Достаточно критично оценивают проект данного соглашения и иранские ученые, работающие в Австралии: профессор университета Альфреда Дикина Шахрам Акбарзаде и научный сотрудник этого же университета Махмуд Паргу. Авторы упоминают о критике этого проекта со стороны самых различных иранских ученых и политиков. Например, бывший президент Ирана Махмуд Ахмадинежад назвал его «тайной и вызывающей сомнение сделкой». Профессор Стэнфордского университета в США, выходец из Ирана Аббас Милани отметил, что этот договор «хуже, чем Концессия Рейтера (договор 1872 года, по которому шахское правительство Ирана уступало британскому банкиру Джулиусу Рейтеру контроль над коммуникациями и природными богатствами юга Ирана –авт.), он превращает Иран в китайскую колонию». Сын последнего шаха Ирана Реза Пехлеви, проживающий в эмиграции, назвал этот договор «постыдной сделкой, впервые за много лет дающей право иностранной державе размещать свои войска на иранской земле». В то же время никто пока не читал полный текст проекта соглашения. Кроме того, по мнению автора, даже если оно будет подписано, неясно в какой мере стороны будут его соблюдать.
Далее аналитики перечисляют основные пункты этого соглашения и возможные направления ирано-китайского экономического сотрудничества. Главными сферами сотрудничества между двумя государствами, согласно проекту договора, являются нефть, энергетика, активное участие ИРИ в программе «Один пояс, один путь», развитие Макранского побережья (порт Чабахар и прилегающие к нему территории), технологии, телекоммуникации, а также сотрудничество в военной и политической областях. Ш.Акбарзаде и М.Паргу позитивно оценивают договоренности ИРИ и Китая в нефтяной сфере. По их мнению, они гарантируют Ирану «стабильный и устойчивый рынок сбыта нефти в ближайшие десятилетия в условиях волатильности рынка и все более суровых условий конкуренции, а также китайские инвестиции в добычу и переработку нефти и газа» (1). Они также позитивно оценивают транспортные проекты (коридор Север-Юг из Чабахара в Центральную Азию), Запад-Восток (из Чабахара и Бендер-Абаса в Турцию и Азербайджан) и «Дорогу пилигримов» (Пакистан-Иран-Ирак-Сирия).
В то же время у данных экспертов вызывает опасения перспектива ирано-китайского сотрудничества в области телекоммуникаций. Такое развитие, по их мнению, может отрицательно повлиять на развитие гражданского общества в Иране. Документ подразумевает ирано-китайское сотрудничество в таких сферах как телекоммуникационная инфраструктура (Цифровой Шелковый путь, технологии 5G), базовые сервисы (информационно-поисковая система, email), коммуникационное оборудование (спутниковая навигация, базы данных, серверы) и электронная техника (мобильные телефоны, планшеты, ноутбуки). Все это позволит иранскому руководству вывести страну из глобального интернета и сформировать Национальную информационную сеть по образцу китайской Great Firewall. Подобные меры позволят иранским лидерам установить цензуру в интернете, блокируя свободу доступа к информации и возможные протестные выступления.
Однако главным спорным моментом в ирано-китайском Соглашении о всеобъемлющем стратегическом партнерстве эксперты считают его дееспособность. Они задаются вопросом: каким образом Китай будет выполнять свои обязательства в условиях «удушающих» американских санкций? Иранские ученые напоминают, что после выхода США из СВПД многие китайские компании отказались от своих обязательств по отношению к Ирану. Например, China National Petroleum Corp (CNPC) вышла из 5-милиардной сделки по освоению газового месторождения «Южный Парс». Китайский импорт нефти из Ирана к марту 2020 года по сравнению с 2018 годом упал на 88,9%. В 2017 году крупнейшая китайская телекоммуникационная компания ZTE была оштрафована американцами на 1,17 млрд долларов за нарушение санкций по отношению к Ирану и КНДР. Главный финансовый директор компании Huаwei Мэн Ван Чжу была задержана в Канаде за нарушение антииранских санкций, а несколько китайских судоходных компаний попали в черные списки за транспортировку нефти из ИРИ.
Иранские эксперты также задаются вопросом, каким образом КНР собирается развивать одновременно тесные партнерские отношения с Ираном и Саудовской Аравией, находящимися во враждебных отношениях. Ведь в 2016 году Пекин анонсировал заключения Соглашений о всеобъемлющем стратегическом партнерстве сразу с Ираном, КСА, ОАЭ и Египтом. В январе с.г. на портале «Дипломасийе ирани» была опубликована статья под названием «Подход Китая к региону Персидского залива: удовлетворить одновременно Иран и Саудовскую Аравию». Авторы редакционной статьи отмечали, что КНР стремится к развитию партнерства одновременно с двумя региональными противниками: Ираном и КСА. При этом Пекин не хочет погружаться в региональные кризисы и становиться на чью-либо сторону. Китай руководствуется в данном регионе двумя целями. Во-первых, обеспечением своей энергетической безопасности и импорта нефти из региона. Во-вторых, развитием Нового Шелкового пути. Китай выступает за возвращение США к своим обязательствам по СВПД, так как опасается возникновения в зоне Персидского залива большого военного конфликта, который перекроет «жизненно важные артерии поставок нефти». Этот подход не критикуется Саудовской Аравией и находит понимание в Эр-Рияде. В последнее время экономическое сотрудничество Китая с КСА и ОАЭ развивается все более динамично. Оно не исчерпывается энергетикой. Взаимные инвестиции приобретают все большее значение. Кроме того, заливные монархии обеспокоены постепенным уходом США из региона Ближнего Востока и хаотичным внешнеполитическим курсом Вашингтона. Исходя из этого, они стремятся развивать многовекторную политику и делать ставку на Пекин (2).
Интересную статью, касающуюся реакции на проект 25-летнего соглашения написал профессор Тегеранского университета Амир Хушанг Карими. Автор сразу оговаривается, что не собирается обсуждать текст соглашения по существу. Его заинтересовало то, что общество и элита Ирана поляризованы по поводу этой возможной сделки. В Иране обозначились группа энтузиастов и группа критиков, категорически не принимающих соглашение. Профессор Карими выделяет несколько причин недоверия иранского общества по отношению к договорам и соглашениям с великими державами, считая, что такая реакция обусловлена иранским менталитетом и коллективным бессознательным.
Во-первых, Иран – это страна с очень старой политической культурой, ровесник древней Греции и древнего Китая. Иран традиционно был империей, поэтому для иранцев характерно определенное высокомерие. Они считают свою страну «центром Вселенной». Во-вторых, Иран имеет негативный опыт неравноправных соглашений с великими державами в 19 веке (Туркманчайский договор с Россией, сделка Рейтера). В-третьих, в 20 веке крупнейшие политические движения Ирана (конституционное движение 1906-1907 гг., движение за национализацию нефти премьера Моссадыка, Исламская революция 1979 .) были центрированы на преодолении неоколониальной зависимости и равноправии Ирана в международных отношениях. Напомним, что лозунгом Исламской революции в Иране было «на шарги, на гарби, эслами» (ни Запад, ни Восток, а ислам). Это означало, что Иран отказывается примыкать к одной из сверхдержав двуполярного мира (СССР и США). В-четвертых, после Исламской революции Иран в течение 40 лет находится в относительной международной изоляции. Иранцев зачастую несправедливо обвиняли во всех смертных грехах, накладывая на них санкции. В этих условиях в иранском обществе сформировалось недоверие к любым соглашениям и договорам. В-пятых, у современной иранской дипломатии нет достаточного опыта в проектировании подобных сделок и проведении переговоров (3).
Таким образом, иранское экспертное сообщество достаточно активно обсуждает проект 25-летнего соглашения с КНР. Ирано-китайская сделка вызывает значительные дебаты и дискуссии. При этом значительная часть экспертов рассматривает данное соглашение критически и видит в нем ущемление национальных интересов.