сирию на сферы влияния Анкары, Дамаска и СДС. В тот же день Трамп отпраздновал это событие, провозгласив: «пусть кто-то другой сражается в этих бескрайних окровавленных песках … это был результат, созданный нами, Соединенными Штатами и никем другим».
То, что когда-то было по сути американским протекторатом на северо-востоке Сирии и что составляло сравнительно стабильную часть страны примерно с третью населения распалось в считанные недели. Всего за пять дней до декабрьского заявления президента Трампа о выводе американских войск из Сирии он говорил по телефону с президентом Турции Эрдоганом, во время которого он заверил своего коллегу, что Турция теперь может нести бремя обеспечения окончательного поражения ИГ. По данным ряда представителей американского руководства высшего звена, Трамп ответил: «Хорошо, это все ваше. Мы закончили». После нескольких месяцев американских метаний и разворотов, еще один телефонный звонок между Трампом и президентом Эрдоган 7 октября спровоцировал последнее по времени выступление Турции против СДС
.
О целях Турции в Сирии
Турецкий президент утверждает, что он мог бы закончить самостоятельно свою работу против сторонников ИГ. На самом деле Турция проявила сравнительно небольшой интерес по поводу разгрома так называемого Халифата в последние годы по сравнению с его попытками ослабить сирийских курдов. Главная причина заключается в следующем: Анкара рассматривает возглавляемые курдами «Силы народной самообороны» (СНС) как филиал Рабочей партии Курдистана (РПК) — организация, с которой Анкара находится в состоянии перманентной войны с 1984 года и которая квалифицирована как «террористическая» несколькими государствами и организациями, включая Европейский союз и США. Этот конфликт между Турцией и РПК на сегодня унес более 40 000 жизней. С самого начала гражданской войны в Сирии Турция стремилась минимизировать любые попытки курдов обеспечить создание мощного плацдарма вдоль южной границы Турции. Поддерживаемые Турцией силы уже провели два наступления в Северной Сирии до начала операции «Источник мира». Операция «Щит Евфрата» была начата в августе 2016 г. и операция «Оливковая ветвь» — в январе 2018. Обе эти операции были сосредоточены на стратегическое ослабление СНС и СДС. Несмотря на доводы Эрдогана об обратном, Анкара не продемонстрировала стремления к достижению всеобъемлющего поражения этих групп (это было просто невозможно в силу американского воздушного зонтика прикрытия и дефицита протурецких сил на севере Сирии – авт.). Турецкие военные действия вновь и вновь показывают, что главный приоритет Турции в сирийском вопросе заключается в том, чтобы не допустить развития полуавтономного региона под контролем СДС, что является потенциальной угрозой для безопасности Турции в будущем. С этой целью 15 января 2019 года Эрдоган объявил о своем намерении создать «безопасную зону» на севере Сирии. В то время как точная форма и статус такой зоны с тех пор сильно трансформируются, некоторые из последовательных требований Анкары заслуживают особого внимания.
Переговоры между Вашингтоном и Анкарой во многом сосредоточились вокруг того, как далеко можно отвести силы СДС и тяжелое вооружение от южной границы Турции. К сентябрю 2019 года, издание The New York Times сообщало, что Эрдоган хотел чтобы «зона была глубиной 20 миль и длинной 300 миль вдоль турецко-сирийской границы к востоку от Евфрата». В течение нескольких месяцев США пытались смягчить эти максималистские требования Эрдогана. Вашингтон ответил на просьбы Анкары о создании зоны под турецким управлением своей инициативой, предложив создание зоны под американским управлением. В августе Вашингтон и Анкара согласовали рамочную основу для создания «механизма безопасности» вдоль турецко-сирийской границы. Его цель состояла в том, чтобы предотвратить возрождение ИГ в стране. Директор оперативной группы Пентагона Кристофер П. Майер заявил, что « глубина-это действительно нечто такое, что продолжает быть специфичным для реальных действий, которые мы делаем … когда мы ведем воздушную разведку, например, или планируем определенные миссии на земле». Он подчеркнул, что одновременно США взяли на себя обязательство «устранить курдские элементы с этой территории и замены их на другие местные силы для того, чтобы не возник вакуум безопасности». В таком районе Турция должна была иметь ограниченное присутствие, а курдские боевики отвели бы свои силы на расстояние от 5 до 14 километров от границы. Турецкие и американские военные создали совместный оперативный центр на юге Турции для наблюдения за границей с использованием совместных разведывательных полетов и наземного патрулирования. Эти совместные турецко-американские патрули действовали вдоль 75-мильной буферной зоны, протянувшейся между Телль-Абьядом и Рас‑эль-Айном. СДС, со своей стороны, утверждали, что они инициировали вывод своих бойцов из обоих приграничных городов и демонтировали соответствующие военные укрепления, оставив их под контролем местных сил. Критически важно, что этот участок границы не является преимущественно курдским. Телль-Абьяд квалифицируется как ахиллесова пята преобладающего курдского пояса в Северной Сирии. Эксперты полагали, что многие из арабских племен вокруг Телль-Абьяда поддержат турецкое наступление на севере Сирии против курдов. Этого, кстати, не произошло в той степени, на которую рассчитывала Анкара. С другой стороны, большинство заявлений Майера о «механизме безопасности» были расплывчатыми и не содержали ключевых деталей. По его оценкам, «там есть и другие силы безопасности, которые могут оказать сопротивление турецкому наступлению. Эти местные … могли бы частью постоянной службы безопасности в перспективе». Что это за силы, совершенно неясно. Особенно с учетом того, что международная коалиция основной упор по-прежнему делает на работу с помощью и через СДС.
Несмотря на все эти совместные действия, Анкара все же рассматривала механизм обеспечения безопасности как неприемлемый. Министр иностранных дел Турции заявил, что «там были некоторые совместные патрули, да, но шаги, предпринятые после этого … только косметические». Анкара несколько раз угрожало установить безопасную зону в одностороннем порядке, если ее интересы в области безопасности не будут удовлетворены. Тем не менее, даже если бы сделка относительно создания безопасной зоны была бы достигнута до начала операции «Источник мира» долгие переговоры по «дорожной карте» в рамках вывода сил СДС из Манбиджа в июне 2018 года, ни к каким результатам не привели. Совместные американские и турецкие патрули там существами в течение нескольких месяцев, что не мешает силам ИГ и СДС там спокойно дислоцироваться. Этот пример четко иллюстрирует перспективы и жизнеспособность любой потенциальной сделки Турции и США по остальной части Северной Сирии.
Вопрос о сирийских беженцах
Президент Эрдоган добавил новый поворот этому и без того запутанному сюжету своими высказывания в сентябре 2019 г. о том, что предложенная им зона безопасности может принять по меньшей мере один миллион сирийских беженцев, которые обосновались в Турции и Европе. Возможно, не случайно это предложение совпало с недавним негативным поворотом общественного и правительственного мнения в отношении сирийских беженцев в Турции. Недавно введенные в действие правила максимально затруднили поиск сирийцам работы в Турции. Нарушение караются вплоть до закрытия производств и серьезных штрафов для работодателей, которые используют нелегальный труд сирийцев без вида на жительство. Сообщалось также, что турецкое правительство насильно переселило тысячи сирийских беженцев из крупных городов и дислоцировало их рядом с границей с Сирией. Следовательно, Анкара частично изменила свою идею предлагаемой зоны безопасности в эффективное решение в рамках расселения беженцев. Эрдоган объявил, что «наша цель — это поселить в этой зоне не менее миллиона сирийских братьев и сестер… при необходимости, при поддержке наших друзей, мы можем построить там новые города и сделать его пригодным для жизни». Эрдоган транслировал свою идею гуманитарной зоны на северо-востоке Сирии для всего мира во время его выступления на Генеральной Ассамблеи ООН 24 сентября. При этом нет никаких четких доказательств того, что такое большое количество сирийских беженцев желает добровольно вернуться на родину. На настоящий момент зафиксировано, что было перемещено во время войны в Сирии до половины населения, в том числе почти 6 млн человек — это внутренне перемещенные лица и еще 6 млн зарегистрированных беженцев. Этот кризис был назван ООН самым худшим из катастроф со времен Второй мировой войны. Меньше, чем 200 000 сирийских беженцев вернулись в страну на сегодня. При этом противоречия в позиции Анкары поразительны. В то время как с одной стороны Эрдоган позиционирует Турцию как «самого щедрого поставщика гуманитарной помощи», которая приняла наибольшее число перемещенных лиц, с другой — он пригрозил «открыть ворота», поощряя мигрантов к перемещению в Европу, если сделка по созданию безопасной зоны не будет осуществлена. То есть он старается повторить сценарий ноября 2015 года, когда ЕС в конечном итоге предоставил пакет помощи в размере 6,7 млрд долларов и другие политические уступки Турции для того, чтобы остановить большую часть беженцев. В очередной раз Эрдоган использовал беженцев как политические рычаги воздействия на своих западных коллег.
При этом сирийские курды и их союзники были единственной местной наземной силой, с которой коалиция во главе с США могла сотрудничать. С тех пор как Вашингтон впервые вступил в партнерство с СНС летом 2014 года сирийские курды выполняли функции основных сил возглавляемой США коалиции против ИГ в Сирии. При поддержке коалиции СДС освободили Манбидж, Табку и Ракку, а также почти всю территорию Сирии к востоку от Евфрата. Главное командование СДС заявило, что 11 000 их бойцов погибли в ходе конфликта, еще 24 000 человек были ранены. К марту 2019 года СДС освободил более 20 000 квадратных миль ранее удерживаемой ИГ территории. За этим последовало декабрьское заявление президента Трампа об уходе из Сирии, что поставило под угрозу все, ради чего курды и их партнеры по коалиции воевали. СДС естественно выступали против идеи безопасной зоны, но они в любом случае пытались сохранить сотрудничество с США, что обусловлено их острой уязвимостью по отношению к сирийским и турецким войскам. СДС ответили на опасения, что США могут уйти из Сирии смесью предательства и неповиновения. В интервью The New York Times в мае, командир СДС Мазлум Кобани предупредил, что «отступление американских войск из Сирии будет означать ту же самую катастрофу, которая постигла Ирак после ухода Америки в 2011 году, и созданию вакуума власти, который привел к появлению ИГ». Однако генерал также выразил желание, чтобы США остались для того, чтобы продолжать бороться с ИГ и оказывать содействие в рамках реструктуризации СДС в качестве внутренних сил безопасности. Еще до начала операции «Источник мира», Турция и ее прокси-группы дважды успешно вторгались в Сирию, чтобы противостоять интересам СДС. Режим Асада также существенно укрепился и больше не желает оставлять Северную и Восточную Сирию курдам или джихадистам. Несмотря на непоколебимость СНС по защите Кобане, эта осада и последующие операции Турции выявили неспособность СНС и СДС защищать себя от условно превосходящих сил противника при отсутствии огневого прикрытия со стороны США. Турецкое предложение о переселении по меньшей мере миллиона сирийцев в зону безопасности также представляет серьезную опасность для СДС. Для тех, кто живет в преимущественно курдском районе регионе северо-востока Сирии, эти миграционные предложения могли бы вызвать в памяти воспоминания о баасистской арабизации и других перемещениях курдского населения, которая проводились в отношении курдов в течение десятилетий. Большинство сирийских беженцев в Турции не являются уроженцами Северо-Восточной Сирии. Переселяя их туда, надо вытеснить местное курдское население. Перспектива перемещения миллионов арабов-суннитов на традиционно преимущественно курдские территории несут в себе риски ослабления курдского контроля и влияния в регионе, и эта перспектива, вероятно, не утеряна окончательно для Эрдогана. В ходе переговоров с Дамаском, проведенных гражданским филиалом СДС, было провозглашено, что курды выступают за принятие в новой сирийской конституции той или иной формы автономии в рамках самоуправления региона как части более федерализированной будущей Сирии. Это автономия предположительно включает в себя территории арабского большинства, контролируемые СДС, такие как Дейр-эз-Зор, который они отказываются передавать под контроль сирийского правительства. СДС даже предложили включить их в состав Вооруженных сил Сирии, если бы им было предоставлено право автономии. Со своей стороны, сирийский режим последовательно утверждал, что он не примет эти «сепаратистские требования», которые приведут только к эффективному разделению страны. Одна из первых реакций СДС на объявление Трампа об уходе из Сирии в декабре стал их шантаж освобождения заключенных боевиков ИГ. Позже пресс-секретарь СДС отрицал, что эти требования вообще существовали. Но в любом случае эти оговорки указывают на критическую проблему, с которой сталкиваются СДС: они пытались поддерживать контроль над по меньшей мере двенадцатью официальными и неофициальными лагерями для перемещенных лиц. Вместе они удерживают десятки тысяч мирных жителей, это члены семей и 11 000 предполагаемых боевиков ИГ. 65 8000 из которых являются иракцами и сирийцами. Многие из гражданских лиц в этих лагерях по-прежнему привержены идеологии ИГ. Генерал Джозеф Вотел, бывший командующий Центральным командованием, описал их как «нераскаявшаяся, непоколебимая и радикализированная масса». СДС сделали только частные усилия по улучшению регулирования деятельности лагеря Аль-Хил, включая использование биометрических измерений, таких как снятие отпечатков пальцев и распознавание лиц, чтобы идентифицировать и отделить мужчин-бойцов от остальной части населения. При этом сирийские и иракские гражданские сторонники ИГ практически свободно могут взаимодействовать с гражданским населением, существенно повышая риски его вербовки и индоктринации. СДС, добиваясь расположения некоторых местных арабских племен, отпустили несколько сотен боевиков ИГ к их соответствующим племенным старейшинам в Табке, Манбидже и Хасаке, а также в Дейр-эз-Зоре и Ракке.
Перспективы реформы
Еще одним ключевым тестом для проведения такой реформы по созданию некой автономии на севере Сирии для СДС, , является вопрос: является ли их контроль там действительно инклюзивными и представительными. В то время как их военное партнерство с коалицией во главе с США было образцовым, им еще предстоит воплотить в жизнь свои идеалы создания подлинно федеративного государства. Проект, в котором местные арабы и другие меньшинства имеют равное право голоса в делах Северо-Восточной Сирии. Несмотря на то, что СДС — это примерно 60 000 бойцов (по состоянию на сентябрь 2019 г.), они, как утверждается, были расколоты поровну между курдскими и арабскими силами. Это не так, и в группе по-прежнему доминирует компонент курдских СНС. Таким образом, Партия демократического союза (ПДС), политическое крыло СНС, имеет монополию управления в районах, освобожденных от ИГ. Жесткий подход курдов к управлению и их методы распределения ресурсов породило волнения во многих арабских племенных районах. Значительные арабские протесты вспыхнули в Дейр-эз-Зоре, где местные жители утверждают, что СДС монополизируют нефтяные богатства и услуги на северо‑востоке страны, где доминируют курды. Арабские жители и старейшины племен также обвинили СДС в введении воинской повинности и проведении произвольных арестов. Эта напряженная ситуация только еще больше усугубилась в результате ограниченного объема присутствия гражданского участия в регионе, осуществляемого США, о чем свидетельствует прекращение стабилизационного финансирования на северо-востоке Сирии. Потенциальным вариантом для американской коалиции может быть попытка обязать оказание дальнейшей военной, экономической и политической поддержки СДС прогрессом в направлении более полного представления интересов всех сторон в Северной и Восточной Сирии, независимо от того, поддерживают ли они политическую идеологию СДС. Прогресс здесь также позволит повысить взаимное доверие с учетом имеющихся межсектантских претензий в СДС. Цель таких усилий будет заключаться в том, чтобы СДС установили и укрепили доверие между собой и арабами, проживающее на территории, находящейся в настоящее время под их контролем. При этом сейчас это является приоритетом. Однако такой сценарий следует считать маловероятным. Такая политика идет вразрез с идеологическими и организационными корнями СНС, которые сосредоточены вокруг курдской борьбы за создание «Великого Курдистана». Хотя, возможно, некоторые публичные политические проявления этой идеологии могут быть смягчены, организации будет трудно полностью пойти на компромисс по этому вопросу. Особенно на фоне того, что благодаря в первую очередь США, именно эта идеология стала неотъемлемой частью курдской идентичности и ключевой частью ее успеха в последние годы. Короче говоря, единство между арабскими и курдскими интересами, созданное на базе борьбы с ИГ, оказывается, уже изрядно ослаблено. В результате одна из самых больших проблем состоит в аккуратном ослаблении монополии СДС в Северо-Восточной Сирии. В данном случае приоритетным является давление США на курдов, чтобы могло бы улучшить ситуацию. (американцы и поддавили курдов в рамках своей недавней передислокации в Сирии. Непонятно только, а зачем российской стороне в этих процессах участвовать и защищать курдские анклавы от турок вместо американцев? – авт.). Все эти политические подходы сталкиваются со значительными проблемами: арабские компоненты СДС еще не продемонстрировали, что они являются такими же единым организмом, как и их курдские коллеги. (да не являются они таковыми по определению как и все племена; это искусственные группки, которые американцы для равновесия включили в СДС; только равновесия не получилось). Также трудно представить, что СДС когда-либо полностью разорвет связи с руководством РПК.
Начало операции «Источник мира» несет в себе экзистенциальную угрозу для СДС. Все политические и военные достижения СДС были достигнуты именно с помощью коалиции. Без поддержки коалиции, возглавляемой США, СДС оказалась в априори невыгодном положении. До сих пор поддерживаемые Турцией силы сосредоточили наступление в основном на арабской территории вокруг Рас-эль-Айна и Телль-Абьяда. В СДС утверждали, что что по состоянию на 26 октября 2019 г. более 300 000 человек были перемещены и погибли 250 человек. Все это вместе должно привести к расколу в СДС. Еще весной некоторые местные арабские командиры СДС уже демонстрировали свою готовность перейти на сторону правительственных сил. То есть, грубо говоря, командиры арабских подразделений задаются законным вопросом о том, отвечает ли поддержка СДС их интересам. Если бы СДС распались по этническим признакам, то преобладающие курдские сегменты скорее всего попытаются уйти на защиту своих населенных пунктов на севере Сирии для того, чтобы защитить то, что еще олицетворяет пока де-факто их автономию. По правде говоря, если бы СДС полностью утратили бы поддержку со стороны США, то они, скорее всего, столкнулась бы с масштабными дезертирствами ее арабских компонентов, что было бы смертельным ударом для СДС (американцы свое передислокацией смогли это предотвратить – авт.). В то время как режим Асада, Турция и СДС борются за Северо-Восточную Сирию, ИГ пытается извлечь выгоду из кризиса. Действительно, суть дебатов по поводу намерения Трампа положить конец американским «вечным войнам» — как бы они ни были определены — это вопрос дискуссий о том, было ли ИГ полностью побеждено или нет. Американцы меняют свою точку зрения на этом счет в зависимости от складывающейся политической конъюнктуры.
Так что же остается от так называемого Халифата, который к лету 2014 году контролировал примерно 10 млн человек и территорию такого же размера как вся Великобритания? Несмотря на объявленную президентом Трампом победу над ИГ в декабре 2018 года фактическая борьба за последний территориальный оплот этой группы не заканчивалась до 23 марта 2019 года, когда возглавляемая США коалиция и ее партнеры захватили Багхуз в Сирии. Заместитель генерального секретаря Управления по борьбе с терроризмом ООН сообщил в конце прошлого года, что из «первоначальной оценки» 40 000 иностранных боевиков-террористов, возвращенцев и переселенцев, присоединившихся к группе, в живых осталось от 24 000 до 30 000 человек. В то время как эти цифры кажутся необычайно высокими, Кристофер П. Майер, утверждает, что «тысячи боевиков ИГ все еще оставались на свободе как в Ираке, так и в Сирии» (не надо путать «активные» и «потенциальные» штыки, в Сирии активных около 1000). При этом ИГ продолжало вооруженную деятельность в районах, контролируемых СДС, с применением стрелкового оружия низкого уровня и самодельных взрывных устройств, нацеленную на силы безопасности, патрули и контрольно-пропускные пункты службы безопасности. ИГ также нацелено на две жизненно важные наземные линии связи между Хасеке и Дейр-эз-Зором. Они включали в себя неоднократные засады в Суваре, вдоль долина реки Хабур, а также нападения смертников на ключевой логистический узел для возглавляемой США коалиции и СДС к северо-западу от Шаддади. В январе 2019 года были убиты четверо американцев в результате взрыва террористом-смертником ИГ патруля в Манбидже, контролируемый СДС. До этого момента были убиты только два американских военнослужащих в стране в период с 2014 по конец 2018 года. Динамика нападений ИГ на востоке Сирии демонстрируют его жизнеспособность и способность атаковать все линии коалиции по всей местности под предположительным контролем СДС. Кроме того, его «спящие ячейки» и ударные группы совершили многочисленные убийства членов местных сил безопасности, а также нескольких общественных лидеров. Одним из самых выдающихся деятелей, погибших в результате такого покушения ИГ, был командир 16-й дивизии СДС, известный как Абу Джабал. Джабал был убит при взрыве взрывного устройства, спрятанного в его автомобиле в июне 2019 года. Организация также занималась широко распространенными поджогами с целью дальнейшей дестабилизации обстановки в регионе. ИГ взяло на себя ответственность за организацию массовых пожаров в сельскохозяйственном центре в Северо-Восточной Сирии. В июле 2019 года ABC News сообщила, что 50 000 гектаров сельскохозяйственных угодий были уничтожены с мая, причинив ущерб в размере 50 млн долларов. Десятки фермеров были убиты при попытке защитить свои посевы. ИГ использовало ту же тактику в Центральном и Северном Ираке в качестве формы наказания для фермеров, отказавшихся платить организации откупных. Нынешняя кампания ИГ соответствует директивам ее руководящего ядра, которые были опубликованы в апреле 2019 года. Предвидя грядущую войну на истощение, движение должно было сознательно перебазировать многих своих бойцов как на новые, так и на старые зоны своей поддержки в Сирии. Министерство обороны США утверждает, что организация в настоящее время работает в основном в сельской местности, где группы из примерно дюжины бойцов или около того могут использовать пористые границы между Ираком и Сирией, чтобы действовать на спорных территориях в любой стране. Это районы, где различные соответствующие силы безопасности распределены относительно тонко и соответствующие им сферы ответственности непонятны. Нежелание силовиков контролировать отдаленные и спорные местности как в Ираке, так и в Сирии, обеспечили организацию безопасных зон поддержки, из которых ИГ может планировать и осуществлять свою кампанию. ИГ также поддерживает значительный военный бюджет. Отчет RAND, опубликованный в августе 2019 года, оценивал эти активы примерно в 400 млн долларов, большая часть которых инвестируется в легальные предприятия. Группа также продолжила повышать свой уровень сбора доходов на местном уровне.
Выводы
Интересы национальной безопасности Турции в Сирии фундаментальны. Несмотря на все свои заявления, Эрдоган имеет глубинный конфликт с США по курдскому вопросу. При этом СДС являются просто незаменимыми местными партнерами для США на сегодня. В этой связи правительство США будет вынуждено применять дальнейшие экономические и дипломатические санкции в отношении Турции с целью сдерживания активности Анкары. При этом СДС сталкивается с экзистенциальным кризисом. Недостаток поддержки со стороны США, сектантская борьба внутри СДС несут риски их развала перед лицом давления со стороны Турции, Асада или ИГ. До 600 американских военнослужащих остались в восточной провинции Дейр-эз-Зор, как сообщается, чтобы продолжать борьбу против ИГ вместе с СДС. В результате полный вывод американских войск должен быть снят с повестки дня на обозримое будущее. Там, где это практически возможно, США будут стремиться подтвердить свои союзнические отношения с СДС на севере Сирии для того, чтобы продвигать взаимные интересы и уменьшить зависимость группы от Дамаска. При этом Вашингтон вынужден действительно признать, что курды имеют существенные недостатки, прежде всего с точки зрения нереальности достижения их компромисса с арабскими племенами. ИГ остается мощным повстанческим движением, несмотря на потерю своего так называемого Халифата. ИГ будет продолжать использовать преимущества продолжающегося конфликта в Сирии для того, чтобы заложить основу для его возможного возрождения. С этой целью американцы должны будут продолжать помогать СДС сохранять давление на ИГ, по крайней мере, в восточной части сирийской провинции Дейр‑эз-Зор. Поэтому Вашингтон должен будет наращивать свое военно-политическое участие как на северо-востоке в Сирии, так и в Ираке, чтобы максимизировать шансы на то, что на этот раз ИГ терпит сокрушительное поражение.