Прошедший в середине декабря в Эр-Рияде 40-й саммит Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), как и ожидалось, не привел к какому-либо прогрессу в урегулировании продолжающегося уже более двух лет кризиса вокруг Катара. Собственно отказ эмира Катара в последнюю минуту посетить саммит совершенно четко предопределили его итоги. Мы уже говорили ранее о причинах такого сценария, теперь есть смысл постараться понять каковы перспективы преодоления кризиса в ССАПГЗ в 2020 году. Напомним, что летом 2017 года Саудовская Аравия, ОАЭ, Бахрейн и Египет заявили о разрыве дипломатических отношений с Катаром, обвинив Доху в поддержке терроризма и вмешательстве в их внутренние дела. За этим последовали экономические санкции и транспортная блокада эмирата. Страны, в частности, закрыли воздушное пространство для катарской авиации. В Дохе назвали решение арабских соседей необоснованным. Позднее «квартет» сформировал список требований, которые в Катаре посчитали невыполнимыми и призвали пересмотреть. В их число вошли понижение уровня дипломатических отношений с Ираном, закрытие телеканала «Аль-Джазира», прекращение военного сотрудничества с Турцией и ликвидация турецкой военной базы в Катаре.
В этой связи принципиально важным остается вопрос сохранения стратегического партнерства в регионе между Турцией и Катаром и его перспективы. В этом контексте представляет интерес анализ турецкого фонда FDD PRESS, который является филиалом американского FOUNDATION FOR DEFENSE OF DEMOCRACIES, Washington, DC.
В начале своего анализа эксперты показывают, что после объявления в июне 2017 года экономической блокады Катара Саудовской Аравией, Бахрейном, Египтом и ОАЭ эмират одномоментно потерял доступ к примерно 40% своего продовольственного импорта. При этом первоначальная паника утихла менее чем через 48 часов, поскольку именно Турция начала отправлять в Катар грузовые самолеты с продовольствием и другими товарами. Помощь Турции было не просто гуманитарным жестом. Это был самым заметным признаком жизнеспособности стратегического альянса между Анкарой и Дохой. При этом Катар наряду с ХАМАСом и Пакистаном поддержал трансграничную операцию Турции на северо-востоке Сирии в октябре 2019 года. Отметим, что ее безоговорочно поддержали в мире только две эти страны. Дипломатические отношения между Катаром и Турцией были установлены почти 50 лет назад, но реальный смысл эти двусторонние отношения приобрели только после того, как в Турции в 2002 году к власти пришла исламская Партия справедливости и развития (ПСР). В течение первого десятилетия правления ПСР, обе страны провели более 70 встреч на высшем уровне. Катар остается самым популярным пунктом назначения для турецких дипломатических миссий. Турецкий президент Реджеп Тайип Эрдоган совершил семь визитов только в качестве премьер-министра; эта тенденция не изменилась и до сих пор. Турция и Катар разделяют близость к политическому исламу, которая формирует их региональное взаимодействие. Подпитываемый общей идеологией, турецко-катарское сотрудничество охватывает самые разные отрасли, в том числе оборонную, банковскую, средства массовой информации и энергетику. Турецко-катарская ось на сегодня представляет собой вызов для Соединенных Штатов и их европейских партнеров по причине того, что Анкара и Доха в рамках своего регионального партнерства активно участвуют в совместных тайных операциях в сфере незаконного финансирования, поддержки исламистских повстанцев за рубежом, продвижение экстремистских идеологий и укрывательство террористов, связанных с ХАМАСом и «Аль-Каидой» (запрещена в России). При этом обе страны также остаются важными партнерами США. Турция, член НАТО уже более 60 лет, на ее территории находится авиабаза «Инджирлик», где базируются 39-е авиакрыло ВВС США и находился арсенал американского ядерного оружия. На катарской авиабазе «Аль-Удейд» находится передовой штаб Центрального командования США, который курирует военные операции на всей территории Ближнего Востока. При этом надо отметить, что взаимоотношения Турции и Катара с США имеют вторичное значение для развития оперативной ситуации в регионе по сравнению с более глобальным расколом суннитского Ближнего Востока на две конкурирующие оси: турецко-катарскую против саудовско-эмиратской. При этом политический ислам — это тот самый базис, который, на котором собственно и стоит сегодня турецко-катарская ось, что кардинальным образом отличает ее от саудовской-эмиратской. Исламистская ПСР Эрдогана имеет давнюю историю взаимоотношений с «Братьями-мусульманами», которые резко активизировались после выборов 2007 года в Турции. Доха при этом превратила «Братьев-мусульман» в универсальный инструмент для продвижения своего влияния за рубежом. Между тем, как Саудовская Аравия, так и ОАЭ обозначили «Братьев-мусульман» как террористическую организацию в свете угрозы, которую они представляют для них как внутри страны, так и за рубежом. При этом примечательно, что Катар официально является ваххабитским государством и исповедует ту же форму ислама, что и Саудовская Аравия. Эр-Рияд и Абу-Даби, с другой стороны, уже давно рассматривали «Братьев-мусульман» и другие исламистские движения в регионе как экзистенциальные угрозы. Это внутрисуннитский конфликт добавляет еще один слой проблем для региона, уже охваченного борьбой между суннитами и шиитами. Обе оси теперь стремятся к проецированию своей силы и влияния по всему региону Ближнего Востока и Северной Африки. В этой связи указывается, что общая стабильность этого региона во многом зависит именно от аспектов именно внутрисуннитской конкуренции, а не межконфессиональной. Далее эксперты обозначают основных региональные точки такого противостояния.
Ливия
Ливия была одним из первых полей сражений между турецко-катарской и саудовско-эмиратской осями. Катар и Турция поддерживают западные области Ливии в лице в основном исламистских ополченцев, в то время как ОАЭ, Саудовская Аравия и Египет являются спонсорами командующего ЛНА Халифы Хафтара, который условно возглавляет кланы Киренаики. Это иностранные вмешательство уже самым серьезным образом обострило конфликт и подорвало миротворческие усилия ООН по восстановлению единства страны. Когда началось восстание против Муамара Каддафи в 2011 году, Катар стал первой арабской страной, которая формально признала ливийских повстанцев и направила свои истребители в рамках участия в интервенции под руководством НАТО. Доха даже переправила в Ливию несколько своих военных для поддержки мятежников. Начальник штаба Вооруженных сил Катара генерал-майор Хамад бен Али аль-Аттыйя признал, что катарские войска были «в каждом регионе» Ливии и «курировали планы повстанцев». Кроме того, катарские инструкторы организовали обучение ливийских боевиков в Западной и Восточной Ливии, а в августе 2011 года во время боев под Триполи катарский спецназ присутствовал на линии фронта. Степень влияния Дохи на эти события демонстрирует тот факт, что ливийцы вывесили катарский флаг рядом с ливийским флагом 23 октября 2011 года, когда они провозгласили освобождение Бенгази. Ливийцы даже переименовали название площади Алжира в Триполи на площадь Катара. По данным группы экспертов ООН, турецкие компании поставлял оружие ливийской коалиции «Рассвет Ливии». Они также также обвинили Катар в отправке оружия и наличных денег к боевикам-исламистам с начала кризиса в 2011 г. В марте 2013 г. в докладе ООН был сделан вывод о том, что Катар направлял оружие силам, действующим против Каддафи в 2011 и 2012 годах в нарушение эмбарго ООН на поставки оружия. По данным ЛНА, Турция предоставила «прямую военную поддержку» исламистским боевикам в Западной Ливии. Представитель ЛНА утверждал, что у него есть свидетели и спутниковые снимки, подтверждающие что Турция предоставляет оружие, боеприпасы, транспортные средства и даже турецких боевиков в районе Мисураты с помощью катарских самолетов. В мае 2019 года, спустя один месяц после того, как Хафтар начал свое наступление на Триполи, из Турции прибыла бронетехника и вооруженные беспилотники. По данным The Wall Street Journal, с мая прошлого года Турция продала оборудования, оружия и амуниции на 350 млн долларов для союзнических вооруженных формирований в Триполи. При этом сама Анкара такие факты не опровергает, но указывает, что Турция не нарушает эмбарго ООН на поставки оружия в Ливию, а эти поставки осуществляются в рамках двустороннего оборонного соглашения 2012 года. При этом ни Турция, ни Катар так и не смогли достичь сопоставимого с ОАЭ и АРЕ уровня влияния на развитие ситуации с точки зрения ее коренного перелома. В этой связи отметим, что Египет и ОАЭ (а также КСА, Франция и Россия) также не смогли продемонстрировать подавляющее преимущество на противником. Для того, чтобы это сделать, надо непосредственно воевать на стороне ЛНА. Этого никто делать не желает, если не считать бойцов российской ЧВК «Вагнер», которые смогли в очень короткие сроки переломить ситуацию с точки зрения установления монополии ЛНА в рамках господства в воздухе. Но опять же этого оказалось недостаточно для того, что взять Триполи. При этом только обозначение намерений Турции направить своих военных в Ливию вынудило ОАЭ, АРЕ и Францию моментально запросить перемирие. Это к вопросу роли Турции и Катара в ливийском досье.
Сомали
Африканский Рог является ярким примером турецко-катарского сотрудничества. Как и в Ливии, одной из основных причин дальнейшей маргинализации региона является борьба за влияние между турецко-катарской и саудовско-эмиратской осями влияния. Деятельность Катара в Сомали началась еще в 2012 году, когда он финансировал успешную президентскую кампанию Хасана Шейха Мохамуда. Он представлял фракцию «Дамуль-Джадид Аль-Ислаха», которую можно оправданно считать сомалийским филиалом «Братьев-мусульман». Х.Мохамуд по началу получал поддержку как от Турции, так и от Катара, но Доха вскоре пересмотрела свою политику в том направлении, придя к выводу, что эта фигура является слабой и коррумпированной. На выборах 2017 года Катар уже финансировал Мохаммеда Абдуллахи Мохаммеда (Формаджо), что и обеспечило ему победу. Формаджо имеет контакты с исламистами из «Аш-Шабаб» через Фахада Ясина, бывшего сотрудника «Аль-Джазиры», который был основным посредником по передаче катарских денег во время выборов 2012 года и руководил предвыборной кампанией Формаджо в 2017 году. Ясин также стал одним из главных координаторов при новом президенте в рамках развития контактов с Турцией и Катаром. В августе 2018 года Формаджо повысил Ясина до заместителя директора Национального разведывательного агентства безопасности. В то время как он поддерживает правительство Сомали, Катар является одним из основных иностранных покровителей «Аш-Шабаб». По ряду данных, Катар переправил в Сомали только в 2016 году 20 млн долларов для передачи «Аш-Шабаб» в рамках их подкупа и покупки оружия. В июле 2019 года The New York Times обнародовала аудиозапись телефонного разговора между послом Катара в Сомали и бизнесмена, близкого к катарскому эмиру, Халифой Кайедом аль-Муханади, из которой следовало, что Катар спонсирует теракты в Сомали в рамках достижения своих интересов. Комментируя взрыв автомобиля в порту Босасо на севере Сомали, аль-Муханади утверждал: «мы знаем, кто стоит за этим нападением, целью которого было выдавливание из этого района людей из Дубая». Эмиратская компания P&O Ports управляет портом в Босасо. Аль-Муханади также утверждал, что конечной целью этих мероприятий является передача контракта на управление портом в Доху. По словам бывшего старшего советника предыдущего президента Сомали, катарские благотворительные организации, включая фонд «Благотворительность», ИД «Благотворительность» и Фонд RAF, тесно связаны с «Аш-Шабаб». Советник далее утверждал, что эти благотворительные организации действуют в районах, контролируемых боевиками. Саудовская Аравия, ОАЭ, Египет и Бахрейн включили эти благотворительные организации в «черный список» в июне 2017 года, утверждая что они финансируют «Аль-Каиду». Доха также активно инвестировала в Сомали со времени прихода к власти Формаджо. В феврале 2017 года Фармаджо посетил Доху, а в мае того же года эмир Тамим бен Хамад Аль Тани пообещал бюджетную поддержку федерального правительства. Когда началась «аравийская» блокада Катара в июне 2017 года, Фармаджо официально сохранял нейтралитет Сомали и отклонил предложение о кредите в 80 млн долларов от ОАЭ в обмен на присоединение к блокаде. При этом полуавтономные районы Галмудуг, Пунтленд и Хиршабель действительно разорвали связи с Катаром, что стало результатом успешного использования рычагов финансового давления со стороны ОАЭ и Саудовской Аравии. В ноябре 2017 года Катар согласился выделить 200 млн долларов для финансирования строительства двух магистралей, связывающих Могадишо и северные и южные районы Сомали, а также восстановление зданий нескольких федеральных органов власти в столице. В мае 2018 года катарский чиновник сообщил Reuters, что Доха предоставила 385 млн долларов на развитие инфраструктуры, образования, и гуманитарной помощи правительству Фармаджо. В декабре 2018 года Катар и Сомали подписали восемь соглашений о взаимопонимании, охватывающие такие разнообразные области, как морской транспорт, налогообложение, инвестиции, торговля и техническое сотрудничество, а также оперативное управление портами. В январе 2019 года Катар пожертвовал 68 бронированных автомобилей для армии Сомали.
Анкара также активизировала свое взаимодействие с Сомали за последние годы. По сути, Турция является крупнейшим иностранным партнером Сомали, например, военная школа, построенная Турцией, находится в Могадишо. Она была открыты в сентябре 2017 года, должна вмещать до 3000 военных, и обошлось это Анкаре в 50 млн долларов. Обозначение явного турецкого интереса к этой стране надо отнести к 2011 году, когда Р.Т.Эрдоган координировал оказание помощи по ликвидации разрушительного голода, поразившего Сомали. В то время когда Запад игнорировал Сомали, Эрдоган возглавил делегацию высокопоставленных чиновников кабинета министров, журналистов, руководителей неправительственных организаций (НПО). Этот визит был приурочен к рамадану и таким образом Эрдоган стал первым неафриканским лидером, посетившим Сомали за два десятилетия. С 2011 года Турция закачала более чем 1 миллиард долларов помощи стране, в том числе за счет строительства школ и больниц. Холдинг «Албайрак» получил в 2014 году 20-летний контракт на работу в порту Могадишо, в то время как турецкая компания Favori управляет Международным аэропортом Могадишо. Turkish Airlines является единственной международной авиакомпанией, которая летает в Сомали. В 2016 году Турция открыла в Могадишо самое большое свое посольство в мире. Турецко-сомалийская торговля демонстрирует положительную динамику и стремительно растет с ничтожных 5,1 млн в 2010 году до 123 млн долларов к 2016 году. В начале 2018 года оба правительства подписали двустороннее торговое соглашение, основанное на предыдущих договорах, которые охватывают энергетику, электроэнергетику, образование и рыболовство.
В связи со сказанным отметим, что катарско-турецкие отношения в Сомали не являются реально стратегическими. Там хватает и разногласий. Та же аудизапись с откровениям аль-Муханади, который также является посланником эмира Тамима бен Хамада Аль Тани, лежат сейчас в центре, если не конфликта, то, по красней мере, в центре некоторого напряжения между Турцией и Катаром в Сомали. Для разгневанной Анкары этот эпизод был грубым нарушением соглашения между турецким Национальной разведывательной организацией MIT и катарскими оперативниками в Сомали об обязательстве сторон воздерживаться от любых несогласованных контактов с «Аш-Шабаб». Несмотря на это, 21 августа Доха направила в Могадишо многочисленную делегацию, которая настоятельно призвала президента Формаджо прекратить сотрудничество с Анкарой и укрепить свои партнерские отношения с Катаром. Формаджо на это не пошел тогда: он должен учитывать тот факт, что Анкара инвестировала средства в инфраструктуру и снабжает сомалийскую армию, а также обеспечивает подготовку сомалийских военнослужащих на турецкой базе в Могадишо. Со своей стороны, Доха инвестирует средства в порты, включая Хобио, и в сомалийскую армию. В знак того, что Турция намерена сохранить свой статус в Сомали, в начале ноября 2019 г. в Анкаре состоялись заседания совместного турецко-сомалийского комитета в присутствии сомалийского министра экономического развития Джамаля Мохаммеда Хасана. То есть не все там однозначно линейно, и последний по времени теракт в Могадишо, во время которого погибли турецкие инженеры, тому свидетельство. Если же взять общий тренд политики Катара и Турции в Сомали — это усилия по сокращению влияния ОАЭ, КСА и АРЕ в этой стране. По оценкам ряда экспертов, Могадишо продолжает оставаться одной из ключевых точек борьбы за влияние в районе Африканского Рога, которую Катар ведет против Объединенных Арабских Эмиратов и Саудовской Аравии. В этой связи надо отметить, что Катар делает сейчас упор в рамках своей политики на сомалийском направлении не только на чисто экономических проектах, но и на вопросах безопасности с точки зрения своего участия в подготовке национальных сомалийских кадров. И в данном случае существует некое разделение труда между союзниками в лице Дохи и Анкары: если первые делают сейчас упор на подготовке офицеров спецслужб Могадишо, то турки планируют сосредоточится исключительно на подготовке кадров для Сомалийской национальной армии. При этом надо учитывать, что Саудовская Аравия — это ведущий экспортный рынок для Сомали с точки зрения того же древесного угля (контрабандой которое активно занимаются в том числе и исламисты «Аль-Шабаб»). Для Египта Африканский Рог жизненно важен с точки зрения наличия противоречий по теме водных ресурсов с той же Эфиопией, а ОАЭ стремятся к монополии своего контроля над основными морскими портами региона. 24 сентября в Нью-Йорке эмир Катара Тамим бен Хамад Аль Тани вновь заявил о своих обязательствах по поддержке экономического развития в Сомали, которые он уже сделал в мае. При этом катарцы и турки не забывают и про идеологический аспект укрепления своего влияния в Могадишо. В данном случае имеется ввиду подкуп местных имамов, которые сейчас в значительной степени финансируется катарцами через штаб-квартиру «Братьев-мусульман» и через которых стимулируются антиэмиратские настроения среди местной политической элиты и населения. В этой связи Катар и Турция в настоящее время активно работают над созданием лояльной себе сети сомалийских имамов. Бывший премьер-министр Турции Ахмет Давутоглу первым выдвинул идею о том, что именно местные клирики должны выступать в качестве главного инструмента обеспечения амбиций турецкой армии по развертыванию своих сил за пределами собственных границ. С этой целью Анкара активно задействовала турецкую ассоциацию Ditib, которая является филиалом турецкого государственного религиозного управления Diyanet и чья деятельность сегодня тесно координируется и направляется турецкой спецслужбой MIT (Milli Istihbarat Teskilati) во главе с Хаканом Фиданом. В свою очередь, Катар через созданную им систему финансового стимулирования сомалийских имамов обеспечивает их нахождение в плотной орбите руководства Ditib. При этом основная цель Ditib — спровоцировать враждебность по отношению к ОАЭ.
ХАМАС
Катар и Турция позиционируют себя в рамках палестино-израильского конфликта в качестве покровителей ХАМАСа. Для Турции и Катара, двух покровителей «Братьев-мусульман», поддержка ХАМАСа выглядит естественно. Катар уже много лет напрямую финансирует ХАМАС, учитывая, что с 2012 года группа получила более 1,1 млрд долларов. Финансирование со стороны Катара продолжается и по сей день, Доха выделила с 2018 года около 330 млн долларов на выплату помощи семьям, проживающим на территории, контролируемой ХАМАСом сектора Газа. В случае Турции эта практика оказания помощи ХАМАС насчитывает уже более десяти лет. Во время конфликта между Израилем и ХАМАСом в 2014 году Катар и Турция вела переговоры от имени палестинцев, настаивая на одностороннем прекращении огня, ослабления израильской блокады Газы и подключения ХАМАСа к торговым операциям. При этом требовании эти две страны активно участвовали в составлении плана прекращения огня, который был представлен Израилю тогдашним государственным секретарем США Джоном Керри. План Керри предусматривал выделение ХАМАСу в Газе миллиардов долларов и без обязательства этой группы демонтировать свои ракеты, тяжелое вооружение или туннели. В конце 2014 года давление из ССАГПЗ вынудили Катар занять более жесткую позицию в отношении ХАМАСа. Тогдашний глава политбюро ХАМАСа Халед Машаль в 2012 году был даже вынужден передислоцироваться из Дохи в Анкару. Машаль вернулся в Доху в 2015 году и был замечен рядом с радикальным проповедником Юсефом аль-Кардауи на молитвах в сентябре 2017 года. В Дохе также пребывает в эмиграции эмиссар ХАМАСа Джабарин. По данным Министерства финансов США в сентябре 2019 года, он вместе с несколькими другими эмиссарами ХАМАСа возглавил «финансовое управление ХАМАСа» и создал новую «финансовую сеть в Турции», которая позволяет ХАМАСу осуществлять «сбор, инвестирование и отмывание денег для перевода в Газу и на Западный берег». Джабарин имеет катарский паспорт и является главным посредником между ХАМАСом и КСИР Исламской Республики Иран. Турецкая компания Redin Exchange определена как «ключевая часть инфраструктуры, используемой для перевод денег ХАМАСу». С 2017 года через эту компанию были переведены миллионы в интересах военного крыла ХАМАСа «Бригады Иззеддина аль-Кассама». Как Катар, так и Турция были втянуты в финансовый скандал, связанный с благотворительной сетью «Союза добрых», которую правительство США санкционировало в 2008 году в качестве органа по сбору средств для ХАМАСа. В состав сети входила фонд Турции IHH и три катарских благотворительных фонда. Председателем Союза является Юсеф аль-Кардауи, который пользуется безопасным убежищем в Катаре и служит духовным наставником ХАМАСа. Катар оградил его от возможного уголовного преследования со стороны АРЕ. В 2009 году Министерство финансов США настоятельно призвало руководство Катара добиться отстранения Ю.аль-Кардауи от руководства шариатским наблюдательным советом Исламского Банка Катара. В этой связи отметим, что связи Дохи и Анкары с ХАМАСом надо рассматривать как не только дань курирования этими странами «Братьев-мусульман», но и как инструмент своего влияния в формате ближневосточного урегулирования и инструмента влияния в рамках поддержания нужного градуса дестабилизации на Синае.
Сирия
С самого начала разразившейся гражданской войны в 2011 году Катар и Турция работали над созданием совместного инструмента покровительства суннитских оппозиционных группировок, в рамках свержения режима Башара Асада. Катар снабжал оружием и финансами эти группы, в то время как Турция оказывала помощь в подготовке кадров и материально-техническом обеспечении. В 2012 году Катар, как сообщается, перевозил оружие в Турцию, где при помощи турецких спецслужб этот груз пересекал границу. На сегодня основной вектор внимания Анкары сосредоточен в первую очередь на предотвращении перспективы создания курдского государства вдоль турецко-сирийской границы. Катар, тем временем, концентрируется на поддержке отдельных сегментов сопротивления в Сирии, прежде всего тех, которые ассоциируют себя с «Братьями-мусульманами». Эта политика изначально поставила Катар в противоречие с Саудовской Аравией, которая в начале войны поддерживала только Сирийскую свободную армию (ССА) и светские группировки. Сразу скажем, что это полный бред. КСА с самого начала взяло курс на культивирование в Сирии аналога «Аль-Каиды» в лице «Джебхат ан-Нусры» в противовес светским сегментам оппозиции и прокатарского «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России). Саудовская Аравия изменила свою политику после того, как Иран увеличил свое участие в Сирии. Как отмечает Иегуда Бланга, Эр-Рияд тогда «стал готов поддержать салафитские группировк и сотрудничать с Катаром». Снова бред: никогда КСА и Катар в Сирии не сотрудничали. А ССА поддерживали и поддерживают именно турки. В 2012 году Турция создала «координационный центр» в Адане, примерно в 60 милях от сирийской границы, через которые Анкара и Доха направляли оппозиции оружие. В период с 2012 по 2013 годы Катар направил в Турцию больше военных грузовых самолетов для вооружения сирийских повстанцев, чем это сделала любая другая страна. В 2016 году Катар удвоил свою поддержку для повстанцев на фоне отзыва такой поддержки со стороны Вашингтона. В мае 2018 года Турция создала «Фронт национального освобождения», состоящий почти из 10 фракций ССА наряду с «Ахрар аш-Шам» и «Харакат Нур ад-Дин аль-Зенки». Турция также стремилась к тому, чтобы с участием просаудовской «Джебхат ан-Нусры» и несколькими другими джихадистскими группировками сформировать «Хайат Тахрир аш-Шам» (ХТШ, запрещена в России) в 2017 году, но эта затея провалилась. Тем временем у MIT Турции до сих пор есть регулярные отношения с «Джебхат ан-Нусрой», даже после того, как Анкара неохотно признала ее «террористической группой» в 2014 году. Ракеты, боеприпасы и полуфабрикаты минометных снарядов перевозились на грузовиках в сопровождении сотрудников MIT в некоторые районы Сирии, контролируемое «Джебхат ан-Нусрой» в 2013 и 2014 гг. В марте 2015 года ряд суннитских исламистских ополчений, включая «Джебхат ан-Нусру», «Ахрар аш-Шам», сформировали «Джаиш аль-Фатх». «Джебхат ан-Нусра», как сообщается, возглавляла коалицию, а эмир Катара был посредником в формировании «Джаиш аль-Фатх». Очень сомневается в этом утверждении. Организация взяла под контроль провинцию Идлиб в марте 2015 года и начала получать финансирование из Катара, Турции и Саудовской Аравии. Опять же это не так. В Идлибе шла междоусобная война и победу в ней в конечном счете одержали просаудовские группы. Широкий спектр публикаций также обвинил Доху в косвенном финансировании «Джебхат ан-Нусры» через выкупы. Турецкий обозреватель Юсуф Канли написал в октябре 2013 года, что именно Катар помог договориться об освобождении двух турецких пилотов, которых задержали «Джебхат ан-Нусра» в Сирии. Канли утверждал, что Катар заплатил 150-миллионный выкуп «Джебхат ан-Нусре» в рамках обмена. В 2014 году в прессе появились сообщения о том, что Катар заплатил миллионы долларов выкупа «Джебхат ан-Нусре» за освобождение сирийских монахинь и 45 фиджийских миротворцев. В мае 2016 года «Джебхат ан-Нусра» выпустила испанских журналистов Анхеля Састре, Антонио Памплиега и Хосе Мануэля Лопеса после 10 месяцев плена. Испанское правительство поблагодарило Анкару и Доху за их роль посредников в этом процессе. Эта сделка предусматривала выкуп в размере 3,7 млн долларов за каждого репортера, а также неустановленное количество «гуманитарной помощи».
Еще одна группа «Ахрар аш-Шам» до 2017 года была одним из ближайших союзников Турции в Сирии. Турция начала посылать оружие и деньги этой группе в 2015 году. Сообщается также, что турецкие и катарские НПО поддержали «Ахрар аш-Шам» через их помощь салафитскому Сирийскому исламскому фронту (СИФ). СИФ, как сообщается, также получил деньги и гуманитарные товары из крупнейшего НПО Катара «Благотворительность» и от турецкого фонда IHH. Эти два фонда поддерживают очень тесные связи, и в декабре 2015 года эти две организации подписали соглашение о партнерстве в Сирии. «Ахрар аш-Шам» и ХТШ начали воевать друг против друга в июле 2017 года, демонстрируя пределы турецкого и катарского влияния. В соответствии со своими интересами и ценностями сегодня, турецко-катарское партнерство в Сирии вступило в новую фазу, которая включает в себя восстановление своих позиций в суннитском сегменте сопротивления. В этой связи отметим, что, проиграв Идлиб КСА в силу прежде всего финансовых рычагов влияния, турки сейчас сосредоточили свое внимание в основном на курдском вопросе и создании зоны безопасности на севере Сирии. В этой ситуации катарцы резко минимизировали свое участие в сирийском досье прежде всего в силу фиаско их проекта ИГ. При этом обе страны будут пытаться влиять ситуацию через культивирование достаточного уровня своего влияния в адресном суннитском сегменте сопротивления, сохраняя при этом Идлиб как отвлекающий силы Дамаска и Москвы оплот сопротивления.