После «арабской весны» 2011 года Объединенные Арабские Эмираты активизировали свое участие в ряде горячих точек — от Египта, Ливии до Йемена. Страна Персидского залива ежегодно тратит 26 млрд долларов на свой оборонный бюджет с 2016 года, и это, как ожидается, увеличится до 37,8 млрд долларов к 2025 году. Это вкупе с повышенным вниманием властей ОАЭ к модернизации своей военной промышленности и опосредованным участием в ряде локальных конфликтов в регионе позволило некоторым американским генералам квалифицировать ОАЭ «как маленькую Спарту Ближнего Востока». Рискнем с этим определением не согласиться: спартанцы были в отличие от эмиратцев прежде всего профессиональными солдатами, а эмиратцев уместнее сравнить в данном случае со средневековой Генуей или Флоренцией, которые покупали свое влияние за счет финансов. Тем более, что ОАЭ своей приоритетной задачей полагает установление контроля над всеми серьезными портами акватории Индийского океана. По состоянию на 2020 год ОАЭ имеют военные базы в Эритрее, Джибути, Сокотре и Сомалиленде, что еще раз свидетельствует о важности Африканского Рога для Абу-Даби. Этот регион предлагает отличный доступ к Красному и Средиземному морям и Аденскому заливу, которые жизненно важны для экономического будущего ОАЭ как глобального торгового центра. Военные базы обеспечивают Абу-Даби возможность купировать угрозы своим интересам и обеспечивать свое влияние на Восточную Африку в то время, когда она расширяет свои потоки доходов от нефтедоллара. Война в Йемене в 2015 году и блокада Катара в 2017 году привели к тому, что Абу-Даби стал играть более наступательную роль в Восточной Африке, особенно в формате неудачной экономической блокады своего давнего конкурента в лице Катара и борьбы с турецким влиянием. Какова ситуация с этой экспансией в регионе сейчас после официального примирения Абу-Даби и Дохи?
Сомали
Как и другие страны Африканского Рога, сомалийское правительство заняло нейтральную позицию по отношению к спору с Катаром. ОАЭ, однако, видели, что Могадишо продолжает находиться в прокатарской и протурецкой зоне влияния, и это привело к жесткому противостоянию сомалийского президента Формаджо и Абу-Даби. В 2017 году, когда президент Мохамед Абдулахи Формаджо вступил в должность, распространились сообщения о том, что Катар и Турция финансировали его кампанию, и дальнейшие заявления чиновников, назначенных на видные посты в администрации Формаджо, имеющих явные связи с Дохой и Анкарой, предельно нервировали Абу-Даби. Турки к тому же основали под Могадишо крупную военную базу якобы для подготовки национальной армии. Сомалийское правительство утверждает, что ОАЭ сейчас активно дестабилизируют ситуацию в стране, обвиняя ее в финансировании оппозиционных сил. Эти обвинения имеют под собой основания: эмиратцы действительно пытались подкупить несколько депутатов сомалийского парламента и заблокировать тем самым избрание Формаджо (президента в Сомали избирает парламент). Но эти попытки провалились. Теперь атаку на Формаджо с подачи все тех же ОАЭ ведет Кения — у Найроби территориальные морские споры с Сомали – путем попыток вынесения вопроса о легитимности Формаджо на заседание Совета безопасности ООН. Но суть этих напряженных отношений лежит в экономике. Компания Dubai Ports World (DP World) в свое время проигнорировало мнение центрального правительства Сомали и подписала соглашение с полуавтономным регионом Сомалиленд о развитии и эксплуатации порта Бербера. DP World даже привлекла эфиопские инвестиции и передала Аддис-Абебе долю в порту. Могадишо объявил сделку незаконной и попытался заблокировать ее, подав жалобу в Лигу арабских государств. Лидер Сомалиленда Муса Бихи Абди заявил, что правительство Формаджо объявляет войну, пытаясь заблокировать сделку. Согласно этой сделке, Сомалиленд может получить инвестиции в размере до 442 млн долларов, а отдельное соглашение с Абу-Даби, позволяющее военным базам ОАЭ в регионе привлечь еще 1 млрд долларов.
Судан
Отношения ОАЭ с исламистским режимом Омара аль-Башира, чей Национальный конгресс, является объединением «Братьев-мусульман», были очень неровными до 2010 года, когда суданский режим начал дистанцироваться от «Братьев-мусульман», чтобы улучшить свои отношения со странами ССАГПЗ. Более тесные отношения с Саудовской Аравией и ОАЭ имели свою цену. В 2015 году Эр-Рияд сформировал коалицию для военного вмешательства в Йемен и Хартум отправили в эту страну суданских военнослужащих. Напомним, что в 2011 году йеменское правительство во главе с Али Абдаллой Салехом столкнулось с массовыми уличными протестами, известными как «арабская весна», давление которых вынудило его уйти в отставку в 2012 году. Вакуум власти привел к тому, что большая часть страны была захвачена поддерживаемой Ираном группировкой хоуситов. Возглавляемая Саудовской Аравией коалиция стремилась сокрушить хоуситов и объявила им войну. Судан таким образом стал важным членом военной коалиции, и этот момент важен с той точки зрения, что именно тогда ОАЭ установили очень тесные отношения с суданскими военными. Настолько тесные, что после вывода из Йемена часть суданского контингента отправилась под знамена проэмиратской ЛНА в Ливию. В 2018 году произошло народное восстание против Омара аль-Башира, а в апреле 2019 года военные отстранили его от власти. Затем военные сформировали новое правительство с гражданскими оппозиционными группами с целью превращения Судана в полноценную демократию, а ОАЭ предприняли шаги, чтобы минимизировать потенциальный ущерб своим интересам, нанесенный революцией. В этой связи надо отметить, что ОАЭ и АРЕ фактически «слили» О.аль-Башира (они ему до конца так и не поверили), сделав ставку именно на военный сегмент гражданского переходного правительства. Эта ставка входит в противоречие с политикой Вашингтона, который старается максимально дистанцировать военных от исполнительной власти и передать власть гражданским во главе с нынешним премьером А.Хамдоком. Это означает, что сохранение влияния ОАЭ и их союзника АРЕ в Судане не гарантированы в среднесрочной перспективе. При этом на суданском направлении Каир и Абу-Даби пока действуют единым фронтом, чего не скажешь об Эфиопии.
Эфиопия
Эфиопия, похоже, очень выиграла от своего партнерства с ОАЭ, поскольку эта восточноафриканская страна стала большой инвестиционной возможностью для эмиратского капитала после прихода к власти мусульман-оромо. В феврале 2020 года ОАЭ согласились инвестировать 100 млн долларов в поддержку макро -, средних и малых проектов по всей стране. Кроме того, ОАЭ обязались построить нефтепровод между Эфиопией и Эритреей, который обеспечит страну, не имеющую выхода к морю, столь необходимой энергией. Действительно, эта энергетическая сделка стала возможна после того, как ОАЭ разработали мирный договор между Эритреей и Эфиопией в 2018 году. Мирное соглашение было представлено как пример важного дипломатического успеха ОАЭ. Эфиопии удалось получить эти преимущества, избегая при этом поляризующих последствий блокады Катара. Сейчас Абу-Даби пытается развить этот успех, вступив в качестве главного посредника в спорах между Эфиопией, Суданом и АРЕ по вопросу строительства плотины «Возрождение» (ГЭРБ) на Голубом Ниле. В середине января делегация Министерства иностранных дел ОАЭ завершила однодневный визит в Хартум в рамках новых усилий Абу-Даби, направленных на возобновление зашедших в тупик переговоров о строительстве плотины «Возрождение» между Суданом, Эфиопией и Египтом. Усилия, начатые Абу-Даби, были предприняты не по просьбе Хартума. Это происходит в то время, когда Хартум усилил свою позицию по отношению к Аддис-Абебе по досье ГЭРБ, что совпало с недавней военной напряженностью, преобладающей на границах, разделяемых двумя странами. Напряженность на границе является результатом многолетнего конфликта вокруг региона Аль-Фашка, который представляет собой землю в пределах международных границ Судана, заселенную фермерами из Эфиопии. Эмиратцы тогда встретились с официальными лицами Министерства иностранных дел и Министерства ирригации и водных ресурсов Судана. Через день МИД Судана явно при согласовании с ОАЭ представило новые условия для возвращения к переговорам по плотине «Возрождение» с Эфиопией и Египтом, предложив при этом возможность прибегнуть в будущем к другим вариантам. Министр иностранных дел Судана Омар Гамар Эддин Исмаил не объяснил характер условий возвращения его страны за стол переговоров, но подтвердил, что это предложение было: «Представлено государству Южная Африка в качестве главы нынешней сессии ассамблеи Африканского союза с целью проведения содержательных переговоров по этому вопросу. Новая сессия ассамблеи Африканского союза, запланированная на февраль следующего года, предоставит еще одну возможность для достижения чаяний Судана, в противном случае Хартум прибегнет к другим вариантам в отношении этого досье». Одновременно Абу-Даби смогли убедить египтян вернутся за стол переговоров на новых условиях с единой позицией с суданцами. Таким образом, ОАЭ сумели сыграть на возобновление консультаций после провала очередного раунда переговоров в рамках шестисторонней встречи в декабре прошлого года между Египтом, Суданом и Эфиопией для обсуждения правил заполнения и эксплуатации плотины «Возрождение», в которой приняли участие министры иностранных дел и министры ирригации из трех стран посредством видеоконференцсвязи. На протяжении последних девяти лет эти три страны ведут застопорившиеся переговоры по вопросу о строительстве плотины на фоне взаимных обвинений Каира и Аддис-Абебы в непримиримости и попытках навязать нереалистичные решения. Аддис-Абеба настаивает на заполнении плотины, даже если она не достигнет соглашения с Каиром и Хартумом, в то время как страны, расположенные ниже по течению, требуют сначала заключить трехстороннее соглашение для обеспечения того, чтобы их годовая доля воды Нила не пострадала. Эти дипломатические усилия ОАЭ совпали с военной напряженностью на границе между Суданом и Эфиопией и восстанием народности тыграй в Эфиопии. И в данном случае надо иметь в виду, что помимо традиционного противостояния оромо и тыграй, существует еще и игра Каира в рамках разжигания этого восстания. Один из методов достижения компромисса с Эфиопией по вопросу плотины «Возрождение» в Каире (но не в Абу-Даби) полагают методы тайной войны в формате дестабилизации эфиопского режима, например, путем предоставления финансовой и военной поддержки политическим противникам режима, а также вооружения и подготовки боевиков из Бенишангуль-Гумуза (район, где расположена плотина) для осуществления актов массового насилия в целях создания общей нестабильности в регионе. В ноябре 2020 года в эфиопском регионе Тыграй вспыхнул вооруженный конфликт между правительственными войсками и мощной региональной повстанческой армией. Как утверждали в Аддис-Абебе, явно при поддержке египтян. При этом позиция ОАЭ в отношении восстания тыграй была иная, чем у Египта. Причем кардинально. Например, лидер повстанцев открыто обвинил ОАЭ в нанесении ударов беспилотников по базам повстанцев с их базы в Эритрее по просьбе Аддис-Абебы. Появляется также все больше свидетельств того, что Египет также поощрял захват суданским правительством нескольких эфиопских городов на границе (они сделали заявление о том, что поддерживают Судан в его пограничном конфликте с Эфиопией, Позиция ОАЭ была нейтральной). Во многих случаях эта позиция египтян противоречит общему настрою регионального союзника Каира в лице Абу-Даби. Вмешательство Египта во внутренние дела Эфиопии для достижения своих целей по досье плотины «Возрождение», вероятно, будет иметь серьезные последствия, выходящие за рамки существующего спора. Во-первых, помимо своей потенциальной глобальной экономической выгоды для страны, вопрос о плотине является личным для большинства эфиопов. Миллионы горожан пожертвовали свои скудные доходы на строительство плотины. Любые усилия других стран, подрывающие завершение строительства и использование этой плотины, будут рассматриваться большинством людей в Эфиопии как акт войны. Во-вторых, Египет и Эфиопия являются важными странами в регионе с многовековой историей и цивилизацией. Их действия по эскалации напряженности создают опасный прецедент в регионе с точки зрения решения экономических и территориальных споров. В-третьих, такое вмешательство египтян априори не достигнет своих целей. Учитывая антиколониальное прошлое Эфиопии и ее сопротивление иностранной агрессии, это, вероятно, только укрепит нынешние позиции страны. При этом нынешнее правительство Ахмеда Али Абия является самым договороспособным правительством Эфиопии, которое готово разрешать такие споры путем переговоров. Будущие правительства, вероятно, займут более жесткую позицию и будут сопротивляться любым будущим переговорам, которые поставят под угрозу их автономию на плотине. В-четвертых, обе страны сталкиваются с серьезными проблемами в области развития: высокий уровень нищеты, неравенство доходов, плохое управление и политическая нестабильность. Фонд мира, который готовит «индекс хрупкости государства» для 178 стран, ставит Египет на 35-ое место в этом рейтинге после Анголы и Мавритании (Эфиопия занимает 21-е место) в 2020 году. Оценка основывается на индексах социальной сплоченности, экономических показателях (экономический спад, неравенство доходов, бегство людей и утечка мозгов), политических показателях (права человека, верховенство права, законность государства и государственные услуги) и социальных факторах, таких как демографическое давление, беженцы и внутренне перемещенные лица, и внешнее вмешательство. Это противостояние серьезно усилит экономические издержки для обеих стран, которые являются основными партнерами ОАЭ. Таким образом, нельзя на сегодня говорить о безусловном решении Абу-Даби всех своих задач в Восточной Африке. Более того, интересы ОАЭ все более входят здесь в явное противоречие с интересами других ключевых игроков, и в том числе Египта.