- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

Западные эксперты о военной стратегии Ирана и балансе сил в регионе. Часть 3

Стратегическая глубина и баланс сил в регионе

Ближневосточные соседи Ирана все больше встревожены его деятельностью, которая касается не только его ракетной программы, но и в еще большей степени его поддержки ливанской «Хизбаллы», режима Башара Асада в Сирии, шиитских ополченцев в Ираке и хоуситов в Йемене, а также его спорами с Израилем. С точки зрения внешней перспективы, иранские провокации в регионе усугубили дилемму региональной безопасности, сделали вмешательство извне более вероятными, и, безусловно, ослабили сдерживание.

Однако, с точки зрения Тегерана изменение его поведения в регионе не гарантирует, что противники прекратят свои попытки ослабить или изменить его режим,  сохранение же нынешнего статуса напротив укрепляет его сдерживающий фактор. Так, нападение на нефтяные объекты Саудовской Аравии (КСА) в Абкайке за считанные часы сократило добычу сырой нефти в королевстве до половины нормального уровня. Хотя Тегеран отрицает какую-либо причастность, и ответственность взяли на себя хоуситы, по версии экспертов более важно то, что признана способность и готовность Ирана провести такую операцию, будь то напрямую или через посредников. Этот эпизод демонстрирует возможность ИРИ нанести значительный стратегический ущерб своим противникам в случае начала войны.

С учетом того, что йеменские хоуситы смогли осуществить атаку при поддержке Тегерана, роль негосударственных марионеток в более широкой иранской стратегии сдерживания представляется оправданной. В свою очередь, доказанная полезность третьих сил эффективно расширяет стратегическую глубину Ирана до Сирии, Ливана, Ирака и Йемена, позволяя ограничивать риски на своей собственной территории. Одновременно, отрицая свою причастность и используя негосударственных посредников, Тегеран демонстрирует свои возможности.

История использования Ираном прокси сил

ИРИ систематически укрепляет свои возможности со стороны третьих лиц с момента создания в начале 1980-х годов в составе КСИР Сил специального назначения «Аль-Кудс». С тех пор задачи «Аль-Кудс» частично реформировались в грандиозную стратегию, направленную на формирование в предполье страны с одной стороны глубокого защитного кордона, а с другой построение передовых позиций для воздействия на Израиль и КСА.

Прокси потенциал создавался и возглавлялся силами «Аль-Кудс». Это произошло, благодаря традиционному шиитскому восприятию меньшинства, находящемуся под угрозой исчезновения, и более широким симпатиям к другим революционным группам, включая светские и суннитские. Поскольку эта стратегия имела успех, особенно в Ливане, она стала более важной, чем возможности обычных вооруженных сил. Потенциал ВС ИРИ постепенно стал второстепенным и поддерживающим, сосредоточенным, в первую очередь, на обеспечении внутренне  безопасности режима.

Используя своих прокси, Иран сумел закрепиться в стратегически важных Сирии и Ираке, а также атаковать основных противников: Израиль и КСА. В отношении Израиля речь не только о «Хизболле» в Ливане, но также о ХАМАСе в секторе Газа и связанных с ИРИ группы в Сирии. В случае с КСА Тегеран действует через хоуситов в Йемене, выступающих против центрального правительства, поддерживаемого Саудовской Аравией, ОАЭ и, косвенно, США. Иран отправил йеменским повстанцам современное обычное оружие, включая ракеты, а также военных советников. Поддержка Ираном хоуситов направлена на то, чтобы обескровить его главного регионального соперника (КСА) и истощить его ресурсы для развязывания прямой войны с ИРИ.

Причем, очевидно, что цели Ирана выверены. В период с 2011 по 2015 год, когда действовали многосторонние санкции, а Тегеран столкнулся с падением экспорта нефти, он сократил свои военные расходы, фактически расширив свою роль и присутствие в Сирии, Ираке и Йемене. Некоторые отчеты показывают, что в Сирии в месяц ИРИ тратит около 140 млн долл. США и предоставляет менее 1% сухопутных войск, необходимых для защиты сирийского режима. За тот же период в Йемене Саудовская Аравия оставляет около 6 млрд долл. США.

Согласно западным публикациям, в последнее десятилетие Иран фактически передал прямую ответственность за ведение войны «Хизбалле», иракским шиитским ополченцам и шиитским наемникам из Афганистана и Пакистана. Участие ИРИ в сирийском конфликте показывает, что КСИР совершенствует минималистскую форму нетрадиционной войны, в которой небольшие экспедиционные подразделения  соединяются с ополченцами и командуют ими на поле боя. По мнению исследователей Американского института предпринимательства (American Enterprise Institute): «Если КСИР действительно овладел этой способностью, то он может использовать небольшое количество обычных армейских подразделений на зарубежных полях сражений для создания эффектов, несопоставимых с их размерами».

 

Что означает потенциал Ирана на практике?

По версии Джона Рейна (John Raine) британского эксперта IISS, способность Ирана вести войну через посредников позволила ему нарушить «баланс эффективных сил» на Ближнем Востоке.

Прежде всего, Тегеран получил преимущество перед его традиционно превосходящими противниками не только в текущих, но, потенциально, и в будущих конфликтах, где, при сохранении нынешних тенденций, потенциал прокси сил окажется в цене. Актуальная тенденция развития конфликта движется в направлении столкновения, которое является сложным (количество акторов и перечень претензий растут), асимметричным (государства противостоят местным ополченцам, сверхдержавы борются с террористами) и жестоким (сообщества кровопролитно борются за выживание). Чтобы внешние игроки могли успешно вмешаться, им все чаще требуется способность сражаться не в своей собственной конфигурации и форме, а через местные группы боевиков. Во-вторых, привлечение Ираном местных акторов снизило полезность обычной силы, накопленной в регионе. Для Запада и его союзников, начиная с 2001 года, развертывание такой силы в региональных конфликтах против противников, интегрированных в местное население, оказывалось как политически рискованным, так и зачастую неэффективным. В Ираке, например, чтобы достичь уровня влияния, равного захвату государства, Тегеран предпочел неуклонно работать с помощью, и через местных партнеров. В результате успешное использование возможностей третьей стороны ставит под сомнение некоторые обоснования накопленной в регионе огромной огневой мощи.

Вместе с тем, возможности прокси сил не лишены рисков. Поскольку используемая ИРИ форма шиитской мобилизации основана на религиозных и политических связях, ведущих к Ирану, его сторонники рискуют быть отторгнутыми местными группировками и населением в целом. Вытеснение арабских шиитских националистов из состава политических сил, представляет собой гораздо большую угрозу для использования их потенциала, чем любое финансовое давление или обычное военное сдерживание. В этой связи, силы «Аль-Кудс» умело делят свое влияние с ливанской «Хизбаллой», используя её в качестве посредника в арабских общинах, таких как хоуситы. Это свидетельствует о чувствительности Тегерана к этой области и решимости управлять ею.

Пути восстановления «баланса эффективных сил» в пользу Запада

Оценивая сложившуюся ситуацию, западные аналитики приходят к следующим заключениям.

Во-первых, необходимо переосмыслить соотношение сил с точки зрения «баланса эффективных сил». Под ними, как отмечалось выше, понимаются те возможности, которые наиболее легко использовать и которые обеспечивают максимальную политическую и военную мощь в реальном конфликте. Это, как считается, потребует изменения подхода к формированию сил, типу и размеру военного присутствия в регионе и стратегии вмешательства.

Во-вторых, для выявления и использования местных партнеров Западу и его союзникам на Ближнем Востоке надлежит придерживаться принципа «прежде всего возможности» (capability-first). Другими словами, первоочередное внимание следует уделить созданию необходимой основы для действий через третьих лиц. Для этого потребуется выделение ресурсов и исполнителей, а также, возможно, создания правовой и политической базы для их развертывания, что может оказаться более сложной задачей.

Причем, всё это требуется делать до конфликта. Ожидание начала конфликта приводит к импровизированным и запоздалым действиям. Союзы могут быть тактическими, неудобными с юридической точки зрения и неустойчивыми. В некоторых моментах, как и в случае с решением США в октябре 2019 года прекратить свою пятилетнюю поддержку сирийских курдов, использование местных прокси сил может закончиться беспорядочно и нанести ущерб общему доверию к США, как к партнеру негосударственных группировок.

По утверждению исследователей IISS, «использование местных партнеров проще для стран, мало подотчетных или уважающих международное право, чем для открытых, демократических стран». В ходе недавних конфликтов США и их союзники при задействовании посредников использовали подход «прежде всего конфликт» (conflict-first). Это приводило к неоднородным результатам и часто противоречило изменениям во внутренней политике, правовым ограничениям или нервозности по поводу передачи технологий. Действительно, такие проблемы трудно решать однозначно. Но ведение боевых действий через третьи силы по принципу «прежде всего возможности», заставило бы найти приемлемые варианты и подготовить базу для развертывания, что принесло бы лучшие результаты.

В-третьих, реакция на действия Ирана путем расширения местных связей и партнерских отношений со временем даст положительный эффект. И наоборот, ответ на использование ИРИ этого потенциала обычной огневой мощью может иметь обратный результат. Сплоченность Ирана и его партнеров усилится за счет того, что они противостоят превосходящей военной державе, решившей применить силу там, где она не может заручиться поддержкой.

В-четвертых, главной силой иранской доктрины является постоянство. До сих пор Тегерану не приходилось противостоять на театрах военных действий (ТВД), где сторонники его противников были бы постоянными, адаптивными и готовыми применять свою национальную ударную мощь через посредника. Западу следует соответствовать преемственности, которую Иран предоставил своим региональным негосударственным партнерам. Это также даст ценный рычаг для влияния на поведение партнеров на поле боя и за его пределами, вместо того, чтобы пытаться сделать это в разгар конфликта.

В-пятых, имея дело с таким транснациональным актором, как КСИР, Запад должен придерживаться подхода, основанного на принципе «общего театра» (whole-of-theater). Его смысл в том, чтобы все государства, в которых присутствуют силы «Аль-Кудс», рассматривать как единый ТВД, а не серию вооруженных конфликтов в отдельных странах, где Иран присутствует случайно. Если военные командования часто охватывают весь ближневосточный ТВД (Центральное командование в случае США), то стратегии, изложения фактов и политика – нет.

Принцип «общего театра» имеет и практические преимущества. Когда конфликты выходят за пределы границ, всем участникам требуется перемещать ресурсы туда, где они необходимы, даже если это означает пересечение международных границ. Для этого нужны соответствующие политические и правовые органы. В любой отдельно взятой страны подход должен быть встроен в стратегию, охватывающую весь ТВД, в пределах которого главные участники (например, иранцы, хоуситы) активны или имеют свои интересы. Неспособность выполнить это чревата тем, что успех на местном уровне приведет к провалу в регионе. Это в равной степени относиться как к вероятной обратной реакции, так и к перемещению усилий с одного театра на другой. Примером тому служат длительные преследования «Аль-Каиды», а теперь и остатков ИГ (обе организации запрещены в РФ).

Наконец, самым сложным препятствием для западных правительств в работе с местными группировками эксперты называют то, что использование прокси сил подрывает целостность суверенных государств и основанный на ней международный порядок. Оно поддерживает негосударственных субъектов против государств и представляет собой форму прямого вмешательства в иностранные юрисдикции. Это требует оговорок, но они должны учитываться в связи с преобладанием конфликтов, в которых государства являются одним из многих участников, а интересы Запада могут, скорее, совпадать с интересами меньшинства, а не государственного субъекта. Самым важным элементом в этих условиях аналитики называют  благоприятную правовую базу, как внутреннюю, так и международную, которая решает проблемы транснационального потенциала и позволяет реагировать, не оставляя поле для деятельности субъектам, не заинтересованным в соблюдении международного права и норм.

Таким образом, ряд западных специалистов по Ближнему Востоку оценивают военную стратегию Исламской Республики Иран, как сдерживающую. Несмотря на то, что в последние десятилетия Тегеран предпринял значительные усилия для укрепления своего военного потенциала: увеличил мощности оборонной промышленности, реализует обширную ракетную программу, повысил собственный возможности в области РЭБ и кибервойны, — всё это призвано обеспечить оборону ИРИ и воспрепятствовать прямой военной агрессии на её территорию. При этом, стратегический баланс обычных сил сохраняется за Западом и его союзниками.

Не имея возможности изменить это соотношение в свою пользу, Иран предпочел следовать доктрине стратегической глубины, проецируя свое влияние на весь регионе через третьи силы. Исполнителем глобального замысла стала группировка «Аль-Кудс». В результате Тегеран обладает «балансом эффективных сил» и может легко маневрировать ими по всему Ближнему Востоку. Это дает ему стратегическое преимущество, вопреки  превосходству противников в обычных вооружениях.

Выбранный Тегераном способ ведения войны ниже уровня вооруженного конфликта представляет для Запада вызов, который выходит за пределы традиционного баланса сил в регионе. Отвечая, Запад постарается получить преимущество в том, что всё больше выглядит, как критически важный боевой потенциал – стратегическое партнерство с местными негосударственными субъектами для продвижения собственных государственных интересов.