Рибат и Мурабитун, как особенности организации ливийского общества
Причина того, что эта часть обзора посвящена феноменам Рибат и Мурабитун (Murabitun), связана, во-первых, с продолжающейся путаницей между религиозно-политическим статусом мурабитунов, особенно в Ливии, и более широко описанными исторически, магрибскими Аль-Моравидами. Во-вторых, наиболее важной является роль, которую мурабиты (также встречается название марабуты) играли на ливийской арене с момента прихода ислама в регион.
Ясно, что между ними есть разница, и в произношении названий, и в историческом плане. Аль-Моравиды известны на арабском языке как «Аль-Мурабитун», тогда как «Мурабиты» известны в Ливии, как «Аль-Мурабитин» (иногда «Мурабитлин», и последние являются предметом данного исследования. Однако, в этой и последующих частях, понятия Рибат и Мурабитлин будут рассмотрены с разных сторон, и исследована концепция, исторический опыт и социальное влияние, которое они оказало на племена и государство в Ливии во время правления династии Караманлы и позднее.
Слово «рибат» имеет много значений в арабском языке, и, в результате, ученые разошлись в его интерпретации применительно к антропологии, несмотря на их согласие с кораническим источником. Кроме того, это слово пользуется уважением в истории ислама, в целом, и в Магрибе, в частности.
В многочисленных лингвистических источниках по арабскому языку говорится, что слова «рибат» и «аль-мурабитун» являются производными от корня «рабт» или «рабата» (Значение связь, привязь, также «рабт» означает плотно завязать, скрепить – авт.). Когда говорят, что Бог сжал чье-то сердце, это означает по-арабски, он внушил ему терпение и укрепил его. Или, Бог «связал» чью-то боль, имея в виду отрицание или прекращение ее. Связанное таким образом сердцем, означает «храброе сердце». Когда слово «рабт» используется для обозначения военного термина, это означает, что, например, часть стоит на страже какого-либо объекта, или границы. Прилагательное «рабит», «мурабит», означает «поклоняющийся» и «аскет». Есть некоторое сходство между жизнью рибата и жизнью христианских монастырей.
Рибат, как объект, можно рассматривать как укрепленный монастырь для воинственных отшельников, которые собирались и оставались на месте с целью защиты границ ислама от врагов. Рибат также стал в позднем средневековье местом скопления бедных, в котором они могли найти убежище. Другая производная от этого же корня – «рабита», означает дружбу, содружество, и, позже, превратилась в название части исламского сообщества, состоящее из бедных и набожных.
Коран почтительно относится к рибату, как к явлению и рассматривает его как высший статус готовности и бдительности перед лицом врага: этот рибат, упомянутый в коранических текстах, означает нахождение в состоянии полной боевой готовности и готовности дать отпор врагам и ни при каких обстоятельствах не позволять им нарушать границы исламского государства. Затем, рибат превратился в сложную сеть сообществ, готовых сражаться за ислам, и те, преданные таким идеям люди, которые жили в рибатах, стали одной интегрированной общиной, известной как Аль-Мурабитун, что буквально означает тех, кто исполняет вышеупомянутые религиозные тексты. Формула жизни Аль-Мурабитун заключалась в абсолютной вере в Аллаха и их делу, стойкости в трудные времена, благочестии, достигаемом постоянным поклонением и противостоянием врагу. Взамен им обещаны величайшие награды в этой жизни и в будущей.
Если внимательно взглянуть на корень «рабт» и его производные, особенно «рибат» и «мурабит», можно однозначно обнаружить, что оно вращается вокруг всех значений, найденных в упомянутом ранее лексиконе. Это значение неразрывно связано с этой категорией людей, которые живут в Северной Африке, в целом, и в Ливии, в частности, и известны, как «Аль-Мурабитун».
Их отношения с остальным населением выражались в форме объединения меньших групп с более крупными племенами в братство. Чем больше племена обладали силой и землей, тем заключение этих отношений с меньшими группами, означало обмен выгодами и интересами, такими как пастбища, образование, судебная власть, или, даже защита друг друга, или набеги на других, как будет объяснено позже.
Самый ранний рибат восходит к правлению третьего халифа, Усманы ибн Каффана, когда мусульмане впервые вышли на море в качестве боевой силы. Далее Омейяды завоевали остальную часть Северной Африки и Испанию и сделав Дамаск своей столицей, построили первый настоящий исламский военно-морской флот. Падение Омейядского халифата и Аббасидов, восстания и волнения означали, что флот, как инструмент государства, был заброшен. Разногласия в Северной Африке подпитывались последовательными восстаниями берберов против Аббасидов, которые встречали все сопротивление мечом, чтобы укрепить центральную власть Багдада. Этим обстоятельством воспользовался византийский флот в 688-689 (69 г.), когда он снова появился у Киренаике и поставил под угрозу достижения ислама в Средиземном море, напав на ливийское побережье в надежде восстановить былую славу ромеев.
На этот раз византийцам не удалось, по крайней мере, в военном отношении, захватить ливийское побережье. Аль-Мурабитун начали строительство рибатов для укрепления исламских границ. Они построили цепь рибатов, укрепленных пунктов которые служили авангардом, чтобы остановить любое проникновение противника с моря. После постройки города Карайвана в 670 г. Окбой ибн Нафаа, первый рибат был построен правителем Ифрикии, Хиртимой ибн Асьюном, в Триполи.
В 796 году, тот назначил Суфьяна ибн абу Мухаджира губернатором Триполи. Хиртима поручил Суфьяну построить укрепленную стену со стороны моря вокруг Триполи, который раньше не был защищен с берега. Хиртима также отдал приказ построить дворец в самом центре Триполи на берегу, который считается нынешним комплексом Аль-Сарайя аль-Хамра (Красным замком). После этого был построен рибат Монастир в Тунисе, в 797 г. (181), и с этого дня на побережье Магриба возникло несколько рибатов. Возможно, самым известным из них является Рибат аль-Фатх (Рабат), нынешняя столица Марокко. Он расположен на северо-западной стороне Атлантического океана и был построен в 12 веке. Также еще один Рабат — столица острова Гозо, второго по величине на Мальтийском архипелаге. Британцы позднее пытались сменить это название на Виктория, но безуспешно.
Число рибатов, на самом деле, не увеличивалось до эры Аглабидов в 9 веке, которые изначально хотели справиться с угрозой, которую христиане предтавляли для Северной Африки. Тогда Зиядат-Аллах двинулся дальше и захватил Сицилию в 827 г. (212). Затем корсары Аглабидов подчинили себе все Центральное Средиземноморье и расширили свое господство на побережье южной Италии, Сардинии, Корсике и захватили Мальту в 868 г (255).
Рибаты, в то время, в основном, представляли собой прибрежную цепь укрепленных пунктов; их основная обязанность заключалась в том, чтобы высматривать врага, который непрерывно расширял присутствие от Триполи на западе, до Александрии, на востоке. Они также простирались от берегов Средиземного моря на юг и на запад, пересекали Великую Сахару к западным берегам Атлантического океана. Рибаты пустыни служили торговым караванам, а также перемещавшимся по ней кочевым племенам. Количество этих рибатов оценивалось примерно в тысячу штук, а расстояние между рибатами достигало нескольких десятков километров. Рибаты продолжали населяться Мурабитами, намеревающимися вести джихад, в них также входили и суфии, пока в Ливию не пришли османы. Это новое развитие ознаменовало преобразование в составе рибатов. Рибаты должны были уступить место завийям, которые фактически переносились в них и служили уже, главным образом, для удовлетворения духовных потребностей жителей этого региона.
Рибат – это, в основном, открытый двор, окруженный укрепленными стенами снаружи, в нем есть мечеть с высоким минаретом, используемым для ежедневных пятикратных молитв, а также в качестве сторожевой башни против пиратов и захватчиков, в основном христиан. Там же ночью зажигался огромный костер, как маяк. Рибаты также использовались в качестве указателей для караванов и путешественников, и, кроме того, в качестве центров почтовых услуг с использованием голубей, которых там содержали. Они также предлагали бесплатные медицинские и образовательные услуги для Мурабитин и странников, среди которых находилось немало новобранцев, желавших примкнуть к делу рибата, чем увеличивалось число Мурабитинов.
Когда Фатимидам, в конце концов, удалось распространить свой контроль на всю восточную часть Северной Африки, и Ливия была подчинена их халифату, рибаты перестали существовать как военные казармы, а также монастыри для отшельников. Основная причина этого прекращения заключалась в том, что угроза, которая обусловила их возникновение, исчезла. Это было очевидным отражением силы и прочности исламского государства, которое чувствовало себя достаточно уверенно, чтобы обеспечить собственную безопасность в отношениях со своими христианскими соседями. Таким образом, Аль-Мурабитин и их родственники обнаружили, что они и их добровольные военные услуги не нужны, по крайней мере, на время, и они превратились в, своего рода, аскетов, стремящихся к духовному возвышению, углубляясь в исламские науки и знания. Это привело к огромному увеличению числа шейхов (учителей), которые обеспечили всплеск учеников — суфиев, ищущих всевозможные знания в исламской сфере обучения. В конечном итоге, это привело к появлению новых орденов во главе с шейхами, которые постепенно стали самостоятельными и были вынуждены разветвляться, создавая свои собственные центры — завийи. Эти завийи географически рассредоточены среди скоплений населения до такой степени, что в Ливии завийя стала насущной необходимостью для жилых кварталов, наряду с рынками, кладбищами и другими социальными объектами.
Они должны были стать самодостаточными во всем, включая изготовление чернил, бумаги и размножении копий Корана, издание книг по суфизму, юриспруденции, арабскому языку и литературе среди прочего. Концепция, так называемого «большего джихада», вместо состояния боевой готовности получила значение духовного и интеллектуального развития. В завийях обустраивалось много ученых, суфийских шейхов, их учеников, дервишей, отшельников, которые пользовались бесплатным жильем, едой, лечением, и помимо искоренения неграмотности занимались даже аспектами высшего образования, так что, многие из них, со временем, сами стали образованными и признанными авторитетами.
Когда в 1147 г. (540) Альмохады захватили государство Альморавидов, рибаты начали заменяться завийями. Но только в 16-17 веке завийи фактически взяли на себя роль рибатов. Это изменение привело к тому, что многие шейхи начали устанавливать свои собственные ордены (так возник орден Сенуситов) в соответствии со своим пониманием и толкованием ислама вдали от любой оппозиции, что позволило им иметь исключительное влияние на своих учеников.
Когда шейх такого ордена или завийи уходил из жизни, его хоронили в завийи его тариката, и его могила становилась святыней, достойной паломничества. Кроме того, она была открыта для публики, служа убежищем для уединения или местом для дальнейшего обучения, или просто для получения благословения в присутствии его могилы. Это, в конечном итоге привлекало людей разного этнического происхождения, которые обустраивались вокруг гробницы, и в результате возникла потребность в различных удобствах для жизни, таких как магазины, клиники и другие заведения, которые в конечном итоге создавали населенный центр, который со временем превращался в поселение, все больше увеличиваясь в размерах.
Таким образом, рибат, как способ общественной организации и объединенный вокруг него актив сторонников религиозного течения, являли собой второй основной вид общественной организации в Ливии, если за первый брать кочевой. В рибатах, а позднее, в завийях концентрировались не только религиозные, научные и мировоззренческие ресурсы, но и развивалась философская школа, практиковалась медицина, формировалась новостная среда, одним словом, закладывались основы социального поведения, которые прослеживаются до сих пор, особенно, вне основных крупных ливийских городов. Аналогия в истории России – это монастыри, с существовавшими в их пределах поселениями, частично выполнявшие точно такие же оборонительные роли, но, впоследствии, становившееся центрами богословия, развития ремесел, изучения различных, пускай, и узко ориентированных наук и практик. По сути, каждый ливийский город вырос вокруг либо рибата, либо завийи, но сотни их и поныне остались существовать в прежних масштабах, став либо местами религиозного поклонения, либо населенными пунктами местного значения.