Мы уже сообщали ранее о том, что ситуация на юге Сирии далека о стабильности. Там идут периодические стычки между различными повстанческими группами, которые ориентируются или на Дамаск, или на Иран, или на российских военных. Если говорить проще, то на юге страны продолжается процесс создания некого баланса сил и интересов между различными полевыми командирами и племенными кланами. В этой связи представляет недавний доклад ближневосточного сектора известного американского Фонда Карнеги в отношении динамики развития ситуации на юге Сирии. Отметим, что, поскольку ситуация в области безопасности на юге Сирии исключала для ее авторов работу на месте, этот доклад в основном основан на интервью с местными жителями, проведенных дистанционно или в течение трех лет в Иордании в октябре 2019 года, декабре 2019 года и марте 2020 года. Большинство собеседников были сирийцы, живущие в Иордании и на юге Сирии, но некоторые были иорданцами и иностранными дипломатами,
Как полагают американские эксперты, сирийский конфликт превратил южный пограничный регион страны в зону перманентного регионального конфликта. Статус-кво там, в значительной степени достигнутый и поддерживаемый Россией с 2018 года, был направлен на предотвращение расширения контроля со стороны режима президента Сирии Башара Асада, иранских и проиранских сил. Юг Сирии будет оставаться взрывоопасной зоной, возможно, на долгие годы, и его судьба будет в большей степени зависеть от региональной политики международных игроков, а не от воли сирийского правительства. Расположение южных провинций Дераа и Кунейтра на юге Сирии вблизи границ с Иорданией и оккупированных Израилем Голанскими высотами сильно повлияли на то, как действует режим Асада в этом регионе. При этом соответственно Израиль и Иордания сильно опасаются сценария дислокации иранских и/или проиранских сил вблизи этих территорий. Россия на этом фоне использует алгоритм действий, который минимизирует присутствие Ирана, что облегчает относительный диалог между местными племенами и достижения компромисса с Израилем и Иорданией. Характер возглавляемого Россией процесса препятствовал восстановлению власти Дамаска в полном объеме в некоторых частях юга Сирии, заменив ситуацию открытого восстания там на конфликт низкой интенсивности. При этом статус-кво на юге Сирии, несмотря на его недостатки, до сих пор в целом предотвращал развитие опасной ситуации в рамках развития региональной эскалации, что делает его продолжение желательным. Несмотря на усилия России ограничить возвращение Ирана на юг Сирии, ее ресурсы для обеспечения этого процесса являются ограниченными. При этом на сегодня существуют все признаки того, что проиранские военные и силовые подразделения сирийской армии (4-я дивизия под командованием Махера Асада) ищут пути расширения своего присутствия на юге страны. Чтобы компенсировать свою ограниченную власть в отвоеванных районах юга Сирии, режим Асада стремился возродить там роль государства, как поставщика товаров и услуг в обмен на лояльность местного населения. Однако этому препятствуют ограниченные ресурсы режима.
На данный момент Иран, похоже, не хочет подрывать статус-кво на юге Сирии. Тем не менее, он вряд ли будет доволен ограничениями распространения там своего влияния. Это оставляет открытой возможность того, что Иран однажды может предпринять действия по расширению там своего влияния, что может в перспективе обострить перспективы регионального противостояния. События в Сирии превратили южный пограничный регион страны в зону регионального конфликта. Как линия прекращения огня, отделяющая Сирию от оккупированных Израилем Голанских высот, так и граница между Сирией и Иорданией приобрела новое значение во время конфликта. Они представляют собой контуры нестабильного и периферийного региона, который приобрел центральное значение после сирийского восстания в 2011 году из-за максимального вовлечения внутренних, региональных и международных субъектов в формирование политической и военной ситуации здесь. Эта сложная реальность определила то, как Россия реализовала свое военное возвращение на юг Сирии в 2018 году, действуя при этом предельно осторожно из-за возможных негативных региональных последствий своих шагов. В период с 2016 по 2018 год войска Асада, с российским воздушным прикрытием и во многих случаях поддержанные Ираном и проиранскими силами, отвоевали десятки районов, удерживаемых оппозицией, включая южные провинции Дераа и Кунейтра. В этой связи главной заботой Израиля было предотвращения сценария того, что возвращение контроля Дамаска над югом страны будет сопровождаться крупным развертыванием иранских сил и их доверенных лиц вблизи границы у Голанских высот, что может привести к открытию нового фронта против Израиля. Эту озабоченность разделяли и Соединенные Штаты, которые с 2013 года с позиций объединенного оперативного центра в Иордании, оказывали и оказывают поддержку сирийским оппозиционным группировкам на юге Сирии. Россия в этой ситуации прибегла к стратегии, которая исключила бы участие Ирана или его доверенных лиц в битве за юг Сирии и содействовала возвращению сил режима путем акцентирования внимания на диалоге, мягкой силе и компромиссе, чего не было или было в значительно меньшей степени в других регионах. Эта тактика привела к ослаблению контроля режима над югом Сирии, особенно в провинции Дераа. Вместо того, чтобы помогать режиму восстановить свой военный режим безопасности, Россия договаривается о мирном урегулировании с местными бедуинскими племенами и полевыми командирами, которые сохранили свою роль в некоторых повстанческих группировках и гражданской оппозиции. Вот почему Дамаск изо всех сил пытается восстановить свой контроль над южным пограничным регионом. В этой связи сирийские войска даже были вовлечены в конфликт низкой интенсивности с остатками вооруженной оппозиции, которые решительно сопротивлялись возвращению контроля режима. С другой стороны, Дамаск стремился восстановить свой авторитет, пытаясь возродить свою прежнюю роль основного поставщика товаров и услуг, хотя эти усилия были серьезно затруднены из-за ухудшающейся экономической ситуации в Сирии.
Стратегическое положение юга Сирии, неспособность режима восстановить свой полный контроль над этим районом и вовлечение новых акторов, таких как Иран и Россия, превратило ранее периферийную роль этого региона в центральный аспект дальнейшего развития ситуации во всей Сирии. При этом на юге страны впервые в широком масштабе был апробирован алгоритм так называемой «племенной дипломатии». Во время военного наступления под руководством России уже велись переговоры между представителями режима и оппозиции в Бусра-Аш-Шаме в Дераа. Этот процесс привел к созданию зон, где присутствие служб безопасности режима было слабо или отсутствовало по факту. На сегодня Дамаск стремится эту ситуацию изменить путем принуждения ряда повстанцев к открытой капитуляции или более сильного присутствия своих сил безопасности. До начала военного наступления, а также на начальных этапах переговорного процесса в Бусра-аш-Шаме, Россия стремилась применить свой относительно мягкий подход ко всей территории южных провинций Дераа и Кунейтра. Однако эти переговоры с повстанцами проходили в условиях постоянно меняющейся обстановки на востоке страны. В результате получилась более сложная карта с тремя типами областей. Первый включал в себя Бусра аш-Шам, части города Дераа, находившиеся под контролем повстанцев (известные как Дераа аль-Балад), и Тафас, а также некоторые районы, прилегающие к городам. Ситуация в этих районах характеризовалась возвратом государственных институтов, но не сирийской армии и служб безопасности. Россия по-прежнему привержена локальным соглашениям с повстанцами в этих районах. Во втором районе, охватывающем северо-западные сельские районы Дераа, российский и режимный треки работали одновременно, что позволило вернуть режиму прежний статус, военные и силы безопасности, даже если их контроль не был абсолютным. И в третьей области, где режим отвоевал себе территорию, он смог установить более жесткий контроль безопасности.
Оппозиционная группа в Бусре аш-Шам, известная как Quwwat Shabab al-Sunna («Суннитские молодежные силы»), под командованием Ахмада аль-Аудеха первыми приняли условия России в начале июля 2018 года. Другие повстанцы, в том числе дислоцированные в городе Дераа и Тафасе, а также некоторые гражданские представители, которые участвовали в переговорах, поначалу сопротивлялись сделке, называя ее «унизительной». Однако, каждый раз, когда они покидали стол переговоров, Россия и режим усиливали свой военный прессинг на них, что привело в конечном счете к тому, что повстанцы и гражданские представители оппозиции подчинились российским условиям. Одним из наиболее важных аспектов этих договоренностей в Бусра-Аш-Шаме, городе Дераа и Тафасе является то, что силы безопасности режима и воинские части, дислоцированные за пределами этих населенных пунктов, не могли осуществлять крупные операции, такие как аресты, в пределах их границ. Тем не менее, это позволило вернуть в эти города гражданские и управляющие институты государства, такие как муниципальные советы. Благодаря посредничеству России, члены повстанческих группировок также получили разрешение присоединился к спонсируемому Россией 5-му корпусу сирийской армии и особенно его 8-ой бригаде, костяк которой составляют бывшие повстанцы. В городе Дераа также бывшие повстанческие группировки решали свои вопросы безопасности с Дамаском через Россию. Они остаются ответственными за область, охватываемую соглашением, имеют право носить оружие и большинство из них не имеют никакого отношения ни к одной из силовых или военных структур режима. В Тафасе ситуация была более сложной. Там многие бывшие повстанцы решили присоединиться к правительственным военным или органам безопасности, в частности к Управлению военной разведки. Это позволило им сохранить право на ношение своего легкого вооружения и нахождения в своих населенных пунктах. Несмотря на то, что они были номинально реинтегрированы в военный и охранный аппарат режима, боевики все еще сохраняли свои автономные позиции и командование. Как отметил один местный житель, который все еще живет в Тафасе: «После заключения перемирия ребята [повстанцы] приступили к своей новой работе в 4-ом дивизионе, военной разведке и так далее. Тем не менее, их лояльность все еще была с их [повстанческими] фракцией. Когда возникала угроза режиму [например, попытка кого-то арестовать], они собирались в своих городах, чтобы сражаться». К середине июля 2018 года Россия и режим нейтрализовали активное сопротивление в провинции Дераа, городе Дераа и большинстве районов вдоль границы с Иорданией силой или путем переговоров. Впоследствии сирийские военные продвинулись вперед, чтобы отбить оставшиеся части северо-западной части провинции Дераа и ее сельские районы. Там же Россия выступала посредником в заключении соглашений с оппозицией в нескольких населенных пунктах. Так, в результате таких усилий города Нава и Джасем присоединились к соглашению с Дамаском под российские гарантии. Они были более обременительны, чем первые договоренности в Бусре аш-Шам, городах Дераа и Тафасе, потому что правительственные силы находились практически в режиме боевых действий в районах, в которых происходили переговоры. Военным и силам безопасности в конечном счете было разрешено вернуться в эти районы, но они все еще сталкиваются с постоянным сопротивлением во время операций по обеспечению безопасности. Россия время от времени участвует в решении местных проблем, возникающих из-за произвольных арестов, или урегулировании напряженности между силами режима и бывшими оппозиционными группами. Военные действия на юге страны завершились в первых числах августа 2018 года, когда правительственные силы взяли под контроль провинцию Кунейтра. За этим последовала единственная крупная эвакуация на юге Сирии, когда около 10 000 повстанцев, их семьи и другие гражданские лица уехали в провинцию Идлиб. Финальная битва при этом развернулась против группировки Халеда ибн аль-Валида, входящей в состав «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России) в долине Ярмук.
В то время как Россия и режим в Дамаске координировали свои военные и переговорные усилия, последний также имел свою собственную стратегию и каналы переговоров с оппозиционными группами. Это было хорошо продемонстрировано в городах Инхиля и Даэля, расположенных на линии между Дамаском и городом Дераа, а также в большей части Кунейтры. Тот факт, что режим смог восстановить там свой контроль без боевых действий и посредничества России, позволило ему создать значительное присутствие своих военных и сил безопасности. Участие России представляется в этих районах относительно ограниченным. Чтобы подготовить путь для возвращения своего контроля на юге страны, режим начал интенсифицировать свои контакты с повстанцами и гражданскими лицами, живущими в районах, удерживаемых оппозицией, за несколько месяцев до начала кампании. Он полагался на местных посредников, большинство из которых были членами партии Баас, отставными военными, местными аристократами, мухтарами (местными административные чиновники), а также государственными служащими, такие как бывшие мэры. Конечной целью было обеспечить безопасность сделки, или «примирения», если использовать терминологию режима. Эти посредники имели доступ к старшим должностным лицам региональной безопасности и гражданским чиновникам режима, и они пользовались влиянием в удерживаемых повстанцами районах, которые часто оказывались их родным регионом. На самом деле, некоторые из этих людей все это время продолжали жить в Дераа, удерживаемой оппозицией, и порой открыто выступали за режим. При этом большинство из них были надежно защищены через свою семью и принадлежность к авторитетным кланам. Режим систематически использовал эту сеть посредников. Это создало условия для локального примирения и создания соответствующих комитетов за несколько месяцев до военного наступления. Они состояли из посредников в городах, чья задача состояла в том, чтобы проложить путь для возвращения сил режима. Это примирение включало в себя обещание Дамаска возобновить государственные услуги, оказание гуманитарной помощи, аннулирования произвольно выданных ордеров на арест для тех, кто обвинялся в совершении политических преступлений, и отказ от военного штурма населенных пунктов. Режим, зачастую не согласовывая свои действия с Россией, обеспечил заключения множества таких сделок, что позволило создать условия для развертывания в ряде районов сил безопасности и военного персонала. Однако было, по крайней мере, одно исключение из этого правила. После окончания военных действий на юге страны, Аль-Санамайна — важный город в провинции Дераа — оставался под контролем повстанцев, которые сохранили свои легкие вооружения и часто конфликтовала с режимом. Эта группа не была включена в соглашение, поддерживаемое Россией. Несогласные сопротивлялись возвращению сил режима до марта 2020 года, когда Дамаск отвоевал удерживаемый повстанцами район военным путем. Это событие будет иметь последствия по всей провинции Дераа и подчеркнуло сложность и шаткость алгоритма возвращения контроля режима в этом регионе. Режим Асада по-прежнему недоволен ситуацией на юге страны. Как выразился один из чиновников в начале мая, государство не потерпит, чтобы районы оставались вне его контроля и эксплуатировались «террористами». В 2020 году режим продемонстрировал свою решимость на этом направлении, когда он воспользовался убийством девяти местных полицейских и с помощью бывших повстанцев резко укрепил свои позиции в юго-западной части провинции Дераа. Хотя местные авторитеты решительно осудили это преступление, режим направил свои воинские части для усиления своего присутствия в этом районе, где его контроль до сих пор был ограничен. Развертывание режимом военных подразделений, особенно тех, которые, как известно, имеют связи с Ираном, был первым вызовом тому алгоритму действий, который Россия создала и поддерживала в некоторых частях юга Сирии. При этом продолжающиеся усилия по деэскалации свидетельствуют о том, что Москва по-прежнему привержена сохранению статус-кво. Однако, сам факт того, что произошла эскалация, подчеркивал, что есть пределы тому, что может сделать Россия.
Несмотря на успешную кампанию по отвоеванию юга Сирии, вооруженные силы режима до сих пор уязвимы даже в своих укрепленных оплотах. Российская стратегия возврата боевиков в легитимное состояние путем достижения соглашений с бывшими повстанческими группировками, трансформировала конфликт на юге Сирии из открытого мятежа в сопротивление низкой интенсивности, которое приняло насильственные и ненасильственные формы. Усилия режима по восстановлению своей власти включили также ненасильственные средства, а именно восстановления роли государства путем распределения предметов первой необходимости в обмен на поддержку. Но, даже будучи эффективными, эти усилия лимитируются экономическими ресурсами Дамаска Россия расценила эту аномальную ситуацию в сфере безопасности, как необходимую цену за обеспечение стабильности в регионе. Предотвращая возвращение в регион структур аппарата безопасности режима, Россия тем самым снизила шансы на крупное развертывание иранских и проиранских сил вблизи Голанских высот и границы с Иорданией. Ситуация в Аль-Санамайне иллюстрирует множество препятствий, с которыми режим столкнулся после своего возвращения на юг страны. Динамика там похожа на ту, что наблюдаются в других частях провинции Дераа. В марте 2020 года режим начал операцию по установлению своей власти над районом Аль-Санамайна. По данным официальных источников, он начала операцию в ответ на требования из Москвы и в контексте своего тренда на установление максимального контроля в регионе. Тем не менее, эта операция вызвала негативную реакцию по всей провинции Дераа, в которой люди мобилизовались против действий режима. Это противостояние привело к регулярным вооруженным столкновениям. Операция в Аль-Санамайне завершилась благодаря посредническому решению, согласованному с союзником России на юге Сирии Ахмадом аль-Аудехом. Те вооруженные повстанцы, которые не желали жить под властью режима, смогли эвакуироваться в другие удерживаемые повстанцами районы. За этим последовало решение сил режима взять под полный контроль Аль-Санамайн. Бурная реакция по всей провинции Дераа на события в Аль-Санамайне не была беспрецедентной. Протесты происходили и раньше. Между ноябрем 2019 и январем 2020 года было по меньшей мере одиннадцать демонстраций, пятнадцать сидячих забастовок и пятнадцать инцидентов, связанных с антиправительственные граффити в провинции. Более последовательными были случаи насильственного сопротивления, которые принимали систематический и частый характер с момента возвращения сил режима. Многие люди, включая бывших повстанцев, а также режим и даже российский персонал становился мишенью для покушений. Как выразился один наблюдатель, «мотивы таких нападений часто неизвестны». По данным одной из оппозиционных мониторинговых групп, с момента своего возвращения на юг Сирии режим потерял около 90 военнослужащих, самым старшим из которых был полковник. Еще один вывод из ситуации с Аль-Санамайном и соответствующей реакции населения на захват режимом удерживаемых повстанцами районов заключается в том, что там, где Россия выступала посредником в сделках — Бусра аш-Шам, город Дераа и Тафас — до сих пор остается возможность организованного вооруженного сопротивления. В ряде случаев арест бывших повстанцев или гражданских лиц силами режима из города Тафас и города Дераа на пунктах пропуска, расположенных за пределами зон, контролируемых Россией, провоцировало эскалацию конфликта. Бывшие повстанцы мобилизовали свои сети и угрожали расправой и дестабилизацией ситуацию, если задержанные не будут освобождены. Некоторые из этих угроз привели к вооруженным столкновениям. Однако реальность такова, что оппозиционные группы все еще имеют военный потенциал защитить себя от нарушений со стороны режима. В Бусра аш-Шам ситуация была более сложной, характеризовавшейся смесью сдержанности и неповиновения. При этом режим более осторожен во взаимоотношениях с 5-ым корпусом во главе с А.аль-Аудехом, так как за ним стоят российские военные. На самом деле, в нескольких случаях А.аль-Аудех и его сторонники открыто противостояли военным режима и сотрудникам служб безопасности, не сталкиваясь с какими-либо последствиями. В одном случае они напали на офицеров, которые, как сообщается, управляли контрольно-пропускным пунктом на юго-востоке провинции Дераа и задержали ряд местных жителей. Точно так же в августе 2019 года люди А.аль- избили прорежимного журналиста при въезде в Бусру аш-Шам. Он опубликовал сообщение в Facebook, в котором критиковался бывший футбольный игрок Абдель Басет аль-Сарут, который присоединился к повстанцам и стал символом сирийского восстания. За пределами Бусра-аш-Шама, Тафаса и города Дераа контроль режима более сильный, хотя инциденты время от времени случаются. Одним из них стало покушение на убийство в марте 2020 года мэра Инхиля. В Инхиле эти проблемы вообще еще более очевидны. Например, местное отделение сирийских спецслуб пыталось арестовать бывшего мятежного полевого командира, но двадцать солдат, посланных арестовать его, были разоружены и взяты в заложники.
В этой связи одним из важных инструментов стабилизации ситуации и локализации конфликтов остаются посредники из числа местных авторитетов. Это прежде всего тот же А.аль-Аудех, который был посредником в разрядке напряженности, как это было в Аль-Санамайне. Из-за своей поддержки со стороны Москвы он может разговаривать как с режимом, так и с бывшими оппозиционерами. Однако это не единственный посредник. Так называемый Центральный комитет в Дераа играет аналогичную роль в городе Дераа и других районах провинции. Он объединяет влиятельных бывших гражданских и военных представителей лидеров оппозиции и местной клановой верхушки. Этот орган пользуется также поддержкой со стороны России и имеет контакты внутри режима, а также поддержку со стороны бывших повстанцев, широкой общественности и крупных племенных кланов, что предоставляет ему хорошие возможности для урегулирования конфликтов. Он был вовлечен в решение самых разных вопросов: от реагирования на грабежи и похищения людей, освобождения задержанных и смягчения последствий вооруженного насилия между негосударственными субъектами, а также между бывшими повстанцами и режимом.
Наконец, еще одной особенностью возвращения режима в южный пограничный регион является возникающая беспомощность бывших повстанцев, которые не пользуются больше защитой России. Инцидент в Аль-Санамайне подчеркнул уязвимость таких групп. Это показало, что, даже несмотря на то, что он не может осуществлять в достаточной степени контроль во всей Дераа, Дамаск может сделать это, сосредоточив свое внимание на поставки электроэнергии в конкретные населенные пункты.
До сих пор Россия занималась сохранением статус-кво. Более того, вполне возможно, что, Москва, понимая, что Иран и его союзники могут пойти на его нарушение, она может попытаться укрепить свое влияние на юге Сирии, привлекая бывших повстанцев и даже убеждая вернуться на родину некоторые группы оппозиции из Иордании. При этом Москва остается приверженной ядру соглашения, которое ограничивает уровень присутствия структур органов безопасности режима и его военного присутствия. Это, в свою очередь, значительно уменьшает способность Ирана и проиранских сил расширить свое присутствие в Южном пограничном регионе. В этой связи в рамках сохранения достигнутого соглашения Россия неоднократно вмешивалась в дела Тафаса и города Дераа в рамках решения возникающих там кризисных ситуаций. Как выразился один журналист из Дераа, знакомый с ситуацией на местах, «в отличие от Аудеха, повстанцы в Тафасе до сих пор ведут себя как оппозиционная сила. Они бы не смогли бы без протектората России делать это». Российские гарантии дали бывшим повстанцам преимущество маневра, но они также связали их обязательствами перед Москвой на юге Сирии.