Крайне нестабильная политическая обстановка в МЕРВ
С оперативной точки зрения необходимо учитывать и географический фактор. МЕРВ — обширная, в основном сельская провинция Дейр-эз-Зор. Это затрудняет для боевиков ИГ возможность создания здесь хорошо замаскированных тыловых баз. С другой стороны, силы по борьбе с ИГ сталкиваются с трудностями в плане перегруппировки и маневрирования на этой обширной территории. Существует также политическая реальность снижения активности борьбы с ИГ по причине интервенции Турции в курдские районы на севере Сирии в начале 2018 года, которые отвлекли внимание СДС и ее оперативный потенциал. Пока СДС по-прежнему являются главным действующим лицом в МЕРВ. Доступ в эту область и из нее также создает оперативные проблемы для неправительственных сил и их общин. Трансграничный доступ через Турцию является крайне сложным делом, учитывая позицию Анкары. Транзитные маршруты через Северный Ирак были более доступными, но они находятся слишком близко к зоне непосредственных боевых действий между ИГ и иракскими силами безопасности (ИСБ), а также между курдскими боевиками и ИГ в Киркуке. Между тем, проправительственные силы в Сирии могут эффективно блокировать доступ в этот регион через Иорданию. При этом усилия Дамаска по восстановлению контроля над всем периметром сирийско-иракской границы к северо-востоку от МЕРВ в настоящее время возможно только при активном сотрудничестве с СДС, которое, как представляется, в настоящее время маловероятно. С геополитической точки зрения ключевым формирующим фактором будет изменчивость позиций и лояльности для внешне поддерживаемой стабилизации со стороны суннитских арабских племен. Местные суннитские арабские общины вряд ли они примут СДС в качестве доверенной «удерживающей» силы, учитывая значительное курдское присутствие в ее рядах. Аффилированные с СДС арабские суннитские отряды могут быть более приемлемыми для местных общин, но руководство и оперативный потенциал этих подразделений неопределенны и, формирование большего взаимного доверия в местных сообществах маловероятно с учетом давних трений среди суннитских арабских племен в пределах МЕРВ. И потом, конечно, есть сирийское правительство. Дамаск сейчас контролирует примерно все пригодные для жизни территории этой зоны, охватывающей более 60% населения МЕРВ. Тем не менее, обширные нефтяные и газовые месторождения провинции и ее водные ресурсы выше по течению Евфрата все еще в основном удерживается силами, возглавляемыми курдами. Это ставит вопрос о реальной перспективе успешной локальной и целенаправленной стабилизации в рамках действительно жизнеспособной долгосрочной стратегии. Ясно, что все стороны делают ставку на устойчивое поражение ИГ и стабилизацию—с каждой стороны работают усилия по «раннему восстановлению» в рамках их соответствующих областей. Однако и здесь препятствия многообразны. Дамаск не отказался от своего настойчивого требования вернуть силой каждый квадратный метр национальной территории, включая районы, где режим согласился ранее на организованные зоны деэскалации. И, на международном уровне финансирование для стабилизации ситуации в Восточной Сирии по-прежнему находится под ударом геополитики. Некоторые члены НАТО и Европейского союза очень неохотно используют фонд по восстановлению Сирии, учитывая непреклонную оппозицию Турции любым потокам финансирования, которые могут теоретически помогать курдским интересам. Будущее финансирование США для стабилизации также остается неопределенным, что оказывает влияние их региональных партнеров. Что касается ООН, то ее полевые учреждения получили некоторый доступ к этой территории через трансграничные конвои, но их грузы до сих пор в основном касались неотложной гуманитарной помощи (например, в продовольствии, воде, жилье), главным образом для перемещенных лиц, бежавших в северные районы. Несмотря на эти барьеры, другие факторы также могут повлиять на исход взаимной организованной стабилизации. Начиная с того, что остается очень неясным, будет ли Дамаск, даже при поддержке России и Ирана, действительно иметь серьезный военный потенциал для того, чтобы прочно удержать «западный хребет» Сирии от Дераа до провинций Идлиб и Алеппо. И в то время как возвращение нефтяных и газовых месторождений Дейр-эз-Зора явно является высоким приоритетом для режима Асада, прямое нападение на курдов может представлять огромные проблемы для Дамаска, учитывая протяженность Северной и Восточной Сирии, которую курды в настоящее время контролируют, в том числе и их традиционные районы. Учитывая эти неопределенности, а также их взаимную враждебность в отношении Анкары, тема стабилизации МЕРВ может возникнуть в качестве ключевого элемента в рамках будущей взаимной сделки между Дамаском и СДС. При этом самой большой первоначальной проблемой будет выяснение проблем взаимоотношений. В МЕРВ населенные пункты уже давно взаимосвязаны, поэтому поведенческие паттерны в одной части долины однозначно влияют на жизнь и средства к существованию в других местах. Чтобы эффективно провести программу стабилизации МЕРВ, каждая сторона должна решить пять ключевых вопросов:
1. Где должна быть проведена линия деконфликтинга?
Начнем с того, что с учетом наличия многих местных исполнителей и их международных партнеров потребуется ясность в отношении географического охвата каждой из сторон. Река Евфрат, вероятно, будет самым легким средством разграничения: она уже нанесена на карту, четко ограничена и легко просматривается. В то время как речные транспортные потоки должны были бы тщательно контролироваться, каждая сила безопасности сможет контролировать четко определенные и обозначенные границы. Сирийское правительство уже очистило небольшие участки северо-восточного берега реки близ города Дейр-эз-Зор, в то время как СДС могут попытаться продвинуться на запад в окрестности Абу-Камаля. Следовательно, согласованная линия деконфликтинга может выглядеть немного более волнистой. И ее, скорее всего, придется тянуть по проселочным дорогам, фермерским полям, склонам холмов, огибая пустынные районы, а не вдоль берегов рек.
2. Следует ли разрешить трансграничное движение?
Как только выяснится географическая локация каждой стороны, внимание переключится к трансграничным потокам людей и товаров. Приток гуманитарной помощи в контролируемые СДС районы, скорее всего, войдет через сирийско-иракскую границу, в то время как доступ к районам, удерживаемым режимом, будет осуществляться по транзитному маршруту из Пальмиры. Что касается местных рыночных цепочек, то сельскохозяйственные производители захотят перевозить свою продукцию из сельской местности в населенные пункты через предполагаемую линию деконфликтинга. Ключевым моментом здесь было бы возрождение концепции зон деэскалации для Сирии, которую Россия, Турция и Иран изначально создали на своей конференции в Астане в мае 2017 года. Если этот план будет справедливо реализован, границы, проходящие вдоль линий каждой зоны деэскалации, могут быть установлены наряду с контрольно-пропускными пунктами, обеспечивающими беспрепятственное передвижение и защиту безоружных гражданских лиц, доставку гуманитарной помощи, а также содействие экономической деятельности. Если бы этот подход был применен к МЕРВ вышеупомянутые транспортные потоки, по-видимому, могли бы быть направленны через эти контрольно-пропускные пункты, соединяющие зоны эскалации и потенциально подлежащие взаимно согласованному мониторингу. Ключевой вопрос здесь заключается в том, как обеспечить, чтобы эти проверки не стали бы ограничительными точками, которые препятствуют или будут препятствовать доставке гуманитарной помощи, тем самым стимулируя враждебность населения.
3. Можно ли совместно использовать природные ресурсы?
Речь идет о восстановлении доступа к природным ресурсам. Для общин МЕРВ наиболее актуальной проблемой является нехватка воды для непосредственного потребления в пределах своих населенных пунктов и для сельского хозяйства. Большая часть верхнего водосбора в настоящее время находится под контролем СДС, включая плотину Табка, связанное с ней водохранилище (например, озеро Асад) и ее гидроэлектростанцию. МЕРВ в целом уже давно страдает от плохого управления, устаревших ирригационных систем, а также жестких правительственных ограничений на фермерство. Самым ближайшим шагом к исправлению положения было бы увеличению турками водосброса вниз по Евфрату, согласно нынешним международным обязательствам Анкары. Очевидно, что стабилизация в долгосрочной перспективе потребует большего количества воды. Что касается нефтедобычи, то речь сейчас идет о доступе, а не о дефиците. Как уже отмечалось ранее, нефтяные поля Дейр-эз-Зора были огромным источником дохода для ИГ, на которых добывалось до 40 000 баррелей в день в конце 2016 года. Способ действия «Исламского государства» состоял в том, чтобы продавать сырую нефть напрямую независимым трейдерам, которые перевозили свой груз на грузовиках на мобильные нефтеперерабатывающие заводы или продавали его другим трейдерам для трансграничного транзита. Активизация коалиционных и российских авиаударов по нефтяным объектам привела к сокращению в целом производства и выручки (один раз в диапазоне 250 — 365 млн долларов в год). Эти удары были ключевым элементом в нейтрализации ИГ, хотя они также подняли планку для инвестиций, направленных на ремонт и восстановление уровня добычи нефти до довоенного уровня. Независимо от того, кто в конечном итоге контролирует эти поля, жизнеспособная стабилизационная стратегия будет зависеть от соглашения о разделе доходов, в соответствии с которым доходы от нефти могли бы помочь поддержать обновление основных государственных услуг по обе стороны от большей зоны деэскалации.
4. Как следует управлять перемещением людей?
Динамика перемещения людей представляет собой четвертую проблему. С тех пор как в 2011 году разразилась гражданская война, почти 12 млн человек покинули свои дома, хотя значительное их число теперь возвращаются в свои традиционные места проживания в основном в пределах отвоеванных районов сирийскими правительственными войсками. В пределах Восточной Сирии отток населения был значительным. В течение 2017 года населения Дейр-эз-Зора составляло менее половины его довоенного уровня. Неизбежно возникают логистические потребности—например, в воде, пище, жилье, основных медицинских услугах — объем которых значительно увеличился. Та же проблема будет касаться и возвращенцев, приток которых будет порождать как гуманитарные вопросы, так и вопросы безопасности. И, наконец, как отмечалось ранее, могут также наблюдаться различия в потоках возвращенцев. Если районы стабилизации будут разделены пополам, то они могут отказаться вернуться в районы, удерживаемые режимом, даже если это то место, где они когда-то жили. Результатом этого может стать возникновение новых лагерей для перемещенных лиц на месте проживания других общин, но не внутри них.
5. Можно ли уменьшить риск карательного насилия?
Наконец, возможно, самой большой проблемой, стоящей перед стабилизацией МЕРВ, является возможность и последствия целенаправленного насилия не только по всей стране, но и в пределах ее отдельно удерживаемых зон безопасности. Учитывая хрупкое состояние, в котором будет находиться послевоенная Сирия, кровная месть против неисламистских оппозиционных сил будут стимулировать новые столкновения. На Астанинской конференции 2017 года Россия, Турция и Иран, подписавшие соглашение о зонах деэскалации, ясно дали понять, что ИГ и джихадистские экстремисты в целом останутся законными целями для их военных операций. В этой связи возникает вопрос в том, станут ли местные общины, которые в принципе поддерживали или нейтрально относились к ИГ, новой мишенью для жестокого наказания, возмездия или этнической расправы.
Два пути к стабилизации
Как видно из вышесказанного, любую стратегию восстановления безопасности в МЕРВ будет чрезвычайно сложно реализовать. Стабилизация — это неизбежный вариант, и два подхода выглядят наиболее предпочтительными. Первым будет минималистская позиция — по сути, четкое разделение труда. Политика каждой стороны будет такой: «вы восстанавливаете безопасность в своем районе; я сделаю это в своем, и мы просто будем держаться на расстоянии друг от друга». В этом случае река Евфрат была бы буфером. Режим военного деконфликтинга между американскими и российскими вспомогательными силами будет продолжен, причем такие ограничения также должны применяться к их сирийским партнерам. Переправа через реку и транзитные маршруты не будут восстановлены, и любая попытка военного перемещения в этой области будет расценена, как целенаправленное нарушение режима деконфликтинга. Невоенное речное движение (например, рыболовецкие суда) может быть разрешено. Очевидно, что самым большим положительным результатом здесь будет режим деконфликтинга. Между тем, местные гражданские советы могут быть восстановлены; доступ для оказания чрезвычайной помощи через западные и восточные транзитные коридоры будет открыт. Минусы такого варианта. Продолжение присутствия СДС может быть необходимым, но это может вызвать тревогу среди местных суннитов и протурецких сил. Кроме того, возрождение местных рынков может быть ограниченным в случае провала попыток наладить цепочки поставок между производителями и поставщиками через реку. И, наконец, возвращающиеся семьи беженцев и вынужденных переселенцев могут сделать выбор в пользу переселения, а не репатриации в свой прежний регион проживания, если они будут не в состоянии пересечь реку Евфрат.
Второй, более амбициозной стратегией было бы возрождение переправы через Евфрат. В этом случае создание зоны безопасности по обоим берегам фактически позволит осуществить транзит через реку (через наведение мостов) невооруженных гражданских лиц, а также поставки гуманитарной помощи. Для оказания помощи в этих усилиях можно было бы привлечь международных наблюдателей для проверки межзональных транспортных грузов, а также речной активности через взаимно согласованные пункты высадки. С другой стороны, такой интерактивный подход определенно поможет оживить местную экономику за счет притока людей и товаров через реку. Производители, продавцы и потребители — все выиграют. Местное самоуправление и советы стали бы более заметными. У семей вынужденных переселенцев будет больше возможностей для переселения в традиционные районы проживания; наличие международных наблюдателей может оказать благотворное стабилизационное действие; и иранские военные поставки режиму Асада можно было бы сдержать согласованными запретами на транзит оружия через границу МЕРВ. К недостаткам такого подхода можно отнести сложность реализации в силу недоверия сторон друг к другу.
Основные выводы.
Во-первых, раннее восстановление МЕРВ будет в значительной степени зависеть от восстановления основных потребностей и доступа к ресурсам. Устранение дефицита воды и электричества, а также наращивание усилий по восстановлению сельскохозяйственных и нефтехимических секторов региона должны быть первоначальными приоритетами для локально ориентированной стабилизации, учитывая значительные доходы, которые они могли бы генерировать, чтобы помочь фонду раннего восстановления. Важнейшим предвестником прогресса будет удаление СВУ, мин-ловушек и наземных мин. Пока отсутствуют реальные цифры размера и масштаба этих опасностей в МЕРВ, но поставщики гражданской помощи в Ракке и Мосуле, а также в их окрестностях предполагают, что неразорвавшиеся боеприпасы будут представлять серьезную угрозу.
Во-вторых, долгосрочные усилия по восстановлению будут зависеть от качества и характер взаимосвязанности общин МЕРВ. Учитывая, что сельские районы и крупные городские центры расположены в основном по разные стороны реки Евфрат, неясно, через какой период времени агропромышленный сектор может быть полностью восстановлен, если цепочки поставок от производителя к потребителю не будут восстановлены. Ремонт мостовых сооружений и транспортных маршрутов всегда является приоритетными в стабилизации, но в этом случае ценность реки Евфрат как буфера утрачивается, учитывая, что гражданская война все еще продолжается.
В-третьих, выбор заинтересованных сторон, влияющий на пост-ИГовскую стабилизацию, все еще очень неясна, учитывая большую нестабильность Сирии. Главный вопрос – смогут ли курды и силы режима Асада решить не прибегать к силе в рамках оспаривания присутствия друг друга. Что касается СДС, то и здесь неопределенностей предостаточно. Пока СДС в значительной степени оттеснили боевиков ИГ от их опорных пунктов в северных районах. Но недавние нападения Турции на курдские силы вдоль сирийско-турецкой границы будут по-прежнему поднимать вопросы о готовности и способности СДС завершить операции на востоке страны, а также сохранить контроль над нефтяными и газовыми месторождениями региона. Дамаск сталкивается со своими собственными проблемами. Отвоевав Восточную Гуту и Дераа, режим Асада усилил давление на опорные пункты повстанцев в провинции Идлиб. Тем не менее, остаточные «карманы» ИГ присутствуют; и, в целом, задача обеспечения безопасности западной части Сирии, скорее всего, будет по-прежнему основным лимитом для режима в рамках его способности силой отвоевать территорию к востоку от Евфрата. Кроме того, как отмечалось ранее, Дамаск может предпочесть транзакционный исход с СДС, предлагающими режиму в обмен не оспаривать де-факто автономию курдской Рожавы. Контакты между Дамаском и местными сирийскими курдскими властями уже сложились на сегодня, породив тревогу в Анкаре. Самый большой вопрос здесь — могут ли СДС и сирийское правительство заключить сделку о распределении нефтегазовых доходов и о том, как будут сокращаться курдские силы в провинции Дейр-эз-Зор. При таком сценарии режим Асада все еще может использовать механизм кооптации во власть более податливых племен региона, но как это будет происходить на практике, пока неясно. Такая стратегия не может принести положительных результатов без решения проблемы восстановления жизнеспособной экономики и средств к существованию населения.
В-четвертых, в северо-восточной части провинции СДС не имеет сильных позиций и влияния на местные арабские племена, что осложняет усилия США и партнерских сил для обучения, вооружения арабских суннитских сил в рамках создания достаточного потенциала безопасности для нейтрализации перспективы возрождения ИГ.
Рекомендуемые мероприятия
— Активизация чрезвычайной помощи, которая синхронизирует оптовую торговлю в Восточной Сирии с локализованным распределением ее на уровень сообщества. До сих пор, учитывая продолжающуюся борьбу с ИГ, в МЕРВ поступило очень мало гуманитарной помощи. Поставки должны быть доставлены на грузовиках в заранее назначенные места и промежуточные зоны.
— Оценка потребностей ВПЛ. Как отмечалось ранее, вполне реален крупный приток репатриантов в ближайшее время в места своего традиционного проживания. При содействии России сирийское правительство было особенно активно в планировании таких возвращений, хотя риски для возвращения ВПЛ и беженцев в свои дома остаются высокими. Это возможные репрессии, право собственности на имущество, а также призыв мужчин, в том числе мальчиков, в сирийские вооруженные силы.
— Наращивать усилия по оказанию помощи общинам в ремонте их зданий; водоочистных сооружений, насосных станций и сети ЛЭП, а также предоставлять краткосрочную сельскохозяйственную помощь (например, семена, хранение урожая и орошение) для следующего вегетационного периода. Источники финансирования будут варьироваться в зависимости от того, на какую сторону Евфрата будут направлены эти инвестиции.
— Разработка долгосрочных планов восстановления государственной инфраструктуры (например, общественный транспорт, доступ к информационным технологиям) и восстановление промышленных объектов.
— Изучить способы убедить Турцию разрешить больший поток воды вниз по реке Евфрат. Как отмечалось ранее, это помогло бы возродить сельскохозяйственную экономику МЕРВ, а также повышение продуктовой самообеспеченности и сокращение ее зависимости от помощи со стороны. В более долгосрочной перспективе усилия по стабилизации также должны уделять приоритетное внимание использованию более засухоустойчивых растений и эффективных ирригационных систем для создания дополнительной устойчивости к дефициту воды.
— Обеспечить прозрачность международной чрезвычайной помощи и внешней помощи; поддержка ремонта местной инфраструктуры. Большая ясность в этих вопросах будет способствовать координации усилий доноров на международном уровне для зон, удерживаемых СДС. На северо-восточном берегу Евфрата, где поддерживаемые США партнеры расширили свое присутствие, стабилизация должна быть направлена на сочетание безопасности и гражданской помощи даже в то время, когда борьба с ИГ продолжается. Это включает в создание потенциала для оказания помощи общинам в обезвреживании мин, СВУ и неразорвавшихся боеприпасов.
— Поддержка формирования, функционирования и охвата гражданского общества на уровне местного сообщества. Стабилизация в конечном счете будет зависеть от эффективного надзора членов совета за подразделениями местных сил, включая местную полицию и ответственное управление следственными изоляторам, где содержатся захваченные боевики ИГ. Кроме того, местным советам надо сообщать о своей деятельности и намерениях и получать обратную связь от населения через социальные сети
— Наращивать набор, обучение и оснащение персонала. Учитывая местные тревоги в течение длительного времени в отношении курдского присутствия в МЕРВ, этот шаг является абсолютной необходимостью.
— Расширить усилия по использованию биометрического скрининга личности в качестве средства содействия возвращению ВПЛ и беженцев. Шаги по расширению транзитных лагерей, будет способствовать организации регулируемых потоков репатриации.
— Разработать ускоренный план ремонта поврежденных нефтеперерабатывающих заводов к востоку от Евфрата, при финансовой поддержке региональных заинтересованных сторон, возможно, включая Саудовскую Аравию и страны Персидского залива. Если СДС сохранят контроль над этими объектами, они должны иметь возможность для транспортировки, добычи, переработки и продажи нефти за пределами контроля сирийского правительства. Это предпочтительный вариант был бы жизненно важен для реализации любой формы стабилизации.
— Наметить социально-экономические взаимозависимости МЕРВ, включая перспективные межзональные потоки людей и товаров. Такая информация могла бы помогать осуществлять выбор в отношении местоположения и определения размеров контрольно-пропускных пунктов в интересах возрождения местной экономики. Разработать проект совместного соглашения о протоколах для процесса перехода груза и персонала на этих контрольно-пропускных пунктах после уточнения межзональных транзитных маршрутов.
— Разработать план наилучшего распределения доходов, генерируемых добычей углеводородов с целью ресурсного финансирования государственных услуг (например, зарплата учителей и медицинских работников) по обе стороны МЕРВ. Эти отчисления могут поступать либо в виде обратных платежей из Дамаска или через отдельные каналы для районов, где мобильные нефтеперерабатывающие заводы не находятся под контролем режима.