За последние четыре года о происходящем в Дарфуре пишут все больше. Связанная с кризисом тематика прочно обосновалась в ряду наиболее острых конфликтов современности, в освещении западных СМИ она попадает в один ряд с событиями в Ираке и Афганистане, а для исследователей оказывается одним из наиболее острых и непростых конфликтов в Африке и на Ближнем Востоке.
Понять суть происходящего в огромном полупустынном Дарфуре, по площади равном Франции, не так просто. Прежде всего, его нельзя воспринимать сквозь призму классических понятий агрессора и жертвы, как это обычно преподносят западные СМИ. Основа дарфурского кризиса – это запутанный клубок межплеменных разногласий и претензий, давней борьбы племен кочевников-скотоводов и оседлых земледельцев за сокращающиеся из-за наступления песков Сахары земли и скудные водные ресурсы. Ситуацию осложнили и этнические различия: часть племен относят себя к арабам, часть – к африканцам.
Слухи о возможных месторождениях нефти в регионе привлекли внимание центрального правительства и соседей, и хрупкое равновесие, столетиями сохранявшееся в отношениях между племенами разного экономического уклада и этнического происхождения, было нарушено. Вероятно, не без содействия заинтересованных региональных игроков вяло тлевшая межплеменная напряженность в трех западных штатах Судана – Северном, Южном и Западном Дарфуре в феврале 2003 г. перешла в фазу острого противостояния. Масштаб столкновений, вмешательства правительственных войск и противостояния им повстанцев приобрел характер серьезного вооруженного конфликта. Многие племена, прежде всего африканского происхождения, покинули традиционные места своего проживания, переселившись в лагеря временно перемещенных лиц или даже на территорию соседнего Чада. В мире, и прежде всего в странах Запада, заговорили о геноциде и гуманитарной катастрофе в регионе.
Действительно, данные о числе погибших и вынужденных покинуть места своего традиционного обитания жителей Дарфура поражают: речь идет, по разным данным, о 200–240 тыс. погибших и 2,0–2,5 млн беженцев и временно перемещенных лиц. В то же время, по официальным данным суданского правительства, в Дарфуре за это время погибли «всего» девять тысяч человек.
Для стабилизации обстановки в западном суданском регионе международное сообщество в лице прежде всего ООН и дипломатических ведомств западных стран в течение последних лет оказывало серьезное давление на официальный Хартум, стремившийся любыми средствами избежать интернационализации конфликта.
Россия, являющаяся участницей многосторонней контактной группы по Дарфуру и обладающая серьезным авторитетом в том числе и в глазах суданского руководства, неоднократно подчеркивала, что любые действия по стабилизации обстановки в регионе должны предприниматься только при полном их согласовании с официальным Хартумом.
Москва последовательно проводит однозначную линию на то, что только политическое решение может положить конец кризису в Дарфуре. При этом поиск путей решения конфликта может быть эффективен лишь при всестороннем учете мнений и устремлений населения региона. В противном случае любое соглашение будет иллюзорным, создав лишь временный «косметический» эффект и оставив о себе негативную память в виде неработающих институтов власти. Такие примеры в случае Дарфура уже имеются – именно так получилось с Мирным соглашением в Абудже от 5 мая 2006 г. Очевидно, что преодоление застарелых политических и социально-экономических проблем, таких как противостояние в Дарфуре, которые усугубляются новыми угрозами и вызовами, требует крайне осторожного и взвешенного подхода.
К сожалению, в процессе поиска решения столь непростой проблемы, как дарфурский кризис, неудачи случаются даже на уровне ООН. Так, 31 августа 2006 г. была принята «мертворожденная» резолюция Совбеза ООН № 1706. Согласно этому документу, предполагалось расширить мандат действующей с 2005 г. в Судане Миссии ООН и распространить его действие на Дарфур. Однако неоднозначный, видимо, в спешке прописанный текст резолюции, согласно которому суданскому правительству лишь «предлагалось» дать свое согласие на это развертывание, оставил возможности для маневра, чем официальный Хартум вопреки крайнему недовольству на Западе и не замедлил воспользоваться. Россия, последовательно продолжая свою линию, в противовес США однозначно поддержала суданцев в их стремлении исчерпать все внутренние ресурсы для урегулирования кризиса, прежде чем обращаться за международной поддержкой. Резолюция № 1706 осталась на бумаге, и тем самым суданцам удалось создать своего рода исторический прецедент, вынудив ООН перерабатывать резолюцию Совбеза.
В условиях интенсивного диалога и постепенно нараставшего давления суданское правительство уже в июне 2007 г. было вынуждено дать согласие на развертывание в конфликтном регионе «гибридных сил» ООН и Африканского союза. Затем, 31 июля была принята важнейшая для дальнейшего развития обстановки в Дарфуре резолюция Совбеза ООН № 1769, санкционировавшая «создание на первоначальный период в 12 месяцев смешанной операции Африканского союза/Организации Объединенных Наций в Дарфуре (ЮНАМИД)». Важный элемент резолюции – подтверждение суверенитета и территориальной целостности Судана, а также призыв ко всем дарфурским сторонам соблюдать соглашение о прекращении огня и отказаться от практики насилия. Цель принятой резолюции – содействие скорейшему мирному урегулированию ситуации в Дарфуре на основе сотрудничества между ООН, Африканским союзом и Хартумом.
Участие России, которая приняла активное участие в согласовании проекта резолюции № 1769, во многом определило его сбалансированность и реалистичность. В итоге в резолюции нашла отражение принципиальная российская позиция по урегулированию обстановки в Дарфуре. В Москве исходят из того, что резолюция будет выполняться в контексте продолжения тесного взаимодействия международного сообщества с правительством Судана. Россия твердо настроена вносить эффективный вклад в дело оздоровления ситуации в суданской провинции Дарфур в строгом соответствии с принятой резолюцией.
Таким образом, на сегодняшний день уже заложена международно-правовая база для выхода из кризиса. Следующим принципиально важным шагом является организация полноценного политического процесса с участием всех сил региона. Если этого не произойдет, то даже в условиях выполнения резолюции сложится ситуация искусственного «навязывания» решения, что может быть воспринято в Дарфуре негативно. В этом случае успех ЮНАМИД, и без того весьма сомнительный, окажется практически невозможным. Учитывая тенденции происходящего в регионе, в том числе и возникновение новых «центров силы» в лагерях временно перемещенных лиц, нельзя исключить и более тяжелый вариант развития событий по «иракскому сценарию». Проводить такую параллель, конечно, рискованно, но сложная этническая картина региона и фрагментация оппозиционных группировок не исключают и такого развития событий.
Несмотря на принятие резолюции № 1769, до умиротворения в регионе по-прежнему очень далеко. Продолжаются столкновения между племенами, причем здесь появляются новые черты: перестрелки часто вспыхивают уже между арабскими племенами, в том числе оказываясь и отражением борьбы за передел оставленных африканскими племенами земель. В Москве решительно осудили нападение 29 сентября отряда боевиков на лагерь Миссии Африканского союза в Судане (МАСС), в результате которого были убиты десять африканских миротворцев. Очевидной целью нападения являлась дестабилизация ситуации в Дарфуре и срыв усилий международного сообщества, направленных на комплексное политическое разрешение кризиса. Одновременно с этим налицо попытка создать обстановку, затрудняющую подготовку к развертыванию ЮНАМИД. Очевидно, что некоторые силы в регионе, а также некоторые региональные игроки не заинтересованы в стабилизации обстановки в Дарфуре. С учетом этого непременными компонентами мирного процесса должны стать разоружение, демобилизация и реинтеграция незаконных вооруженных формирований, укрепление государственности, реформа сектора безопасности, развитие демократии, борьба с нищетой и коррупцией, с незаконным использованием природных ресурсов.
В сложившейся ситуации необходим полноценный диалог с теми дарфурскими лидерами, которые обладают реальным весом «в поле» и могут довести принятые за столом переговоров решения до их непосредственных исполнителей. Не все из таких «полевых командиров» способны сформулировать четкую переговорную позицию, но, тем не менее, игнорировать их пагубно. В то же время диалог лишь с теми, кто выдвинулся на позиции политического истеблишмента населения региона, но реального влияния не имеет, может оказаться лишь мало осмысленной тратой времени. Как сейчас уже понятно, таким примером стали подписание Дарфурского мирного соглашения в Абудже от 5 мая 2006 г. и переезд в Хартум Минни Аркои Минави, руководителя фракции СОД/А. Минави, самый влиятельный из подписавших соглашение руководителей, по прошествии полутора лет фактически оказался в изоляции и растерял своих сторонников; его влияние непосредственно в Дарфуре поступательно снижается и уже фактически ограничивается лишь территорией его собственного племени загава. В тех условиях, когда ситуация в регионе не улучшается, курс на диалог лишь с Минави мог бы усугубить положение и содействовать развитию дестабилизирующих тенденций, причем не только в Судане – кризис все более «затягивает» в свою орбиту население пограничных Чада и ЦАР.
Редкую возможность наладить политический процесс, казалось, предоставляли переговоры между делегацией суданского правительства и лидерами дарфурских оппозиционных группировок в ливийском г. Сирте, на организацию которых посредники – ООН и АС – затратили очень много усилий. Россия, активно участвуя в поиске приемлемых для всех участников конфликта решений, рассматривала эти переговоры как шанс для того, чтобы как можно быстрее продвинуть политический процесс вперед. В Москве приветствовали поддержку со стороны СНОД и соседних стран в налаживании контактов между повстанческими формированиями, призывали все стороны координировать усилия с помощью специальных посланников ООН и Африканского союза – Яна Элиассона и Салима Ахмеда Салима.
Первый раунд переговоров начался 27 октября 2007 г. Уже тогда стало ясно, что добиться полномасштабного представительства повстанцев не удалось. Некоторые влиятельные лидеры, и прежде всего Абдулвахид Мухаммед Нур (руководитель фракции Суданского освободительного движения/армии), бойкотировали встречу, сославшись на плохую организацию. Переговоры оказались обречены на неудачу, и международным посредникам пришлось вновь заниматься «челночной» дипломатией, стремясь добиться представительства повстанцев.
Из этой ситуации можно сделать вывод, полностью подтверждающий российскую позицию по проблеме: результативный поиск путей налаживания политического процесса в регионе возможен лишь при всестороннем и непредвзятом учете мнений и устремлений населения региона. Опыт семи раундов переговоров в Абудже, тянувшихся полтора года и завершившихся подписанием неработающего соглашения с представителем крыла одного из оппозиционных движений, должен быть учтен в дальнейшем. Бессмысленно терять время за столом переговоров, если компромисс все равно непродуктивен.
Помимо поиска политического решения проблемы, важным направлением содействия урегулированию в Дарфуре является оказание гуманитарной помощи беженцам и временно перемещенным лицам. Россия неоднократно подчеркивала свою приверженность оказанию гуманитарной помощи, содействовала облегчению положения населения Дарфура крупными партиями риса и пшеницы, приветствовала соглашение между ООН и правительством Судана об упрощении работы гуманитарных организаций. Однако ни одна российская неправительственная организация в Судане пока не действует.
При обсуждении возможностей мирового сообщества содействовать решению дарфурского кризиса Россию, случается, обвиняют в поставках в Судан вооружений, которые якобы потом используются против населения конфликтного западного региона страны. Хотелось бы отметить, что Россия в этом вопросе действует исключительно в международном правовом поле в рамках вассенаарских договоренностей. В Москве уважают суверенитет и территориальную целостность государств, какие бы преступления их руководству не приписывались. Вопрос о правомерности и непредвзятости подобных обвинений необходимо решать правовым путем, для этого созданы соответствующие международные механизмы. Никакого отношения к праву нации на самооборону и защиту своей территориальной целостности эти обвинения не имеют и иметь не могут.