- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

О влиянии ситуации на нефтяном рынке на арабские нефтедобывающие страны

Страны нефтяного соглашения ОПЕК+ еще не приступали к обсуждению возможных мер реагирования на ухудшающуюся обстановку на рынке нефти, хотя вариант продления текущего уровня сокращения добычи уже имеет сторонников. Однако для решений по уровням добычи на 2021 год время еще не пришло, рассказали ТАСС три источника в делегациях. «Никаких официальных дискуссий по тому, как строить политику по добыче в 2021 году, пока нет. Еще слишком рано», — сказал один из собеседников агентства, комментируя сделанное накануне заявление министра нефти Кувейта Халеда аль-Фаделя, который сказал, что эмират поддержит любое решение ОПЕК+ по добыче на будущие периоды. Нефть Brent 29 октября на новостях о новых локдаунах в Европе на фоне второй волны коронавируса опустилась ниже 38 доллара за баррель впервые с июня. Отсутствие активных переговоров в ОПЕК+ подтвердили и остальные источники ТАСС. «Но некоторые страны поддерживают идею о том, чтобы продлить текущие уровни добычи и после 2020 года. Я думаю, что, если экономическая ситуация останется такой же, а положения дел с коронавирусом ухудшатся, мы, скорее всего, продлим сделку на 2021 год», — сказал другой собеседник агентства. Как заявлял ранее генсек ОПЕК Мухаммед Баркиндо, показательным для решений по добыче будет уровень коммерческих запасов нефти стран ОЭСР в IV квартале. Эти данные и лягут в основу сценариев ОПЕК+ на будущий год. В середине октября мониторинговый комитет ОПЕК+ утвердил прогноз, согласно которому в 2021 году рынок нефти должен находиться в дефиците. Однако не исключено, что при ухудшении ситуации с коронавирусом возможен дисбаланс в другую сторону, то есть переизбыток предложения.
Обновленное соглашение о сокращении добычи нефти ОПЕК+ действует с мая этого года. Первый этап сделки, когда страны альянса снижали добычу на 9,7 млн б/с завершился в августе. С сентября и до конца этого года под сокращение подпадает уже 7,7 млн б/с. А с 1 января ограничения должны составить уже 5,8 млн б/с. Всего соглашение действует до апреля 2022 года, его условия могут быть пересмотрены в декабре 2021 года. На этом фоне ряд экспертов снова заговорили и сценарии реализации теории пиковой добычи нефти, согласно которой стоимость добычи превысит то, сколько потребители готовы платить, в то время как спрос опережает предложение. Она была впервые выдвинута более 60 лет назад. Добыча нефти, по прогнозам геолога М. Кинга Хабберта, достигнет своего пика на рубеже тысячелетий. В частности, один из главных сторонников этой теории Мэтью Симмонс — автор книги «Сумерки в пустыне: грядущий нефтяной шок Саудовской Аравии и мировая экономика» — утверждал, что Саудовская Аравия раздула свои колоссальные запасы нефти. Эта точка зрения, которая имеет право на жизнь и находит свое подтверждение в обнародованных дипломатических телеграммах Wikileaks США от 2011 года, — причем около 90% саудовской нефти поступает с семи гигантских нефтяных месторождений, из которых три имеют возраст более 50 лет. При сомнительном уровне запасов, особенно у одного из ведущих мировых производителей, и постоянно растущем спросе цены на нефть будут расти еще выше. Цены действительно выросли, достигнув в 2008 году более 140 долларов за баррель. Пиковые нефтяные теории сыграли свою роль в спекуляциях, которые привели к росту цен. В том же году некоторые наблюдатели прогнозировали нефть на уровне 200, даже 500 долларов за баррель. Некоторые даже предсказывали последующий взрыв цивилизации и Третью мировую войну. Но высокие цены на нефть и давление, вынуждающее отказаться от чрезмерной зависимости от нефти, привели к глобальному переходу к возобновляемым источникам энергии. Более десяти лет спустя цена на нефть составляет около 40 долларов за баррель, во многом благодаря усовершенствованным технологиям добычи нефти, что особенно актуально для сланцевой нефти в США. Низкие цены на нефть и более низкий спрос означают, что впереди замаячили экономические проблемы в долгосрочной перспективе, если не будут серьезно усилены усилия по диверсификации. Для более богатых стран Персидского залива сокращение нефтяных доходов приведет к ужесточению бюджетов и может повлиять на условия социального контракта между населением и институтами монархий, которые использовали нефтедоллары для поддержания, прежде всего, внутренней стабильности. Оман и Бахрейн уже борются с низкими нефтяными доходами. Большое население Саудовской Аравии оказывает давление на ее бюджет, несмотря на то, что она является ведущим мировым производителем нефти. ОАЭ и Катар имеют меньшее население, более диверсифицированы в экономическом отношении и имеют высокий доход на душу населения, чтобы лучше пережить энергетический переход. Тем временем Кувейт является аутсайдером с его сильной зависимостью от нефтяных доходов (42% ВВП) и отсутствием каких-либо серьезных планов в отношении диверсификации энергетики. Для более густонаселенных и менее богатых нефтедобывающих стран Алжира и Ирака любое падение доходов от нефти влияет на государственные расходы и экономику. Ирак особенно уязвим: его нефтяные доходы составляют 45% ВВП, который направлен в основном на восстановление страны. Другими производителями нефти в регионе являются охваченные войной Ливия, Йемен и Сирия.
В недавнем докладе BP Energy Outlook 2020 исследовалось, как могут выглядеть различные энергетические модели до 2050 года, учитывая, что спрос на нефть находится на скользком нисходящем склоне с ростом альтернатив. Она предусматривала три сценария: быстрый переход от нефти к альтернативным источникам энергии; постепенное достижение чистого нулевого уровня выбросов углерода в течение следующих 30 лет; и ведение бизнеса в обычном режиме. Толчком к реализации первого сценария является обещание более чем 120 стран установить цель чистого нулевого выброса углерода к 2050 году, снижение стоимости солнечной и ветровой энергии и растущая электрификация транспортного сектора. Глобальный спрос на возобновляемые источники энергии, по прогнозам, будет расти на 5,7 % в год до 2050 года в соответствии с обычным сценарием развития бизнеса. Чистый нулевой сценарий ставит его гораздо выше, на уровне 8,5%. По данным BP, на Ближнем Востоке сосредоточено 48,1% мировых запасов нефти, из которых 29% приходится на страны Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). Поэтому любое увеличение использования альтернативных и возобновляемых источников энергии в мировом энергетическом балансе потенциально сокращает доходы от нефти по мере снижения спроса. Но ССАПГЗ еще не застраховалась от серьезных изменений в энергетическом балансе. В глобальном масштабе регион уступает только Центральной Азии в использовании возобновляемых источников энергии в качестве первичного источника энергии, составляя всего 0,3% производства, согласно данным BP. За пределами ССАГПЗ региональные попытки использовать возобновляемые источники энергии были ограничены лишь несколькими странами, в первую очередь ненефтяными государствами, такими как Иордания, Марокко, Тунис и Египет. «Многие страны оставили его слишком поздно, чтобы начать. Ирак не воспользовался этим, и Алжир должен был возглавить усилия в регионе, но был опережен Марокко, хотя он зависит от нефти и угля для производства электроэнергии. Египет имеет преимущество привлечения большого количества инвестиций от институтов-Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР), МВФ — для солнечных и ветровых проектов», — говорит Кейт Дуриан, научный сотрудник британского Энергетического института. В регионе также была своя доля возобновляемых источников, начиная с тех времен, когда цены на нефть измерялись в трехзначных цифрах, и которые реализовывались в рамках планов Desertec и Средиземноморской инициативы «солнечного пути» Запущенный в 2009 году с большой помпой Desertec был призван создать масштабные проекты солнечной энергетики в Сахаре для регионального использования и обеспечить Европу 15% своей мощности к 2050 году. Оба проекта в конечном счете провалились. В марте 2018 года Эр-Рияд объявил, что вложит 200 млрд долларов в солнечную энергетику, но к октябрю нынешнего года проект был свернут. Масдар-сити в Абу-Даби, запущенный в 2006 году, должен был стать обширным углеродно-нейтральным, безотходным проектом, но проект стоимостью 22 млрд долларов вскоре был сокращен до менее чем трети от его размера. Однако в 2009 году в городе было создано Международное агентство по возобновляемым источникам энергии (IRENA). «Есть также элемент показухи [в инвестициях в возобновляемые источники энергии]», — говорит Эккарт Верц, директор Института исследований Ближнего Востока GIGA в Гамбурге. — Не случайно Масдар был запущен до того, как было создано IRENA». Тем не менее, в отличие от десятилетия назад или даже в прошлом году, цены на нефть упали и вряд ли вернутся к более высоким двузначным цифрам. В этой связи возобновляемые источники энергии вновь воспринимаются на Ближнем Востоке более серьезно. По данным ВР, на Ближнем Востоке около 150 млрд долларов инвестируется в солнечную энергетику, а 28 млрд долларов — в ветроэнергетику, переработку отходов в энергию, гидроэлектростанции и геотермальные электростанции. Большинство проектов по возобновляемым источникам энергии осуществляются в нефтедобывающем Персидском заливе. ОАЭ лидируют, имея 70% всех установленных возобновляемых мощностей, в то время как Саудовская Аравия только что вышла на рынок. Однако Кувейт пока вообще не сделал никаких шагов в этом направлении. Верц говорит, что  «возобновляемые источники энергии все еще довольно ограничены в Персидском заливе по сравнению с Европой. Они еще не созрели для серьезного разговора на эту тему. Я думаю, что это придет. Экономика в основном выстроилась в пользу возобновляемых источников энергии».
В настоящее время ССАГПЗ осознал, что возобновляемые источники энергии являются неизбежной частью будущей структуры производства энергии, так же как и крупные нефтяные компании, которые также инвестируют в этот сектор (BP стремится к чистому нулю к 2050 году). Помимо местных разработок, инвесторы из стран Персидского залива участвуют в проектах солнечной энергетики в Северной Африке и Иордании. «Речь идет не об экологичности или устойчивости — да, они могут использовать ее для легитимации и продвижения проектов, — но о бизнесе», — говорит Хендерсон. – «Проблема в том, что это фундаментальное противоречие, когда эти нефтедобывающие страны инвестируют в солнечную энергию. Это немного похоже на переход Microsoft на компьютеры Apple. Вы также потенциально ослабляете и подрываете нефтяной рынок». При этом нынешний тренд стран Персидского залива к развитию инфраструктуры возобновляемых источников энергии можно рассматривать как форму экономической диверсификации, направленную на расширение экспертных знаний и создание новых источников доходов, а также сокращение внутреннего использования углеводородов для увеличения экспортных Возобновляемые источники энергии сами по себе не слишком важны для местного использования, особенно учитывая обилие природного газа и потенциальные инвестиции в ядерную энергетику. Первая атомная электростанция ОАЭ заработала в этом году, а Саудовская Аравия, Иордания и Египет объявили о планах развития атомной энергетики. «Внутренний энергетический переход менее важен для экономического будущего ССАГПЗ, чем глобальный», — говорит Штеффен Хертог, специалист по Персидскому заливу из Лондонской школы экономики. «Это помогает высвободить часть нефти для экспорта, но большая часть доходов от нефти будет определяться международными силами». Страны ССАГПЗ, за исключением Бахрейна и Омана, находятся в сильном положении даже в условиях ослабления глобального спроса на нефть. Производители нефти из Персидского залива имеют самые низкие затраты на добычу в мире и одни из самых низких выбросов углерода в производственном цикле. В условиях ускорения процесса декарбонизации страны Персидского залива смогут сохранить или даже расширить свою долю на нефтяном рынке, поскольку с рынка будут вытеснены более дорогие и загрязняющие окружающую среду производители. «Это еще не конец нефти. Пиковый спрос означает, что не будет роста спроса, поэтому использование нефти и других углеводородов в энергетическом балансе не исчезнет резко. Спрос будет расти, но это не будет 1,5-процентный годовой рост, который ранее прогнозировался», — говорит он. Большой вопрос заключается в том, ускорят ли экономические последствия пандемии коронавируса глобальный отход от ископаемого топлива или же этот переход будет отложен, поскольку средства будут направлены на поддержку слабеющих экономик. Также неясно, в какой степени будут использоваться новые виды энергии, такие как водород, а также электрификация транспорта, которая требует производства энергии. Регион БВСА не сократил инвестиции в углеводородный сектор, а проекты в области нефти, газа и нефтехимии на сумму 652 млрд долларов запланированы или находятся в стадии реализации, согласно проектам MEED. В будущем на карту поставлено то, смогут ли эти страны увеличить свою экономическую диверсификацию по мере снижения доходов от нефти, и какое влияние это окажет на местные общества, привыкшие жить за счет нефтедолларов. «Очевидно, что производители нефти из стран Персидского залива будут одними из последних, кто останется на нефтяном рынке, прежде чем она устареет как топливо», — говорит Хертог. — Они определенно увеличат свою относительную долю рынка и, возможно, даже получат возможность увеличить абсолютную. На фоне продолжающегося роста населения этого, вероятно, все еще будет недостаточно, чтобы поддерживать текущий социальный контракт бесконечно, но это может помочь растянуть этот переход».