- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

Русскоязычные израильтяне на выборах в Кнессет в 2019 и 2020 гг.

Израиль провел весь 2019 и начало 2020 года в состоянии трех избирательных кампаний в Кнессет. Подобная беспрецедентная в израильской истории ситуация возникла, поскольку ни правящая правоцентристская партия Ликуд, премьер-министра Биньямина Нетаньяху, ни его основной соперник  – блок центристских и левоцентристских списков «Кахоль-лаван» («Бело-голубые») Бени Ганца не смогли по итогам состоявшихся в апреле и сентябре 2019 г., выборов в Кнессет 21-го и 22-го созыва сформировать правительство. И не очевидно, сумеет ли кто-либо из них это сделать сейчас.

 

Степень влияния

Главным фактором их неудач стал отказ войти в коалицию с одним из них Авигдора Либермана, лидера созданной им 20 лет назад «светской правой» партии «Наш дом – Израиль» (НДИ). Именно полученные этой партией в апреле 2019 года 5, а в сентябре – 8 мандатов стали своего рода, libra tongue между лагерями Ганца и Нетаньяху, каждый из которых мог рассчитывать, помимо мандатов собственных фракций, на поддержку, соответственно, религиозных и левых и ультралевых списков. Но ни тому, ни другому, без поддержки НДИ, этого оказалось недостаточно для получения большинства – что и делало Либермана той фигурой, от которого во многом зависит конфигурация и повестка дня будущего правительства.

Следует учесть, что подавляющее большинство избирателей его партии составляют, как и сам Либерман, выходцы из СССР и постсоветских стран. Откуда в Израиль, с начала в 1989 году т.н. «большой русскоязычной алии» прибыло более 1.1 млн репатриантов, составивших порядка 17% еврейского и около 13% общего населения страны. Политическая роль этого сообщества очевидна: его демографический вес и выдвижение им своих элит, политических институтов и собственной общественной повестки дня уже в начале 90-х годов ХХ века серьезно изменил, казалось бы, надолго устоявшийся к тому времени электоральный расклад в Израиле. Контролируя, на разных этапах, от 12 до целых 20 мандатов в 120-местном израильском Кнессете, они сравнительно легко могли склонить чашу весов в ту, или иную сторону, определяли электоральные успехи и неудачи большинства израильских сионистских партий и перспективы лидеров возглавить или получить ключевые места в правительстве страны. Нечто подобное, судя по всему, происходит и сегодня – что заставляет пересмотреть суждение тех аналитиков и исследователей, которые уже полдесятилетия настаивают на радикальном снижении роли «русско-еврейского фактора» в политической структуре Израиля.

Пиком электорального влияния русскоязычной общины Израиля стали выборы 2009 года, на которых партия «Наш дом – Израиль», собрала 15 мандатов, в том числе 10 из них – за счет выходцев из бывшего СССР, и стала ключевым партнером правящей партии Ликуд во втором правительстве премьер-министра Биньямина Нетаньяху. Этот успех был итогом успешного позиционирования НДИ в качестве силы, которая внятно представляет интересы (причем, не только секторальные) выходцев из бывшего СССР и одновременно как партии, которая имеет акцентированную общенациональную политическую платформу. Но уже вскоре после этого стали сказываться резкий спад алии из бывшего СССР в 2002-2008 гг. и особенности демографической структуры «русской» общины в Израиле, что привело к перелому в прежнем процессе опережающего роста доли русскоязычных избирателей в электоральном корпусе страны. Вследствие чего к середине нынешнего десятилетия электоральный потенциал общины снизился с 20-21 до 17-18, а затем – 15-16 мандатов.

Что особенно негативно сказалось на «русской общенационально-секторальной партии» – «Наш дом – Израиль», которая на выборах 2015 года получила лишь 6 мандатов и еще на один меньше 4 года спустя, в апреле 2019 года. На первый взгляд, эти факты говорили в пользу заключений некоторых комментаторов, которые вновь, как и полтора десятилетия назад, выбросили идею «конца русской политики в Израиле», причем на этот раз, имея в виду все это сообщество как самостоятельный политический фактор, а не только партии, говорящие от ее имени. Судя по очевидному падению интереса к «русской улице» в ходе кампании накануне выборов в Кнессет 21-го созыва в апреле 2019 года, и рекордно низкому, начиная с 1996 года, числу выходцев из бывшего ССCР на «проходных местах» в списках израильских партий, подобную точку зрения разделяли и большинство политиков.

Однако более пристальный взгляд на вещи уже тогда показывал, что подобные выводы был весьма далеки от истины. Так, согласно масштабному репрезентативному исследованию «русской улицы» 2017 года, почти треть респондентов признавали наличие у «русской улицы» множества и еще почти 45% «некоторых» специфических проблем; около 40% (включая от четверти до трети лиц 18-44 лет) отмечали повсеместное присутствие «стеклянного потолка» для репатриантов. Потому около 70% опрошенных заявили о достаточно высокой степени важности для них присутствия «своих» представителей в Кнессете и правительстве. Плюс тот же опрос показал, соответственно, трех- и полуторакратный рост, по сравнению с 2014-2015 годами, доли тех, кто был бы заинтересован в наличии на политическом рынке «своей, чисто секторальной партии», или «»русской» партии с общенациональной повесткой дня».

Уже тогда казалось логичным, что первым претендентом на статус такой общинно-ориентированной политической платформы может вновь стать партия, наиболее четко идентифицируемая с русско-еврейской общиной Израиля – НДИ. Именно ее участники того опроса, включая большинство тех, кто был не намерен голосовать за НДИ, считали партией, способной лучше других отстоять интересы «русского Израиля». И именно эта опция и реализовалась после выборов в апреле 2019 года.

Порекомендовав президенту страны на пост премьер-министра лидера Ликуда Биньямина Нетаньяху, фракция НДИ отказалась войти в формируемую им (уже в пятый раз за его карьеру) правительственную коалицию. Главным «камнем преткновения» стали гражданские вопросы, и в первую очередь – взаимоотношения государства и религиозных общин. В частности, НДИ настаивала на принятии без изменений разработанного Минобороны, в период, когда во главе этого ведомства находился Авигдор Либерман, закона о призыве в ЦАХАЛ молодежи ультрарелигиозного сектора (т. н. «харедим»). Против чего настойчиво возражали представляющие интересы этого сектора блок ультрарелигиозных ашкеназских евреев «Яадут ха-Тора» («Еврейство Торы», ЕТ) и возглавляемая сефардскими ультраортодоксами социально-популистская партия евреев-выходцев из стран Востока ШАС.

«Призыв для всех», как часть весьма популярной в обществе идеи «равного распределения гражданского и налогового бремени», был лозунгом НДИ на выборах, и по этому пункту Либерман был готов идти до конца. Тем более, что закон о призыве являлся лишь верхушкой айсберга: на самом деле, речь шла обо всем комплексе норм, правил и пониманий, действующих в рамках сложившегося на заре израильской государственности т.н. светско-религиозного статус-кво. Включая личный статус граждан, браки и разводы, определение еврейства, права различных религиозных общин на осуществление процесса перехода в иудаизм, порядок проведения необходимых работ и деятельность предприятий сферы услуг и развлечений в шаббат и другие. А также, в опосредованном виде, о понимании смысла – этно-национального или религиозного – вкладываемом сторонниками этих двух различных подходов к идее еврейского характера Государства Израиль.

Когда время, отведенное законом для коалиционных переговоров, подошло к концу, выяснилось, что 5 мандатов «светской правой партии с русским акцентом» при том электоральном раскладе перевесили 22 мандата религиозных партий, ибо без поддержки НДИ Нетаньяху не мог получить для своего правительства необходимого парламентского большинства. Итогом стал роспуск избранного менее трех месяцев назад Кнессета 21-го созыва и назначение новых досрочных парламентских выборов, что почти целиком было поставлено общественным мнением, в зависимости от точки зрения, в вину – или в заслугу Либермана.

И действительно, первые же опросы, опубликованные после начала кампании показали резкий рост популярности НДИ не только среди русскоязычного электората, но и общества в целом – с 8-9 потенциальных мандатов в начале кампании до 10-12 на ее пике. Причем, по нашим оценкам, лишь 50-60% из них составляли голоса русскоязычных репатриантов. Остальную часть потока потенциальных новых голосов составили коренные израильтяне, в массе своей, из числа тех, кто ранее поддержал основного соперника Ликуда – созданный накануне выборов в Кнессет 21-го созыва блок центристских и левоцентристских партий «Кахоль-лаван».

Иными словами, Авигдор Либерман нащупал тогда крайне актуальную для большинства евреев-израильтян «болевую точку» общественной политики, и сумел превратить НДИ в «партию тренда». Причем, подобный расклад имел мало общего с традиционным для израильской политики расколом между правыми и левыми избирателями, главным водоразделом между которыми является отношение к проблемам внешней политике и безопасности. Нельзя сказать, что эта тема не звучала на тех выборах, но не она была главным фактором, в тот момент определявшим расстановку основных сил на электоральном поле страны. Основная масса новых голосов была мобилизована НДИ в умеренных сегментах центристской и левоцентристской части политического спектра, однако, у подавляющего большинства этих избирателей не было сомнения в том, что они готовятся поддержать идеологически правую партию. По данным опроса, проведенного на пике избирательной кампании – и на пике популярности НДИ, в августе 2019 года, из тех, кто собирался голосовать за Либермана на приближающихся выборах, 83% определяли его как правого политика, 17% — как центриста, и никто не считал, что он ныне находится на левом фланге.

По сути, демарш Либермана был вызовом традиционной гегемонии Ликуда не извне, а изнутри широкого правого лагеря. Эту картину во многом отражала ставшая известной фраза Либермана о том, что борьба на этих выборах, на самом деле, идет не между правоцентристской партией Ликуд и НДИ. А между «Нашим [общим] домом – Израиль», с одной стороны. И «Израилем в представлении [лидера блока ЕТ Моше] Лицмана, [главы партии ШАС Арье] Дери и [лидера наиболее консервативной фракции право-религиозного блока «Ямина» Бецалеля] Смотрича». Именно это противостояние, а не соперничество двух главных конкурентов на роль партии власти – Ликуда и «Кахоль-лаван», доминирующих, соответственно, в широком правом и широком левом лагере во многом определяло пафос той избирательной кампании.

Подобный расклад радикально изменил и статус русско-еврейской общины Израиля. Не будет большим преувеличением сказать, что эта община в общественном восприятии израильтян не просто выражала свою коллективную позицию по критической, на тот момент, теме общенациональной повестки дня. Но и в каком-то смысле задавала эту повестку, выступив в качестве авангарда части израильского общества, выступившей за сворачивание монополии наиболее консервативной части религиозного истеблишмента на управление целым комплексом гражданских вопросов. Именно эта схема, а не актуальное 20 лет назад специфически-секторальное голосование и является, судя по всему, культурно политической доминантой значительного большинства русскоязычных израильтян. Во многом выразившей данную позицию именно с помощью НДИ, которая на протяжении всей этой кампании, обращаясь к обществу в целом, одновременно подчеркнуто позиционировала себя в качестве политического крыла сообщества выходцев из бывшего СССР. В итоге борьба за «русский голос», которому всего лишь за полгода до этих событий многие политики и журналисты отказывали в статусе хоть сколько-нибудь значимой электоральной силы, стала едва ли не ведущим эпизодом избирательной кампании в Кнессет 22-го созыва, вновь определявшим личность хозяина резиденции премьер-министра на иерусалимской улице Бальфур.

 

Факторы и итоги выборов на «русской улице» в 2019-2020 гг.

В последние годы «русская улица» демонстрировала пониженный, по сравнению с другими группами, уровень участия в выборах – что было связано как с политическими обстоятельствами, представленными нами в предыдущих работах, так и с феноменом «транзитной, маятниковой и возвратной миграции» русскоязычных израильтян. Так или иначе, в дни выборов 2019 и 2020 годов из «русскоязычных» репатриантов последних трех десятилетий, реально голосовало, по нашим осторожным оценкам, порядка или немногим более полумиллиона человек. То есть явка составила менее 60% лиц, обладающих правом голоса в этой группе – что, в общем, было сопоставимо с моделями голосования в городах, где проживало большинство этих репатриантов в целом, что и привело к потере примерно двух-трех мандатов из общего электорального потенциала общины. Как же распределились эти голоса?

Как это было и в предыдущие годы, абсолютное меньшинство поддержали партии, занимающие края идеологического и гражданского спектра. Умеренно левая Авода и левый радикальный список МЕРЕЦ в сумме получили менее 5% голосов этого сектора (что составило чуть более половины одного из общего числа десяти в сумме завоеванных этими партиями в апреле 2019 года мандатов). На противоположной стороне политического поля, завоевавший в целом 5 мандатов «хардальный» блок «Союз правых партий», и не прошедшие электоральный барьер партия умеренных религиозных сионистов «Новые правые», радикальный правый блок «Сила Израиля», и первоначально  обещавшая стать сюрпризом тех выборов партия «Зеут» взяли, соответственно, 1.5; 2.2; 0.5 и целых 4% голосов (что в сумме составило примерно 1 «русский» мандат). В следующем, секторальном кластере «широкого правого лагеря», около 5% голосов (чуть более половины мандата) получили две ультрарелигиозные фракции – сефардская ШАС и ашкеназская ЕТ.

Но основная масса русскоязычных избирателей по-прежнему находилась в умеренно-правой части этого спектра. В апреле 2019 НДИ получила почти 5 «русских» мандатов, которые составляют твердое электоральное ядро этой партии – тот самый демографический минимум общинной и политической поддержки, на который Либерман мог рассчитывать «при любой погоде». В 2015 году таких избирателей у НДИ было на один мандат больше; в апреле 2019 года 0.7 этого мандата, получила социально-центристская партия «Кулану», что, похоже, тогда и помогло ей с большим трудом преодолеть электоральный барьер.

Еще от трех до трех с половиной мандатов составляют электоральный вес твердого ядра «русского Ликуда». Кроме того, между Ликудом и НДИ, которые долгое время, по сути, боролись за одни и те же группы из числа выходцев из бывшего СССР и, отчасти, коренных израильтян, имеются равные примерно 1-2 мандатам «плавающие русские голоса». В апреле 2019 года большинство из них поддержали Ликуд, что в сумме позволило получить этой партии порядка 4.5 «русских» мандатов. Пять месяцев спустя, судя по итогам голосования на участках развернутых в районах компактного проживания русскоязычных израильтян, в сентябре 2019 года НДИ, в дополнение к своему «ядру», состоящему из традиционных русскоязычных приверженцев Либермана, смогла увеличить свой «русский» потенциал еще на один мандат. Он был получен за счет «русских» израильтян, ранее голосовавших за Ликуд или присоединившуюся к нему после поражения на выборах в апреле 2019 года партию «Кулану». Следует учесть, что в фактическом блоке с Ликудом на выборах в Кнессет 22-го созыва находилась также партия «Зеут» (чей лидер Моше Фейглин снял свой список в пользу Ликуда под обещания Нетаньяху добиваться выполнения некоторых пунктов его платформы). Стало быть, итоговый результат Ликуда в сентябре 2019 года – 4 «русских» мандата – означал сокращение совокупного «русского» потенциала трех партий (около 6 мандатов в апреле) почти на треть.

Другим источником русскоязычных, как и иных голосов для НДИ стал электорат блока центристских и левоцентристских партий «Кахоль-лаван», продолжавшего на протяжении почти всей второй за 2019 год избирательной кампании терять избирателей в пользу партии Либермана. Статистика голосования в сентябре 2019 года показывает, что поддержка НДИ существенно выросла в городах и коллективных поселениях центра страны, где сконцентрированы представителей т. н. «Первого Израиля». То есть, обеспеченного либерального ашкеназского среднего класса и ядра «старых» общественных элит страны, исторически составлявших основной массив избирателей левых партий. Этот процесс мог достичь и большего масштаба, учитывая, что для сторонников «центристского» блока Бени Ганца, которые летом 2019 года взвешивали возможность на этот раз проголосовать за «русскую партию с общенациональной (в данном случае, гражданской) повесткой дня», по нашим оценкам была эквивалентна примерно 4 мандатам. Из которых до полутора мандат представляли русскоязычные избиратели. Лишь под самый занавес избирательной кампании, практически скопировав лозунги «русской партии с общенациональной повесткой дня», блок сумел остановить этот процесс, а затем вернуть себе большую часть ушедших избирателей. В итоге, имея по опросам в августе 2019 года 10-11 мандатов, НДИ завершила кампанию в сентябре того же года, получив лишь 8 (точнее, по числу голосов, 8.5) из них, 6 из которых дали «русские» израильтяне. И 2-2.5 – представители других еврейских и нееврейских общин.

Сохранить заданный темп, как показала третья подряд избирательная кампания, было весьма непросто. Накануне и после роспуска 22-го Кнессета опросы все еще фиксировали неплохую поддержку НДИ и новые выборы в Кнессет уже 23-го созыва, могли воспроизвести прежний расклад. Тем не менее, по мере приближения к выборам, проявились факторы, которые могли изменить эту картину. Первым из них был заметный рост голосовавших в марте 2020 по сравнению с предыдущими выборами – как за счет общего демографического числа избирателей, так и более высокой (почти на 1.8%) явки. Что, соответственно, немедленно увеличило электоральную цену» мандатов с менее чем 37 до 38.5 тыс. голосов. Главным бенефициаром этой ситуации оказались две фракции: Ликуд, который смог мобилизовать новые голоса в местах высокой концентрации потенциальных сторонников этой партии, и беспрецедентно высокая, с 1999 года, явка израильских арабов.  Иные последствия новая ситуация имела для НДИ: поданных за нее голосов при повышенной явке (но не на «русской улице», которая как и в сентябре, потеряла примерно два или чуть больше  мандатов из-за низкой явки.) хватило лишь на 7 мандатов.

Иными словами, общие потери НДИ составили почти полтора из полученных в сентябре 2019 года 8.5 мандата, около одного из которых составляли голоса коренных израильтян, в сентябре 2019 года пришедших из центра, а теперь вернувшихся туда. Будучи разочарованы тем, что Либерман так и не смог выполнить свое главное обещание: убедить Ликуд и «Кахоль-лаван» создать правительство национального единства без харедим и арабов. Что касается русскоязычного электората партии, то рост электоральной цены девальвировал чуть более половины мандата, а «плавающие» голоса русскоязычных избирателей, поддержавшие партию в сентябре прошлого года, составили большинство из порядка 12-15 тыс. голосов, которые на этот раз получил Ликуд, сумевший добавить еще от четверти до половины мандата к тем 4, которые он завоевал в «русском» секторе в сентябре. Тем не менее, драматичного урона «русской электоральной базе» НДИ эти факторы не нанесли. Расчёты, сделанные на основе открытых опросов, внутренних опросов различных партий, и реальных итогах голосования на участках, развернутых в районах высокой концентрации русскоязычных израильтян,  дали НДИ  примерно 5.8 из 7 ее «твердых» мандатов.  И вновь порядка 2.2 — 2.5 мандатов русскоязычных израильтян получил блок «Кахоль-лаван».

Таким образом, партии умеренного политического спектра — НДИ, Ликуд и «Кахоль-лаван» в сентябре 2019 г. и марте 2020 г. вновь разделили между собой порядка 80% русскоязычных голосов. Что касается других партий, которые в сумме получили остальные 20% бюллетеней русскоязычных израильтян, то разница между уровнем их поддержки в общине в сентябре 2019 и марте 2020 гг. была несущественной.  Иными словами, в целом электоральные изменения на самой «русской улице», по сравнению с выборами в сентябре 2019 года, были незначительными.