В данным момент многие аналитики и эксперты задаются вопросом о потенциальной роли Индии в разрешении внутриафганского конфликта, а также о том, как изменится роль Нью-Дели в регионе в случае возвращения к власти в Афганистане исламских фундаменталистов. Те, кто призывает к прямому взаимодействию между Нью-Дели и талибами, считают, что Индия не может игнорировать такую важную силу в афганской политике. Противники утверждают, что у страны нет оснований поддаваться всеобщему ажиотажу вокруг усиления «Талибана» (запрещено в РФ) и искать особые подходы к взаимодействию с группировкой. Однако в случае, если талибы прекратят быть военизированной группировкой и присоединятся к совместному поиску политического урегулирования с Кабулом, Нью-Дели не должен иметь никаких возражений против прямых переговоров. Вопрос о прямом диалоге с «Талибаном» начинает приобретать определенную актуальность, поскольку в последние годы контроль группировки над территорией Афганистана заметно расширился. Особенно актуальным данный вопрос стал на фоне объявления властями США планов вывода американского военного контингента из Афганистана после подписания мирного соглашения с талибами в конце февраля. Рост общественного интереса к данному вопросу был вызван заявлением Специального посланника США по Афганистану Залмая Халилзада, который в начале мая призвал власти Индии начать политический разговор с талибами. Интерес еще больше усилился после заявления представителей движения, что они стремятся к продуктивным отношениям с Индией. При всей заинтересованности, которую вызвала перспектива диалога между Нью-Дели и талибами, данный вопрос является, скорее, тактическим, сосредоточенным на том, когда, как и на каких условиях этот диалог будет происходить. Важно помнить, что движение «Талибан» остается важной частью более крупного и более стратегического пуштунского вопроса, который апеллирует к стойкому интересу Индии, а именно, продвижению мирного, независимого и суверенного Афганистана, не находящегося в зависимости от Пакистана. Влияние на политическую эволюцию Афганистана после предстоящего вывода американских войск будет сопряжено с двумя основными моментами, определяющими суть пуштунского вопроса. Одним из них является проблема примирения интересов нескольких этнических групп в Афганистане – собственно пуштунов, которые составляют почти 42% населения, а также 27% таджиков и 9% хазарейцев и узбеков соответственно. Независимо от характера режима в Кабуле в течение последних четырех десятилетий, будь то коммунистическое правительство в 1980-х годах, правление моджахедов и талибов в 1990-х или контроль со стороны международной коалиции после свержения талибов в 2001 году, выстраивание стабильного внутреннего баланса давалось тяжело всем, кто стоял у руля. Вероятно, эта проблема приобретет новую остроту, так как в данный момент «Талибан» претендуют на доминирующую роль в Кабуле. Но один из главных вопросов заключается в том, научились ли талибы жить в мире с афганскими этническими меньшинствами. Будучи пуштунской группировкой, «Талибан» жестоко подавлял другие этнические группы во время своего непродолжительного правления в конце 1990-х годов. В данный момент наблюдаются некоторые признаки того, что талибы готовы выстраивать диалог с этническими меньшинствами, но это далеко от завоевания их доверия. Проблема построения внутреннего баланса в Афганистане осложняется вмешательством Пакистана, которое вызвано неосуществимыми амбициями: Исламабад хотел бы представлять собой вид гегемонии, которую Великобритания осуществляла над Афганистаном. Однако Пакистан не может повторить это господство, а Афганистан не желает ему уступать. Амбициозные разговоры Исламабада о стратегической глубине его политики сопровождаются опасениями по поводу его пуштунского меньшинства, при том что в стране живет вдвое больше пуштунов, чем в Афганистане (35 и 15 млн человек соответственно). Хотя пуштунский сепаратизм давно перестал быть движущей силой в Пакистане, Исламабад опасается, что данный вопрос вновь возникает в другой форме и не может гарантировать, что талибы не поставят пуштунский национализм выше интересов пакистанского государства. Одним из примеров является то, что «Талибан» никогда не поддерживали т. н. «линию Дюранда» как законную границу с Пакистаном, а стремление Исламабада к контролю над Афганистаном в течение последних четырех десятилетий вызывало огромное недовольство пуштунов на пакистанской стороне этой границы. Одним из следствий такого противостояния являются массовые репрессии, развязанные Исламабадом в адрес движения пуштунов-тахафузов, которые мирным способом добиваются возмещения своих требований о соблюдении прав человека. Огромные военные и политические инвестиции Пакистана в Афганистан на самом деле не поспособствовали решению проблемы безопасности Исламабада на его западной границе. Если афганский триумф ускользнет от Пакистана, Нью-Дели не сможет остаться в стороне от сложной геополитики пуштунских территорий. То, что талибы хотят провести переговоры с лидерами Индии и Пакистана, свидетельствует о том, что они подчеркивают значимость обоих региональных игроков. В свете этого Нью-Дели целесообразно выйти за рамки вопроса о взаимодействии с талибами как экстремистской религиозной группировкой и сосредоточиться на более широком пуштунском вопросе, который в перспективе может оказать влияние на формирование новой геополитики северо-западного субконтинента.