На протяжении довольно долгих лет президент Турции Р.Т.Эрдоган и правящая в стране Партия справедливости и развития проводят достаточно активный внешнеполитический курс.
Достаточно часто от российских экспертов можно слышать, что «Эрдоган использует внешнюю политику для того, чтобы маскировать от населения проблемы внутри страны, включая трудности в экономике».
На самом деле, если это – и правда, то лишь отчасти. Хотя, разумеется, внешнеполитическая повестка используется турецким руководством весьма активно в своих схватках с оппозицией и в деле сплачивания народа в нацию против внешних угроз.
Однако, самое главное заключается в том, что нынешнее турецкое руководство так видит место Турции в современном мире. И в этом, оно считает, его историческая миссия.
Таким образом, турецкое руководство действовало и продолжает действовать в Сирии, в Ливии, в Восточном Средиземноморье и на Южном Кавказе. В составе проблематики последнего – это тема Нагорного Карабаха. До Нагорного Карабаха, в 2008 году, была ещё Грузия. Однако, активного вмешательства тогда Турции в грузинский конфликт не случилось по целом ряду причин. Зато к 2020 году Турция набрала (или турецкое руководство посчитало, что Турция набрала) достаточно потенциала, чтобы бросить открытый вызов в зоне российских интересов.
Прежде всего, Азербайджан – это братское для Турции государство. О чем уже можно писать без кавычек, поскольку это отражает реальное восприятие положения дел как в Турции, так и в самом Азербайджане.
Грузия – это совсем другое дело: работают исторические, религиозные и культурные факторы, которые делают невозможным и близко такое позиционирование Турции в Грузии. Таким образом, действия Турции в Грузии ограничиваются значительными инвестициями в страну. Фактор культурной дипломатии используется меньше.
Кроме того, 2008-й год – это был год глобального экономического кризиса. Ещё не состоялись проекты «Аккую» и С-400, которые Турции от России были объективно нужны. Роль «Газпрома» на турецком газовом рынке была заметно выше, чем сегодня. Отношения между Россией и Турцией тогда ещё переживали период своеобразного «медового месяца». Так что, Турция заняла по грузинским событиям достаточно гибкую позицию, которая выглядела как пророссийская. Хотя в том, что Турция не пустила корабли НАТО / США в Черное море стоит усматривать не то, что турецкое руководство заняло пророссийскую позицию (именно так это, впрочем, и было подано турецкой стороной России – В.К.), а как то, что Турции не нужно было укрепление НАТО в Черноморском бассейне. У неё на этот бассейн есть собственные виды.
Сегодня ситуация кардинальным образом изменилась, и Турция накопила потенциал и сложилась ситуация, которая была оценена турецкой стороной в качестве сигнала к действию.
При этом, подчеркнем принципиальное обстоятельство: взгляд турецкого руководства на Турцию и на её положение в мире – фактическое и желаемое, как на предстоящую траекторию движения присутствовал всегда, с момента прихода президента Р.Т.Эрдогана ко власти. Однако, следование этой траектории было эволюционным, как того требовала внутренняя и внешняя обстановки.
Ещё одно принципиальное обстоятельство: очень часто можно слышать оценки, даваемые в адрес Турции о том, что страна демонстрирует скорее способности по тактическим шагам, нежели по стратегическому мышлению. Возможно, это и было так до какого-то момента турецкой истории. Сегодня ситуация, заметным образом, изменилась.
Причем, как можно судить, в немалой степени, Турция извлекла уроки из опыта российских действий на Кавказе и на Ближнем Востоке.
В нынешних действиях Турции в Нагорном Карабахе просматриваются уроки, полученные у России в Грузии в 2008 году. И там, и там есть «сбрендивший» политик, который начал агрессивные действия. Именно так позиционировался в России М Саакашвили и так сейчас позиционируется премьер-министр Армении в Турции Н.Пашинян. Их «внезапная и иррациональная агрессия» — опять же именно так оцениваются действия армянской стороны в Турции, что сильно напоминает оценку Саакашвили в России – встретила не просто достойный отпор. Она встретила неожиданный по своей резкости отпор. В одном случае, со стороны России, в другом случае, со стороны Азербайджана при поддержке Турции. При этом, в Азербайджане – с этим невозможно спорить – юридически Турция находится на «правильной стороне истории». В том смысле, что территория Нагорного Карабаха признается международным сообществом принадлежащей Азербайджану. Равно как речь идет и об азербайджанских населенных пунктах, оккупированных Арменией.
Другой вопрос, что, отрабатывая свою юридическую правоту, в турецкой информационной обороне есть некоторая брешь из аргументов, парировать на которые им достаточно затруднительно. Можно заметить, что они просто не готовы разговаривать в такой системе координат.
Эта брешь заключается в том, что помимо географических границ, есть границы этнические. Кроме юридической правоты, есть эмоциональное ощущение владения теми или иными территориями. И, помимо этого, есть ещё факт 30-летнего нахождения в Нагорном Карабахе армянского населения. И это не «оккупанты», как пытаются представить в турецких СМИ. Это – обычные люди, которым не посчастливилось стать заложниками нынешней политической ситуации. И медленная работа Минской группы, как раз, может указывать не на то, что группа «импотентна», как пытаются представить в Турции, а на то, что ищется путь развязки межнационального конфликта и сведения границ географических, этнических и эмоциональных в одно целое. Без этого никакое решение проблемы не будет устойчивым.
Проще говоря, юридическое решение по Нагорному Карабаху принятое десятилетия назад не отражает ныне существующего статус-кво в этом районе. Азербайджан и Турция декларируют, что могут разрубить этот Гордиев узел одним махом. Представляется, что все – не так просто. Просто последствия этих шагов для Азербайджана и Турции станут ясны позже.
Тем не менее, вернемся к действиям турецкого руководства. Заметим, что в них просматривается четкий алгоритм, который используется как в тех зонах турецких интересов, которые могут рассматриваться как традиционные, так и по новым для страны направлениям.
Приблизительно блок-схема турецких действий выглядит следующим образом. Начинается процесс с декларации турецкого руководства о том, что какая-то проблема является для Турции важной. Это может касаться положения мусульман Сомали или Бирмы, ну или, если говорить ближе к нашей географии, то – проблема Нагорного Карабаха. Эта проблема попадает в обойму турецкой риторики, и, по мере постоянного повторения с различных площадок высшим турецким руководством, постепенно становится для турецкой публики сначала знакомой, потом уже — интересной, потом принципиальной, чтобы постепенно стать тем, что называется в Турции «национальным делом».
Под «национальным делом» понимается надпартийный внешнеполитический вопрос, который вызывает живой отклик у населения страны, вне зависимости от политических убеждений и о тот того, как конкретный человек относится к президенту Турции Р.Т. Эрдогану и его правящей Партии справедливости и развития.
В контексте нынешней публикации отметим, что чем больше «колода национальных вопросов», которую сформирует руководство страны, тем больше арсенал её убеждения голосовать за него на выборах, референдумах и прочее. И, надо отдать должное турецкому руководству, оно поднаторело в том, чтобы давать турецкому обществу темы и вопросы, против которых возражать крайне неудобно. Это касается, в том числе, и тематики Нагорного Карабаха.
А почему, собственно, Нагорный Карабах – это «национальное дело» Турции? — Потому что, азербайджанцы – это «братский» для Турции народ и это не обсуждается. Поставить это под сомнение в Турции для политика – это совершить акт политического самоубийства. Настолько часто этот тезис повторялся в Турции на протяжении 30 лет, что теперь этот вопрос является аксиомой, к обсуждению которого нет возврата назад. Как вариант: да, допустим, азербайджанцы и турки – братские народы. Однако, множество государств в прошлом «надорвалось» и прекратило свое существование в прежних границах из-за попыток продвижения какой-то «пан-» идеи. Учитывает ли Турция этот опыт, не будучи самой, с экономической точки зрения ни Германской Империей, ни Российской Империей? Не является ли эта политика для Турции чрезмерно рискованной? – Этот вопрос сегодня не звучит ни от кого из «перворанговых» турецких политиков. А задаваться такими вопросами не мешало бы. Вместо этого турецкой властью организуются различные митинги: в поддержку крымских татар и в поддержку азербайджанцев, которые собирают многочисленную аудиторию воодушевленных граждан.
Возвращаясь к алгоритму действий, после того, как вопрос попадает в турецкую повестку дня, включаются другие механизмы – уже практического свойства.
В частности, обеспечения логистики между Турцией и тем или иным регионом турецких интересов.
Приведем простой, но весьма характерный, пример: организация прямого воздушного сообщения между Стамбулом и сомалийским Могадишо, со стороны Турецких Авиалиний.
Экономически это – абсолютно немотивированный шаг, что даже не нуждается в особых комментариях. Для любой частной компании – это прямые финансовые убытки. Но «Турецкие авиалинии» — это лишь формально частная компания. На самом деле, по структуре своего управления – это не частная, а государственная корпорация. Так что, решение об открытии регулярного сообщения с Сомали принималось именно турецким руководством, и именно исходя из политических соображений. Никакой экономики там нет и быть не может, поскольку заполнить эти борта между Стамбулом и Могадишо путешествующими бизнесменами и простыми гражданами физически невозможно. По крайней мере, в условиях сегодняшнего дня. Однако, турецкое руководство мыслит на стратегическую перспективу, когда столбит за собой определенное направление, становясь, сразу, монополистом.
Кроме того, турецкое руководство отлично себе понимает, что значит логистика и возможность оперативной отправки бортов в ту или иную страну. И понимает важность не только чрезвычайных рейсов, но и постоянного воздушного сообщения. Ничто так не связывает между собой две страны, как возможность напрямую, быстро, дешево и без визовых ограничений добраться друг до друга.
В сфере логистики турецким руководством предприняты колоссальные усилия не только по тому, чтобы в любом мало-мальски значимом городе либо реконструировать действующий аэропорт, но и построить (если не было) новый.
В сфере внутренней политики такие действия турецкого руководства двояки: с одной стороны, турецкие руководители проводят яркие и красочные мероприятия, которые призваны убеждать население в том, что Турция, как страна, крепнет и развивается, ярким свидетельством чего служит улучшающаяся инфраструктура. Причем, как правило, сдача проектов происходит «оптом», то есть, населению показывают множество построенных и введенных в эксплуатацию объектов. Разумеется, это всегда производит сильное впечатление (третий мост через Босфор, туннель под Золотым рогом, третий аэропорт в Стамбуле, один из самых крупных и современных в мире).
С другой стороны, оппонентами действующей власти в Турции говорится о том, что она построила «экономику ренты», что она «надула мыльный пузырь», который вот-вот лопнет. При этом обвинения раздаются в адрес руководства страны, которое собрало вокруг себя привилегированный круг компаний, которые и получают все крупные подряды в стране.
Насчет того, что с деньгами в стране – как минимум, не очень хорошо, это известный факт. Это подтверждается и снижением макроэкономических показателей и на бытовом уровне. «Денег нет, но вы держитесь» становится применимо и для Турции. Раз за разом, министр казначейства и финансов Турции, зять президента Берат Албайрак обнародует новые экономические программы, которые сулят стране возвращение на траекторию бурного роста. Однако, пока эти программы не срабатывают. Тем более, что бороться турецкому руководству приходится не только с возросшими у него аппетитами, но и с последствиями продолжающейся пандемии коронавируса. Можно сказать, что проведение подобной экспансионистской политики в условиях коронавируса является непозволительной роскошью. Однако, этот тезис можно проверить только на практике – турецкое руководство демонстрирует уверенность несколько в другом. В том, что оно выйдет на оперативный простор и этот выход окупит все сопутствующие издержки.
Что же до того, что крупный бизнес, близкий к президенту Р.Т.Эрдогану получает все крупные подряды в стране, то здесь надо сначала определиться со словом «подряд». Это – не подряд в российском смысле, где строительство инфраструктуры ведется за «живые» бюджетные деньги. Подряд в турецком смысле – это работа по модели государственно-частного партнёрства, где компания приходит со своими деньгами и с заемным капиталом для того, чтобы реализовать инфраструктурный проект и заработать на нем деньги. Государство дает лишь землю, административную поддержку и налоговые льготы. Плюс для получения доступа к заемному капиталу иногда турецкое государство дает и гарантии Казначейства Турции. Однако, на этом финансовое участие турецкого государства в проекте заканчивается. Так что, разговоры о том, что президент Эрдоган «кормит» свой «ближний круг», все же, следует считать преувеличением. Они кормят себя сами тем, что зарабатывают сами на этих проектах. А на такие проекты не может быть много соискателей – просто, в силу их масштабности, такие проекты «не поднимут» компании меньшего калибра.
С другой стороны, заметим, что Турция, имея второй в мире по развитости строительно-подрядный сектор, строит и эксплуатирует довольно много объектов в мире. В первую очередь, мы говорим об аэропортах и о компании TAV. Она, в своем деле, является таким же известным турецким брендом, как бренд «Турецких авиалиний», которые летают по всему миру с акцентом на развивающиеся страны.
За открытием почти что каждого нового направления международных перелетов следует отправка первой бизнес-миссии Турции в страну назначения. Там заранее согласуется с местными властями проведение, в том или ином формате, мероприятия, которое было бы посвящено перспективам торгово-экономического сотрудничества. На этом мероприятии происходит встреча местного бизнеса и представителей бизнеса турецкого для выявления окон возможностей по сотрудничеству. Впрочем, разумеется, речь идет об окнах возможностей для турецкого бизнеса в первую очередь. Что абсолютно логично с учетом того простого обстоятельства, что именно турецкий бизнес приехал и занял проактивную позицию на внешнем рынке.
Опять же заметим, что и эта работа была поставлена турецким руководством под свой контроль. В том смысле, что раньше Комитет по внешнеэкономическим связям Турции является частной структурой, то сегодня – это государственная структура, находящаяся c 2014 года в подчинении у Министерства экономики Турции и проводящая абсолютно когерентную политику в сфере внешнеэкономических отношений с видением, формулируемым со стороны руководства Турции.