Оперативные инструменты военной доктрины ИРИ
Рассматривая существующий баланс сил и американские интересы в регионе, в Тегеране исходят из того, что США, с высокой вероятностью, возглавят любое вторжение в Иран или вмешаются вскоре после его начала. Как следствие, иранские оценки стратегии, операций и тактики армии США приобретают решающее значение для собственной военной стратегии ИРИ. Иранские аналитики пришли к выводу, что при планировании операций американские военные считают необходимым до начала наземных действий подавить ПВО противника; средствами РЭБ нарушать вражеское командование, управление, связь и компьютерные сети (C4); поддерживать превосходство в системах наблюдения и разведки (ISR) и ударной мощи бронетанковых войск. Особое внимание на ранних этапах боевых действий США уделяют воздушным операциям по нарушению инфраструктуры и установлению превосходства в воздухе. Кроме того, США усиливают проецирование мощи за счет передовых средств развертывания, включая военные базы на Ближнем Востоке, авианосные ударные группы и другие силы ВМС. В армии США также уделяют особое внимание психологической войне и, конечно же, всеобъемлющему техническому превосходству.
Чтобы противостоять этим сильным сторонам вероятного агрессора, военно-политическое руководство ИРИ разработало асимметричную стратегию, концептуальной основой которой стали так называемые зоны воспрещения доступа и ограничения манёвра (anti-access and area denial, или A2/AD). Западные военные полагают, что этот прием также широко используется Северной Кореей, Китаем и Россией. Воспрещение доступа подразумевает предотвращение проникновения атакующих сил на национальную территорию или в определенные районы, в то время как ограничение маневра сосредотачивается на снижении боевого потенциала противника в таких зонах.
Для реализации своей стратегии сдерживания Иран располагает набором оперативных инструментов, в котором западные аналитики выделяют: стационарную и мобильную ПВО в комплексе с ограниченным использованием авиации, баллистические ракеты и другие средства огневого поражения, электронную и кибервойну, а также силы и средства войны на море.
Стационарная и мобильная ПВО. В свете того, что армия США уделяет приоритетное внимание обеспечению превосходства в воздухе, системы ПВО являются особенно важной компонентой военной стратегии ИРИ. Наиболее значимым элементом иранской ПВО на Западе считают интегрированную сеть, которая координирует работу систем наблюдения и РЛС, используемых всеми регулярными соединениями ВС и даже ополчением «Басидж».
Широкое применение западными армиями для подавления ПВО противника противорадиолокационных ракет класса «воздух-поверхность» побудило Иран сделать свою систему более компактной и мобильной. В результате на вооружение поступили ЗРК «Хордад» (Khordad) 3-ей, а летом 2019 года – 15-й модификации.
«Хордад» – это усовершенствованный комплекс ПВО отечественного производства, в котором используются твердотопливные ракеты средней дальности и большой высоты «Сайяд-2». Иранские источники утверждают, что «3-й Хордад» способен поражать одновременно до четырех целей на дальности 50–75 км и на высоте 25–30 км.
Как отмечают эксперты, именно этот комплекс 20 июня 2019 года позволил КСИР сбить американский БПЛА RQ-4A Global Hawk BAMS-D над Ормузским проливом. Тем самым система продемонстрировала свою полезность в операциях по воспрещению доступа. Кроме того, компактность и мобильность «Хордада» обеспечивают значительную маневренность, особенно подходящую для асимметричной тактики борьбы с воздушным противником.
Использование авиации. По оценкам западных аналитиков, перед лицом превосходящих ВВС США, Израиля и других стран региона возможности иранских ВВС достаточно ограничены. Эксперты не отрицают, наличие в составе ВВС ИРИ определенного количества боевой, разведывательной и транспортной авиации, вертолетов, а также разведывательных и ударных БПЛА. Признается их успешное применение против террористов в Сирии. Вместе с тем, в качестве основного средства для отражения воздушного нападения рассматривается мобильная, многоуровневая (включая зенитную артиллерию и переносные комплексы) система ПВО Ирана.
Баллистические ракеты. В настоящее время под давлением санкций иранские военные в значительной степени полагаются на свои программы по баллистическим и крылатым ракетам. По утверждению экспертов IISS, «потребность в ракетах укоренилась в [иранском] национальном сознании с тех пор, как в середине 1980-х годов приобретение и ответный огонь ракетами «Скад» оказались единственным способом ответить на ракетные удары Ирака по иранским городам».
По данным исследователей, в настоящее время Иран имеет крупнейшую ракетную программу в регионе. Это позволило стране улучшить свои возможности по воспрещению доступа за счет способности атаковать военные базы и авианосные ударные группы на соседних территориях и в приграничных акваториях. Ракетная программа также позволяет Ирану продемонстрировать свою военную мощь проведением испытательных пусков и военных учений, усиливая свой сдерживающий потенциал. Для повышения живучести ракет Иран полагается на мобильные пусковые установки и туннели, а также рассредоточение стартовых площадок по всей стране. Эти меры затрудняют упреждающие действия со стороны противника.
Безусловно, ракетная программа Ирана вызывает большие споры и является одним из основных пунктов разногласий Ирана с Западом и региональными конкурентами. Арсенал иранских ракет достаточно разнообразен, и существуют разные оценки относительно их дальности. К ракетам большей дальности эксперты относят «Кадр-Ф» (Qadr-F), «Саджджил» (Sajjil) и «Хоррамшахр» (Khorramshahr). Согласно иранским взглядам, допустимая дальность полета должна соответствовать стратегическим вызовам, как, например, угрозе со стороны Израиля. В этой связи, подчеркивается, что любые переговоры по ракетной программе ИРИ следует проводиться в контексте регионального соглашения о контроле над вооружениями.
Западные аналитики рассматривают ракетный арсенал Ирана, как «постоянную угрозу стабильности в регионе». В своем докладе за 2017 год Комитет по анализу баллистических ракет военной разведки США указал, что Иран будет стремиться к межконтинентальной баллистической ракете (МБР), чтобы бросить вызов США. И предупредил, что развитие космической программы Ирана «может сократить путь к МБР, поскольку космические ракеты-носители…используют аналогичные технологии».
Вместе с тем, признавая, что разработка космических стартов за последние десять лет продвинула иранскую ракетную программу, эксперты констатируют, что она все еще сталкивается со значительными ограничениями. Максимальная дальность иранских ракетных систем составляет примерно 2 000 км, что значительно меньше промежуточных и межконтинентальных дальностей. По оценке IISS за 2018 год, иранские ракеты малой дальности «Шахаб-1» (Shahab-1) и «Шахаб-2» морально устарели, поскольку стоят на вооружении со времен ирано-иракской войны. Более современными считаются «Шахаб-3», «Саджджил-2», «Киам» (Qiam), «Гадр» (Ghadr) и «Эмад» (Emad), некоторые из которых способны нести ядерную нагрузку.
Администрация Д.Трампа при выходе из Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) — ядерной сделки с Ираном — сослалась на отсутствие ограничений на продолжающуюся программу ИРИ по баллистическим ракетам. По этой причине сделка якобы была «катастрофически ошибочной», а президент Барак Обама «закрывал глаза», когда Иран расширял ракетную программу. Ракеты же могут быть средством доставки любого ядерного оружия.
Тем не менее, эксперты того же IISS подчеркивают, что в течение примерно 35 лет основной целью баллистических ракет Ирана оставалось воспрещение доступа и оборона национальной территории, и, вероятно, этот подход сохранится в обозримом будущем. В последнее время Иран сосредоточился на повышении точности своих ракет, например, «Фатех-110» (Fateh-110), а не на увеличении их дальности. Обладая значительно большей точностью, они становятся более эффективным оружием для обороны национальной территории. Следовательно, Иран с полным правом рассматривает свои баллистические ракеты как инструмент не только для сдерживания путем поражения, но и, в большей степени, для сдерживания путем воспрещения.
Радиоэлектронная борьба и кибервойна. За последнее десятилетие Иран разработал устойчивые к мерам противодействия средства тактической связи, различные механизмы командования и управления, ряд собственных систем РЭБ, включая глушители военных спутников, а также системы шифрования.
Недавно Иран расширил свои возможности, сделав упор на меры электронной поддержки, радиоэлектронное подавление, электронные контрмеры и нарушение систем GPS и спутниковой связи. Причем, как сообщается, некоторые системы обладают дальностью действия до 500 км. Ярким примером применения электронных возможностей ИРИ является угон в декабре 2011 года усовершенствованного малозаметного американского БПЛА RQ-170 Sentinel. Задача была выполнена путем перехвата каналов управления дроном.
Иран также разработал технологии сбора разведывательной информации, необходимой для успешного ведения РЭБ. Утверждается, что некоторые из иранских разработок использовала ливанская «Хизбалла» в ходе войны 2006 года для нейтрализации израильских средств РЭБ. В частности, израильтяне потерпели неудачу при блокировании командования и связи «Хизбаллы», которая перехватывала сообщений Израиля с территории Ливана, осуществила электронное вмешательство в работу комплексов ПРО «Барак» (Barak) на борту израильских военных кораблей. Кроме того, Израиль не смог нарушить связь посольства Ирана в Бейруте.
Учитывая, что кибератаки редко становятся достоянием общественности и в целом являются сомнительными, западные эксперты затрудняются точно определить кибервозможности Ирана, но полагают, что они улучшаются и являются важным инструментом военной стратегии страны, в частности ее доктрины стратегической глубины.
Предполагается, что поворотным моментом в киберстратегии ИРИ стала успешная вирусная атака Stuxnet на иранский завод по обогащению урана в Натанзе в 2010 году. Тегеран осознал, что киберпространство должно стать одной из основных опор его военной стратегии, быстро улучшил свои оборонительный и наступательный киберпотенциалы и повысил оценку эффективности киберпространства, как инструмента асимметричной войны. С тех пор Иран проводил кибероперации против саудовской нефтяной промышленности и западных (включая США) финансовых служб.
Вместе с тем, главный приоритет ИРИ в области кибервойны имеет оборонительный характер. Его цель – выявить уязвимости в своей собственной жизненно важной инфраструктуре. В отчете британской технологической компании Small Media указывается, что в 2015 году Тегеран увеличил свои расходы на кибербезопасность на 1200% за двухлетний период. Путем реализации организационных мер в КСИР Иран улучшил защищенность корпусных C4 активов. В частности, теперь в случае сбоев в связи каждый командир имеет полномочиями принимать оперативные меры вне цепочки командования.
Иранские военные приобрели, разработали и внедрили технологию кодирования для защиты критически важных коммуникаций в военной сфере и в сфере национальной безопасности. Меры Тегерана в области кибервойны и его инвестиции в киберпространство с 2010 года в целом вписываются в принятую стратегию сдерживания, поскольку направлены на увеличение издержек потенциальных врагов в военном противостоянии.
Война на море. Согласно западным аналитикам, основу региональной военно-морской доктрины Ирана составляют быстроходные катера, противокорабельные крылатые ракеты (ПКР) и морские мины.
Применение катеров, как и многое в оперативном искусстве ИРИ, уходит своими корнями в ирано-иракскую войну. Тогда относительно дешевые иранские катера часто атаковали вражеские силы в Персидском заливе с непропорционально положительными результатами. Несмотря на то, что в длительном бою различные системы вооружения в конечном итоге уничтожат эти суда, идея заключается в том, что только одна лодка должна пройти через оборону противника, чтобы нанести значительный финансовый ущерб атакой в стиле камикадзе.
По некоторым данным, Иран имеет от 3000 до 5000 быстроходных катеров, пригодных для проведения «атак роем» на более крупные корабли, вплоть до авианосцев. ВМС ИРИ отрабатывает тактику одновременного приближения к вражескому кораблю с разных сторон до 100 катеров. Для их эффективности важны внезапность и скорость, а ограниченное пространство Ормузского пролива, ширина которого в самом узком месте не более 32 км, увеличивает вероятность успешной «атаки роем».
Командование ВМС ИРИ также подчеркивает важность ПКР для сдерживания в Персидском заливе. Для поражения морских целей иранская промышленность разработала и производит ПКР малой дальности (до 200 км), которые могут устанавливаться на различные военно-морские (включая скоростные катера) и воздушные платформы (F-4 «Фантом»).
Считается, что достаточно рентабельным инструментом сдерживания особенно в Ормузском проливе являются морские мины. В частности, ВМС ИРИ наряду с настоящими мины планирует использовать тысячи поддельных, что будет затруднять тральщикам нейтрализацию угрозы и существенно ограничивать боевой потенциал и возможности для маневра ВМС противника.
Завершая рассмотрение оперативных инструментов военной стратегии Ирана, эксперты IISS отмечают, что в настоящее время не только великие державы обладают и применяют приемы запрета доступа на территории. Теперь они стали более доступны средним и меньшим государствам и, в некоторых случаях, даже негосударственным субъектам. Эта тактика позволяют более слабым противникам противостоять США на нескольких оперативных и стратегических уровнях.
Хотя Ирану не достает преимуществ великой державы, и его руководство приложило значительные усилия для развития мощностей по созданию ядерного оружия, всё же Тегеран предпочел этого не делать. Как следствие, Иран был вынужден найти другие способы сдерживания сверхдержавы. Наращивая и укрепляя свой потенциал по производству баллистических ракет класса «земля-земля», ПКР и крылатых ракет, Иран улучшил свои возможности по нанесению ударов по военным базам, кораблям и самолетам в регионе и, таким образом, по выполнению задач по воспрещению доступа. Он также разрабатывает интегрированные и многоуровневые возможности запретных зон. Причем, делает это чрезвычайно рентабельным способом, учитывая асимметрию сил и ресурсов между Ираном, с одной стороны, и США, Израилем и странами Персидского залива – с другой.
В этой связи аналитики задаются вопросом: каков нынешний баланс сил на Ближнем Востоке? В традиционном понимании, он в подавляющем большинстве принадлежит Западу и его союзникам, совокупные арсеналы которых значительно превосходят арсеналы ИРИ и её партнеров. Между тем, ряд моментов показывает, что более тонкий «баланс эффективных сил», то есть те возможности, которые наиболее легко мобилизуются и обеспечивают наибольшее военное и политическое преимущество в реальном конфликте, за последние пять лет решительно переместился в сторону Ирана. Тегеран обладает способностью, которой нет у его противников: способностью бороться с привлечением третьих сил.