- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

О роли неформального сектора в ливанской экономике.

Разворачивающийся сегодня в Ливане глубинный политический и социально-экономический кризис со всей остротой ставит вопрос о роли неформального сектора в развитии национальной экономики, который во многом является триггером нынешнего экономического коллапса. Думается, он способен сыграть критическую роль в дальнейшей парадигме развития Ливана.

Согласно данным Международного валютного фонда (МВФ), по размерам неформальный сектор составляет эквивалент 30% ВВП страны. Данные  в целом сопоставимы с другими странами ближневосточного региона, в частности Тунисом (30%) и Иорданией (26%). В Египте и Сирии роль неформального сектора в экономике еще более ощутимая и достигает 34% ВВП. В реальных цифрах картина еще более внушительная: в Ливане, например, это порядка 60% всего трудоспособного населения (cюда же включены сирийские беженцы). Разумеется, c учетом отсутствия налоговой нагрузки и низких оперативных расходов, неформальный сектор является крайне привлекательным для ливанского бизнеса и наемных работников, особенно не имеющих по сути никаких прав в Ливане сирийских беженцев. Поэтому в последние годы происходило активное разрастание неформального сектора в Ливане, как собственно и других охваченных конфликтами и кризисами странах Ближнего Востока.

Такое обстоятельство по сути превращает многие ближневосточные страны в своего рода «пороховые бочки», с весьма внушительным, но бесправным электоратом, который по сути не подключен к механизмам социальной защиты или другим трудовым пособиям, пенсиям и выплатам от государства. Более того, эта категория не защищена государством от финансовых катаклизмов, не подключена к системе компенсаций и не вносит регулярные платежи в пенсионную систему.

Таким образом, такие страны с высокой долей неформального сектора – и Ливан в первоочередном порядке к ним относится  — оказались крайне уязвимыми перед лицом масштабных кризисов. C начала 2020 года в регионе сразу грянули два таких кризиса – пандемия коронавируса и резкое падение цен на нефть. В Ливане внешние факторы сочетались с целым рядом известных внутренних угроз (политический кризис и межэтнические противоречия, фактор «Хизбаллы», сирийские беженцы, высокая зависимость от международных финансовых институтов и доноров, резкий спад прямых внешних инвестиций и пр.). В результате неформальный сектор ливанской экономики стал своего рода кризисным сегментом, который находится вне мониторинга и контроля со стороны государства и вне четкого и прозрачного рыночного регулирования.

С началом пандемии коронавируса именно неформальный сектор ливанской экономики стал по сути локомотивом нового внутреннего кризиса. Этот тезис подтверждается целым рядом исследований по линии ООН и международных финансовых институтов. В частности, Программа развития ООН (ПРООН) отмечает крайне низкий уровень социальной защищенности сотрудников средних и малых предприятий Ливана, включая сирийских беженцев. По данным ПРООН на июль текущего года, большая часть занятых в производственном секторе Ливана работников лишена социальной защиты. Согласно этому исследованию, лишь 14% ливанских наемных работников и 2% нанятых в неформальном секторе сирийцев получили от своих работодателей социальные гарантии и защиту. При этом две трети всех работников малого и среднего бизнеса в производственном секторе Ливана не имеют медицинского страхования. Около 50% всех наемных работников не имеют регулярного трудоустройства и работают на временных, сезонных и иных неформальных контрактах.

Среди сирийских беженцев ситуация еще более критическая —  95% из них в принципе не имеют разрешения на работу в Ливане. При этом количество сирийских беженцев в стране, несмотря на активно проводимую Бейрутом политику их репатриации, по-прежнему остается значительным. В 2020 году оно составляет порядка 880 тысяч человек (в 2019 г.  достигало 940 тыс. человек).

Пандемия серьезным образом ударила по неформальному сектору ливанской экономики. По данным на июль с.г., 84% работников оказались постоянно или временно лишены работы с начала карантинных и ограничительных мер весной этого года. Продолжало работать в период локдауна только 11% всех работников неформального сектора, в первую очередь ливанцы. Удалось сохранить работу тем, кто заключал письменные трудовые соглашения и работал на средние предприятия. Пострадали в первую очередь самозанятые и индивидуальные предприниматели в неформальном секторе. Среди сирийских беженцев ситуация еще более критическая. 91% сирийских беженцев лишился работы с началом пандемии, из которых 60% — на постоянной основе, 31% — временно. Разумеется, 98% лишившихся работы в неформальном секторе Ливана не получили от своих работодателей никаких выплат, в том числе отпускных или иных социальных пособий. Доходы в неформальном секторе с марта 2020 года сократились на 75%. Даже у тех немногочисленных работников, которым удалось сохраниться на своих рабочих местах, были сокращены рабочие часы и соответственно существенно урезаны зарплаты.

Следует также отметить, что запас прочности населения, занятого в неформальном секторе Ливана, крайне низкий. По данным на середину 2020 года, только лишь 20-21% ливанских семей в этом секторе имеет сбережения, чтобы минимизировать последствия COVID-19. Среди сирийских беженцев запас прочности еще меньше – порядка 6% из них имеют такую «подушку безопасности». При этом накоплений и сбережений большинства ливанских и сирийских семей может хватить лишь на 1-2 месяца.

Как уже отмечалось, многие категории работников в неформальном секторе по сути оказались отключены от системы социальной защиты и помощи со стороны государства. По данным ООН на июль 2020 года, лишь 12% семей в этом секторе получили от государства и гуманитарного сообщества прямую денежную помощь, и порядка 23% получили помощь в натуральном виде (продовольствие, лекарства и пр). При этом, большая часть таких реципиентов, разумеется, принадлежит к группе сирийских беженцев, получающих гуманитарную помощь по каналам ООН и других международных институтов. Собственно ливанских семей в неформальном секторе, получивших социальные денежные пособия всего 3%.

Другой примечательный факт – отсутствие со стороны Бейрута и гуманитарных организаций равноценных и пропорциональных мер на рабочих местах по профилактике и сокращению рисков распространения COVID-19 среди ливанцев и сирийских беженцев. Так, по данным ПРООН, 37% сирийских беженцев отмечают отсутствие адекватных профилактических мер, при том что 80% ливанских работников подтверждают реализацию мер по дизинфекции и санитарной обработке на рабочих местах.

Резюмируя, еще до начала пандемии неформальный сектор считался своего рода слабым звеном ливанской экономики. В 2019 году лишь 30% всех малых и средних предприятий в этом секторе считались прибыльными, остальные работали в убыток. Проблема сирийских беженцев была по сути подвешена на многие годы и стала своего рода испытанием на прочность для часто сменяющихся за последние годы политических лидеров Ливана, никто из которых не смог найти ключ к решению этой проблемы.  С началом пандемии COVID-19 стал своего рода триггером для нового витка кризиса в неформальном секторе, создав серьезные угрозы в сфере социальной защиты уязвимых работников. Минимальное число малых и средних предприятий оказались в состоянии предложить своим работникам помощь, а отсутствие условий социальной безопасности, медицинского страхования и иных гарантий со стороны работодателей поставили работников неформального сектора на грань выживания. Главными последствиями для собственников малых и семейных предприятий неформального сектора с началом локдауна стали сокращение заработной платы и доходов, доступ к льготным кредитам и кэшу (40%), рост оперативных и производственных расходов (28%), ограниченный экспорт сырья и материалов для бизнеса (19%). В результате работники малых и средних предприятий были уволены или отправлены в неоплачиваемые отпуска, и не получили от своих работодателей денежных или иных компенсаций. Наконец, большая часть собственников малого бизнеса в неформальном секторе была просто не осведомлена относительно предоставляемых государством в контексте реагирования на COVID-19 мер поддержки, включая государоственные субсидии, освобождения от налогов, отсрочка по выплатам кредитов и сокращение процентной ставки кредитования. Опять таки, c учетом неформального характера таких предприятий, лишь 5% из них удалось получить от государства какую-либо поддержку. Остальные вынуждены искать альтернативные способы выживания и выхода из кризиса за счет развития новых бизнес моделей производства и услуг (в том числе перехода в онлайн торговлю). Многие предприятия неформального сектора вступили в прямые переговоры с банками и кредиторами об отсрочке платежей. В то же время, наиболее востребованной формой помощи малые и средние предприятия называют прямую финансовую поддержку на ведение бизнеса и социальные субсидии на выплаты зарплаты своим работникам в период пандемии. С учетом текущей внутриполитической и экономической ситуации в Ливане, рассчитывать на такую поддержку со стороны государства не приходится. Сокращение торговли и продаж, введенные правительством ограничения на иностранную валюту и дефицит наличности в стране создают дополнительные угрозы для оперирования неформального сектора в обозримой перспективе с учетом политической и социальной нестабильности в стране. Реальная и прямая адресная помощь малому и среднему бизнесу по линии международных финансовых институтов, прежде всего Всемирного банка, Европейского банка реконструкуции и развития (ЕБРР) и Международного валютного фонда является жизненно необходимой для выхода из сложившегося кризиса. Она позволила бы создать новые рабочие места, модернизировать производство и обеспечить устойчивые механизмы социальной защиты. Однако такая помощь может быть предоставлена только при условии решительных и кардинальных реформ по интеграции неформального сектора в прозрачное правовое и налоговое поле, а для этого требуется сильная власть в Бейруте и согласованные, действенные шаги в этом направлении.