Провозглашение независимости Косова и одобрение этого шага Соединенными Штатами и рядом европейских государств не могли не обнадежить сепаратистские группировки, действующие в других странах. Одним из регионов, сталкивающихся с проблемой сепаратизма, является Арабский Восток.
Весьма остро эта проблема всегда стояла в Ираке, где угроза территориальной целостности страны традиционно исходила от курдов и шиитов. Правда, сейчас тенденция к отделению Юга заметно ослабла, поскольку созданная в Ираке американцами система государственной власти дала возможность шиитам превратиться в ведущую политическую силу страны. При этом шиитские партии и группировки научились извлекать из сложившейся ситуации и экономическую выгоду. Как констатировал глава иракского антикоррупционного Комитета беспристрастности М. Фарадж, только установление контроля над контрабандным экспортом нефти и газа позволило им за пять лет, прошедших со времени оккупации Ирака, получить доход в размере 45 млрд долл.
По-иному сложилась ситуация в Курдистане. В соответствии с Конституцией Ирака, этому району была предоставлена самая широкая автономия и даже дано право выхода из состава Иракского государства в случае невыполнения Багдадом своих обязательств. В настоящее время Эрбиль признает, по существу, власть Центрального правительства лишь постольку, поскольку он сам готов это делать.
Сейчас в Курдистанском регионе Ирака (КРИ) царит относительная стабильность. Налицо улучшение экономической ситуации. Там действует 3,5 тыс. иракских и иностранных компаний. Под Захо и Сулейманией началась добыча нефти, что обеспечивает курдам собственные источники дохода. В автономии функционируют парламент и правительство, созданы вооруженные силы численностью 80 тыс. человек, оснащенные тяжелым вооружением, в том числе бронетехникой [1].
Создавшееся на данный момент положение курдов, судя по всему, вполне устраивает. Во всяком случае, по словам президента КРИ М. Барзани, курды «обязались быть активными членами федеративного, демократического, плюралистического Ирака, но мы гордимся высоким уровнем достигнутой нами автономии» [2].
В отношениях между Эрбилем и Багдадом не все, однако, обстоит гладко. Курды претендуют на Киркук и Мосул. Их вооруженные формирования заняли эти города в апреле 2003 г. после вступления американских войск в Багдад, но затем под давлением Вашингтона и Анкары были вынуждены отойти. В результате Киркук и Мосул, в окрестностях которых находятся значительные запасы нефти, в состав КРИ не вошли (было, правда, объявлено, что вопрос об их принадлежности будет решен позже, в ходе референдума) [3].
Другим камнем преткновения является вопрос о предоставлении разрешений на разработку месторождений углеводородов. Курды, принявшие в августе 2007 г. Закон о курдистанских нефти и газе, считают, что право на это принадлежит Эрбилю, в то время как Багдад такого права за КРИ не признает.
Возможно ли — хотя бы чисто теоретически — провозглашение в нынешних условиях независимости Иракского Курдистана? Как представляется, такой шаг был бы чреват для курдов самыми серьезными последствиями. Опыт всех их предыдущих военных столкновений с Багдадом свидетельствует, что противостоять имеющей превосходство в силах иракской армии курдские формирования не в состоянии, что каждый раз им приходится уходить из городов и крупных населенных пунктов в труднодоступные — и мало пригодные для жизни — горные районы.
В международном плане подобный шаг вызвал бы крайне негативную реакцию Анкары, пригрозившей еще в марте 2003 г. ввести войска в Иракский Курдистан в случае официального провозглашения им автономии и даже принявшей в октябре 2003 г. решение сделать это (однако пойти на такой шаг Турция тогда так и не решилась) [4]. Кроме того, провозглашение независимости КРИ может дать Анкаре повод денонсировать турецко-англо-иракский договор 1926 г., предусматривавший включение Мосульского вилайета в состав Ирака (но не независимого Иракского Курдистана). В ответ на такое решение Эрбиля Анкара сможет начать более активно разыгрывать «карту» иракских туркоманов, составляющих 7% населения страны и также претендующих на Киркук [5]. Не менее негативную, чем Турция, позицию занял бы Иран, у которого также хватает проблем с собственными курдами. Наконец, выход КРИ из состава Ирака стал бы нарушением резолюций № 1483 и № 1500 Совета Безопасности, одной из целей принятия которых являлось обеспечение территориальной целостности этой страны [6].
В этой ситуации достижение Иракским Курдистаном независимости представляется возможным лишь в случае одобрения такого решения Эрбиля Соединенными Штатами. Но и это также крайне маловероятно, поскольку подобный шаг привел бы к конфликту Вашингтона с Багдадом, то есть к возвращению иракско-американских отношений к тому состоянию, в котором они находились при президенте С. Хусейне. Одновременно неизбежно возник бы кризис между США и Турцией, являющейся не только их союзницей в рамках Организации Североатлантического договора, но и единственным светским демократическим государством на Среднем Востоке.
Не менее, если не более остро, чем в Ираке, проблема сепаратизма стоит в Судане, где с 1955 по 2005 гг. продолжалась (правда, с 11-летним перерывом) война между мусульманским Севером и языческим и христианским Югом. В ходе этой войны погибли 2 млн человек, 600 тыс. бежали из страны, 4 млн превратились в перемещенных лиц. В 90-е годы расходы на войну составляли 400 млн долл. ежегодно, поглощая все доходы суданского правительства [7].
Прекращению боевых действий в немалой степени способствовало открытие в находящемся на границе между Севером и Югом Нуэрленде месторождений нефти. Перспективы извлечь выгоды из их разработки побудили как Хартум и руководство Суданского народно-освободительного движения/Суданской народно-освободительной армии (СНОД/СНОА), так и поддерживавшие южан западные державы начать изыскивать возможности для политического урегулирования. 9 января 2005 г. вице-президент Судана А. Таха и председатель СНОД/СНОА Дж. Гаранг подписали в Найроби Всеобъемлющее мирное соглашение, в корне изменившее ситуацию в отношениях между Севером и получавшим широкую автономию Югом. Была принята временная конституция Южного Судана, сформированы законодательное собрание и правительство, на базе СНОА созданы регулярные силы обороны. Были достигнуты договоренности о принципах распределения экономических ресурсов, включая нефть, разделении властных полномочий между Хартумом и Джубой и создании механизмов обеспечения безопасности. Главное же — было условлено, что в январе 2011 г. состоится референдум по вопросу о самоопределении Южного Судана, который будет сопровождаться референдумом в провинциях Голубой Нил и Нубийские горы относительно их присоединения к Югу.
Мирное соглашение получило поддержку СБ, принявшего 25 марта 2005 г. резолюцию № 1590, в соответствии с которой для оказания помощи в проведении референдума была учреждена Миссия ООН в Судане численностью 13 тыс. человек.
В настоящее время за независимость Юга выступает 90% его населения [8]. Это не означает, однако, что ситуация не может измениться. В 1972-1983 гг. допуск в суданскую элиту лидеров «Анья-Нья» (предшественницы СНОД/СНОА), занявших влиятельные посты в администрации ставшего автономным Юга, в правительстве ДРС и руководстве Суданского социалистического союза, привел к восстановлению мира и спаду сепаратистских настроений. А в 1991 г. южане отвергли предложение Совета командования революции национального спасения о превращении Судана в федеративное государство на том основании, что это может привести к распаду страны.
Серьезной проблемой в случае провозглашения независимости Юга может стать вопрос о принадлежности Нуэрленда, где находятся значительные запасы нефти (85% которой добывается в Южном Судане) [9]. Лицензии на ее разработку выдаются сейчас суданским правительством, и Хартум вряд ли будет безучастно наблюдать за переходом месторождений под контроль Джубы.
Кроме того, отделение Юга может поощрить сепаратистские настроения в других районах страны, в частности в итак уже охваченных мятежами Дарфуре и Красноморской провинции.
Во внешнеполитическом плане провозглашение независимости Южного Судана способно стать достойным подражания примером для сепаратистов на Африканском роге, в зоне Великих озер и в Центральной Африке, что еще больше дестабилизировало бы обстановку в этом — и без того неспокойном — регионе.
Что касается других арабских стран, то с угрозой своей территориальной целостности они в настоящее время практически не сталкиваются. Требования кабилов в Алжире не выходят на данный момент за рамки предоставления им своего рода «культурной автономии». В Саудовской Аравии и Ливии, образовавшихся как единые государства относительно недавно, существуют регионалистские настроения, не перерастающие, однако, в настроения сепаратистские. В Йемене и Омане воспоминания о существовании ранее на территории каждого из них двух государств все больше отходят в прошлое.
В целом, таким образом, пока нет оснований для того, чтобы рассматривать сепаратизм как одну из основных угроз для стран Ближнего Востока и Магриба. Во всяком случае, она вряд ли может быть сопоставима по своим масштабам с угрозой, которую представляет для этого региона исламский фундаментализм.
1. «Курдистанский регион» в настоящее время. – http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%98%D1%80%D0%B0%BA%D1%81%D0%.
2. M. Barzani. A bright future in the other Iraq. – Kurdistan Regional Government. – http://www.krg.org/articles/detail.asp?smap=02010100&lngnr=12&anr=23588&rur=2.
3. «Курдистанский регион»…
4. К.В. Вертяев. Курдский вопрос в политике Турции (конец XIX-начало XX века). М., 2007, с.171, 173.
5. Там же, с. 170, 174.
6. См.: И.С. Иванов. К трагедии в Багдаде // Дипломатический вестник, 2003, № 9, с.46.
7. Г.И. Смирнова. Политика либерализации и приватизации в Судане // Арабские страны Западной Азии и Северной Африки. Вып. 3. М., 1999, с. 82.
8. Southern Sudan. – http://en.wikipedia.org/wiki/Southern_Sudan.
9. Ibidem.