Накануне глобальной пандемии коронавируса суданская экономика и так пребывала в печальном положении. По данным Всемирного банка, c 2011 по 2019 гг. ВВП страны сократился почти вдвое – с 66.4 до 33.6 млрд долларов США. В стране фиксировался последовательный рост инфляции, торговый дефицит, а также постоянный рост неравенства и массовой бедности. Бюджетный дефицит, коррупция и неэффективная система субсидирования усугубляли ситуацию.
В особенно сложном состоянии находился сектор здравоохранения Судана – недофинансирование его базовых потребностей и дефицит специалистов (всего лишь 1.9 медицинских доктора на 10 тысяч человек) создавали повышенную уязвимость Судана перед пандемией.
Ожидалось, что все вышеуказанные диспропорции и проблемы удастся разрешить после свержения в конце прошлого года с поста президента бессменного лидера Омара аль-Башира. Новый премьер-министр страны А.Хамдок, возглавивший правительство технократов, предложил в начале 2020 года амбициозный план социально-экономических реформ.
Однако пандемия внесла свои существенные коррективы. Сворачивание международной торговли привело к существенному сокращению животноводческого экспорта Судана – одной из главных экспортных статей местной экономики. Другим негативным эффектом COVID-19, ударившим по суданской диаспоре в других странах, стало сокращение денежных переводов из-за рубежа – важного источника национального ВВП. Наконец, падение нефтяных цен весной текущего года сократило суданский экспорт углеводородов, но еще важнее — транзит нефти из Южного Судана на экспорт в третьи страны, что приносило большую прибыль в суданский бюджет.
Итог пандемии коронавируса для Судана оказался неутешительным: по прогнозам Международного валютного фонда, ВВП Судана будет сокращен в 2020 году на 7.2%, что является одним из худших прогнозов в регионе.
С апреля-мая с.г правительство было вынуждено пойти на самые жесткие карантинные и ограничительные меры с учетом слабости и уязвимости сектора здравоохранения. Ставилась задача не допустить развития эпидемии. Это не очень удалось – на сегодня в Судане зарегистрировано более десяти тысяч позитивных случаев COVID-19 (в соседнем Южном Судане – всего 2 тысячи заболевших), и только в июля статистика стала улучшаться и пошла на спад.
Что еще хуже – ограничительные меры нанесли ущерб суданской экономике, которая под воздействием запретов и закрытия многих важных производственных секторов стала серьезно проседать и нести финансовые убытки. Рост бедности особенно был заметным в городах, а также ударил по уязвимым слоям населения.
В условиях ограниченного маневрирования и отсутствия финансовых ресурсов для преодоления социально-экономических последствий пандемии, правительство А.Хамдока оказалось в сложном положении. Попытки превентивных экономических мер для поддержки многочисленной прослойки бедного населения, которая составляет треть населения страны, оказались также несостоятельными. 25% суданцев имеют априори проблемы со здоровьем из-за острого недоедания и болезней и требуют особого ухода. Высокая концентрация городского населения, особенно в городских трущобах, где отсутствуют санитарно-гигиенические нормы и доступ к чистой питьевой воды, создают высокие риски массового заражения COVID-19, и внедрение в этих условиях превентивных мер (социальное дистанцирование, гигиена и пр) просто не представляется возможной.
Неубедительно выглядела и политика поддержки местного бизнеса путем введения налоговых каникул и отсрочек по кредитным выплатам. Реальных ресурсов для адресных инъекций в суданскую экономику у правительства явно не хватало. С учетом политического контекста, рассчитывать на серьезную помощь со стороны Всемирного банка и МВФ Хартуму также пока не приходится. До 2021 года Судан едва ли сможет попасть в рамки инициативы HIPC по списанию долгов беднейшим странам, несмотря на то, что совокупный суверенный долг Судана вдвое превышает ВВП страны.
Попытки правительства с конца мая с.г. переключиться на поддержку сектора здравоохранения и систем социальной защиты были в целом успешным, однако вне фокуса внимания и правительственной поддержки оказалась бедная и безработная городская молодежь, а также малые фермерские хозяйства в сельских районах. Особенно пострадало уязвимое женское население и возглавляемые женщинами фермерские хозяйства.
Итог правительственной политики по минимизации социально-экономических шоков от COVID-19 оказался неутешительным. В стране с весны 2020 года наблюдался последовательный рост протестных настроений. Протестующие обвиняли правительство А.Хамдока в медленном продвижении назревших и обещанных реформ, что стало естественным следствием пандемии и введенных ограничительных мер.
7 мая состоялась крупная международная донорская конференция «друзей Судана», которую организовали Франция, Германия, ООН и Евросоюз и приняли участия около 40 международных делегаций. Однако попытки правительства заручиться поддержкой, в том числе финансовой, со стороны международного сообщества не вполне убедительными и даже «противоречащими национальным интересам» страны. Рост требований в поддержку отставки правительства А.Хамдока вынудил правительство принимать ответные меры, в том числе силового характера, для подавления протестов. В начале июля премьер-министр А.Хамдок принял решение о смене начальника полиции, а 10 июля отправил в отставку ключевых министров, в том числе иностранных дел, финансов, энергетики и здравоохранения.
Ясно, что негативный эффект COVID-19 подорвал доверие населения к новому технократическому правительству А.Хамдока, и создал новые риски для раскола суданского политического истеблишмента и общества. Эта неустойчивость может угрожать в дальнейшем подрыву стабильности политической системы Судана, которая базируется на временных договоренностях от августа 2019 года между военной верхушкой и гражданской оппозицией по созданию временного переходного совета до проведения общенациональных выборов в 2022 году.