Турки в Ливии: династия Караманлы
Впервые Караманлы появились на политической арене Ливии после прибытия их предка, Мустафы аль-Караманлы среди тех моряков и янычар, которые прибыли в Ливию в конце 16-го и начале 17-го веков. Караманлиды (Караманлисы) появились в Центральной Анатолии около 1256 года (654 г.), и их ведут свой род от Карамана ибн Нура ас-Суфи, которому наследовали 14 правителей из числа Караманлидов. Это были самые сильные и влиятельные турецкие кланы, правившие Анатолией дольше других. Они жили бок о бок с османами до того, как последние захватили всю Малую Азию. Однако, османы в конце концов сумели взять верх над Караманлидами и экспроприировали их земли.
Считается, что Караманлиды были потомками афшарских туркмен, в отличие от османов, которые были выходцами из родов Каига племени огузов (гузов). Также считается, что Нур, отец основателя г. Караман, был одним из шейхов суфиев в Анатолии, которые пользовались обширной властью и авторитетом, являясь, своего рода, нравственным ориентиром для всех остальных.
Караманлидам постепенно удалось распространить свой контроль на Центральную и Южную Анатолию, сделав город Караман своей столицей, а также он стал самыми известным за художественную и культурную деятельность в регионе. Караманлиды завоевали уважение других тюркских племен за поощрение развития турецкого языка и его использование в повседневной жизни и в административном управлении, вместо персидского.
Мустафа аль-Караманлы, прародитель династии Караманлы, происходил из турецкого рода, жившего в Карамане, примерно, в 100 км к юго-востоку от города Конья, в южной части Центральной Анатолии. Итак, исток его этнически турецкий и никак не тюркизированный. Но его потомки в Ливии стали ливийскими арабами, поскольку никто из них не говорил по-турецки. Кроме того, у нас нет ни доказательств, ни каких-либо исторических записей, свидетельствующих о том, что они имели какие-либо связи с Турцией в том, что касается их кровного родства, или даже, что они когда-либо посещали Турцию с этой целью. Ливийские Караманлы имели только официальные отношения с Турцией, как и каждый мусульманин во всем мире. Однако они не знали ни одну другую страну, как свой дом, кроме Ливии, они не говорили ни на каком другом языке, кроме арабского, и их вера была в исламе в соответствии с учением Аль-Малики. При этом они чувствовали себя ливийцами «на полную ставку» и были приняты, как равные, остальными ливийцами.
После смерти Мустафы, его сын Махмуд продолжил традицию и пошел в армию. Внук Юсуф был преемником Махмуда и стал командующим войсками, которые, в основном, состояли из карагла, живших в Аль-Сахиле и Аль-Манишийи, на восточной окраине Триполи. После смерти Юсуфа, его сын Ахмад унаследовал звание отца, дослужился до Паша-аги, и стал руководителем всех карагла в Аль-Сахиле и Аль-Манишийе, пользуясь беспрецедентным влиянием и доверием всех людей в этих районах.
Янычары, тем временем, как любая другая дворцовая гвардия, часто меняли различных губернаторов Триполи, пренебрегая назначать местных, из триполийцев. Ахмад аль-Караманлы наблюдал, как различные партии борются за власть, не выказывая никому ни малейшей поддержки, как будто это его совсем не касалось. Более того, Ахмаду никогда не приходило в голову занять трон, но судьба и военный статус, видимо, сыграли свою роль в этом.
Губернатор Триполи, Абу Умийс был обеспокоен тем влиянием и репутацией, которые Ахмад аль-Караманлы имел по всей стране. Тогда он решил подготовить заговор, чтобы избавиться потенциального конкурента, отправив с военной миссией в Гарьян, и снабдил посланием самого Абу Умийса правителю Гарьяна, содержание которого заключалось в том, чтобы убить доставившего его. Но Ахмад раскрыл этот замысел, поспешил обратно в Триполи, где собрал членов местного Аль-Меджлиса (парламента), и все (большинство поддерживало Караманлы) согласились отречься от Абу Умийса и утвердить Ахмада аль-Караманлы на его месте, в качестве нового губернатора Триполи, что и произошло 27 июля 1711 года (1123 г.).
В Стамбуле сначала не хотел признавать Ахмада аль-Караманлы в качестве нового губернатора. Но «аль-ахали» и расквартированные в Триполитании вооруженные силы настояли на этом выборе и, в конце концов, убедили султана Ахмада III 1703-1730 (1115-1143 гг.), который участвовал в турецко-русской войне, утвердить Ахмада аль-Караманлы в качестве нового паши Триполи, выпустив соответствующий султанский фирман в марте 1712 года (1124 года)
Под властью Караманлы Ливия стала полунезависимой от османского влияния. Чтобы обеспечить это самоуправление, Ахмад аль-Караманлы должен был искоренить своих противников и соперников, особенно антагонистически настроенных, самопровозглашенных непобедимыми, янычар. Прежде чем они «пригласили его на ужин», как говорят арабы, Ахмад-паша решил «сперва пообедать с ними», пригласив в свой дворец в Аль-Манишийи, на торжество. В тот момент, когда все гости собрались внутри, он приказал своим людям пустить в ход мечи и ружья и безжалостно истребил их всех, что произошло в 1711 году. В тот день по приказу Ахмад-паши были убиты более 300 человек, которых он считал своими активными противниками и показал пример всем, кто думал о противостоянии его правлению. Поступив так, он дал новый урок, которые нужно было усвоить как политическим заговорщикам, так и политическим претендентам.
И первым человеком, который усвоил этот довольно безжалостный, но полезный урок, был Мухаммед Али-паша из Египта, который век спустя, буквально, использовал тот же метод на своих соперниках-мамлюках в Египте в печально известной резне в Каирском замке в 1811 г.
Ливия при Караманлы функционировала как независимая нация, имея дело с остальным миром, как если бы она, на самом деле, не была османской провинцией. Тем не менее, Стамбул оставался в подсознании Триполи как его непререкаемый авторитет, и в центре внимания всех мусульман, как единственный законный Халифат. Имея это в виду, Караманлы начали, вести свои дела, как они хотели, без вмешательства Стамбула, включая подписание отдельных договоров и пактов с Европой и даже вступление с другими государствами в войны. С этой вновь обретенной силой и уверенностью, ливийцы угрожали европейским, и даже американским военно-морским силам в Средиземном море до такой степени, что ливийцы, вместе с алжирскими и тунисскими пиратами, считались «морскими дьяволами».
Со временем, Караманлы в Ливии почувствовали себя излишне самоуверенно и начали беззастенчиво раздавать титулы между собой и своим окружением, они даже осмелились назвать пашу «Амир аль-Муминин» (повелителем верующих), титул исключительно и обычно закрепленный за халифом. Однако большинство триполитанцев слепо им подчинялись и считали, что они каким-то образом были свободны, по крайней мере, от диктата янычар и были подданными своей собственной династии, хотя турецкий язык оставался официальным языком государства во время правления Ахмад-паши. Однако его внук, Али- паша, был первым, кто начал процесс деарабизации системы, разработанный Турцией. Но, на самом деле арабский язык не стал общепринятым языком внутренних и внешних территорий Ливии вплоть до восхождения Юсуфа-паши на трон Ливии. Юсуф-паша был первым из Караманлы, который считается истинным арабом-триполитанцем.
Караманлы принесли в страну относительную стабильность, несмотря на частые и смертельные внутрисемейные ссоры. Им также удалось воплотить ливийскую географию, как единое целое и усилить акцент ливийской идентичности, как триполитанцев, прежде всего, в дополнение к тому факту, что они являются мусульманами-берберо-арабами, точнее известными, как магрибинцы. С другой стороны, они пренебрегли инфраструктурой страны и не оставили видимой архитектуры, которая напоминала бы ливийцам о себе, за исключением нескольких мечетей, хотя они и укрепили стены Триполи и расширили и улучшили его гавань. Но у Караманлы была слабая сторона, которая, в итоге, привела к их гибели, а именно: абсолютная жадность, которая плохо сказывалась на торговле и вынуждала племена восстать против их правления. Такое печальное положение дел, которого достигла Ливия в первой половине XIX века, побудило Стамбул вмешаться, что он и сделал в нужное время и спас страну от того, чтобы стать жертвой иностранных держав. Караманлы, впрочем, также управляли некоторыми из племен Ливии, уже будучи изгнанными, как будет показано позже, и это в значительной степени потрясло страну и нарушило баланс в племенном равновесии.
Итак, подводя итог описанию зарождения и становления «тюркской» составляющей ливийского этноса можно сделать следующие выводы. Превращение османских янычаров в арабоязычное племя, известное как карагла, произошло в результате схождения османских солдат с местными ливийцами и привлечения в ряды османской армии, в основном, берберов и арабов при активном благословении местных племенных шейхов. Карагла продолжали доминировать в делах государства и подданных. В результате возникло заблуждение, что османские солдаты были турецкого происхождения, следовательно, карагла — продукт брака турецких солдат с местными женщинами. Но проблема заключалась в предположении, что карагла имеют турецкое происхождение и не имеют отцовских корней в Ливии. Это было одним из самых больших неправильных терминов в истории Ливии. И, соответственно, и в этом заключается парадокс, который мог подвигнуть стороннего наблюдателя на прямое ассоциирование карагла с турками. То есть, видеть в любом из них однозначно протурецки настроенного человека, что было бы явным упрощением.
Установленный вывод состоит в том, что многие османские правители Ливии не были местными жителями и не были также турками, за исключением Караманлы, однако они все чувствовали себя и вели себя как триполитанцы и были приняты как таковые, остальными ливийцами. Точно так же большинство из карагла имеют ливийское происхождение, приняв арабизм под эгидой ислама с его местными интерпретациями.
Уникальность и важность учета фактора карагла состоят в том, что именно из них была сформирована та управляющая, административная, военная и торговая элитарная прослойка, которая составила основу думающего и умеющего зарабатывать деньги, населения крупнейших городов Триполитании, Триполи, прежде всего, и Мисураты. В данный момент подсчитать сколько карагла проживает на западе страны не представляется возможным, но это десятки и десятки тысяч человек, причем, большинство из них те, что упрощенно принято у нас называть «интеллигенция». Особенности процесса формирования карагла наглядно демонстрируют ту легкость с которой сейчас Турция укрепляет свои позиции: это была мирная и построенная на едином религиозном базисе ассимиляция одной нации другой, причем обе они сами по себе были неоднородны – тот самый имперский подход, бытовавший еще при Александре Македонском. Нет в памяти большинства ливийцев никакого негатива к туркам, кроме нескольких эксцессов с янычарами. А то, как взаимодействовали Триполийский пашалык и Стамбул трудно назвать протекторатом или доминионом, тут напрашивается пример того, как был устроен Британский Союз Наций. И еще раз обратимся к историческому факту: даже в таком своеобразном и неоднозначном виде, срастание арабо-берберской и «тюркской» компонент в Ливии было явлением с этнографической точки зрения уникальным. Никто из других народов или наций подобного опыта в Ливии не имел, те же итальянцы никогда не подошли даже на один шаг к карагла, навсегда оставшись в памяти ливийцев чужаками и оккупантами. А турки – нет. Они даже не турки, они свои, такие же как мы, ливийцы. Плюс, ислам одного мазхаба. Плюс, мощнейшая экономическая база на которой строится, отметим, взаимовыгодное нынешнее ливийско-турецкое сотрудничество. Никто из всех прочих стран не может дать Ливии почти все, в чем она нуждается. Турция может. Естественен и понятен момент апеллирования нынешней элиты Триполитании, в которой карагла составляют абсолютное большинство к Турции в расчете на ее защиту и покровительство, но на сей раз не от Венеции или мальтийских рыцарей, так же беззастенчиво грабивших и вырезавших мусульманских купцов на море и побережье, как это делали берберские корсары, а от «крестоносцев» нынешних, среди которых фанатики-салафиты и ваххабиты с далеких земель, алчные соседи, мечтающие прибрать под шумок приграничье, наемники, пришедшие с оружием в руках из-за трех морей и непонятно вообще, что делающие в Ливии – именно так воспринимают на западе Ливии всех тех, кто сейчас пытается решить собственные вопросы или просто заработать денег, вмешавшись в внтуриливийский спор, возникший из-за того, что чужаки перед этим разрушили единую процветавшую страну, принеся в нее хаос. Турки ее не разрушали, во всяком случае, прямо и непосредственно. Может быть у России есть свои собственные карагла в Ливии? Или у французов? Или у эмиратцев? Может они столетиями приходили в Ливию, селились там, женились на местных, строили там дома, возделывали земли, пасли скот или торговали? Нет. Все всегда приходили туда с оружием, некоторые, правда, им торговать. Но, никто не смог создать и принять участие в таком процессе, который мы описали, опираясь на исследование Ф.Наджма из Университета Вестминстера. Поэтому, завершая эту часть материала о племенной и религиозной составляющей ливийского общества, в части касающейся нынешнего уровня ливийско-турецких отношений, мы приходим к заключению: в Ливии сегодня не существует никакой особой протурецкой партии, «агентов влияния» или «этнических турок» и даже «туркоман», в том виде, в котором они встречаются в Сирии и в Ираке. Которые бы сыграли решающую роль в появлении и успехе Турции в Ливии. И эффект этот не связан напрямую с той неоосманской политикой, которую проводит Р.Т.Эрдоган. А есть историческая, генетически закрепленная, религиозная и этнографическая общность с Турцией значительной прослойки высокообразованных и социально активных ливийцев, чьи предки имеют происхождение от переселенцев времен Османской Империи, органически впитанное и закрепленное у них в подсознании и отраженное в социальном статусе, отношение к принадлежности к тем, кто создавал эту страну и правил ей на протяжении столетий. Таким образом, что даже Стамбул в это особо не вмешивался. На нынешнем уровне межгосударственных отношений это вполне четко просматривается: Стамбул сюзерен, но Триполи — союзное государство с широким, практически не ограниченным инструментарием. Позволим себе в этой связи ремарку: недовольство той части ливийской элиты, которая засела в Тобруке и Бенгази, подписанными с Турцией соглашениями, в том числе и морским, зиждется только на том, что она, в силу обстоятельств, не приняла участие в дележке пирога, и не более того. Она также более тяготеет к Стамбулу, и в ней тоже немало выходцев из карагла, но волею судьбы, ей приходится иметь дело с чужаками, а не со своими родственниками.