Недавно известный американский Институт изучения войны (ISW) выпустил доклад на тему «Уроки российской армии в связи с ее участием в сирийском конфликте» . Основными тезисами этого доклада являются следующие пункты. Американские военные аналитики делают вывод о том, что Кремль использует свое вмешательство в сирийский конфликт, прежде всего, с точки использования основополагающего формообразующего опыта дальнейшего развития Вооруженных сил России. Российские военные рассматривают свое развертывание в Сирии как прототипичный пример будущей войны—экспедиционное развертывание для поддержки коалиционной гибридной войны — и стремятся в этой связи улучшить экспедиционные возможности России на основе этого конфликта. Избранная российскими военными адаптация к урокам из Сирии обнажает ряд уязвимостей, но многие текущие события в российских вооруженных силах в этой связи являются, безусловно, новыми алгоритмами действия военных. В целом российские военные успешно используют опыт конфликта в Сирии в рамках адаптации своей армии в гибкую и эффективную экспедиционную армию. При этом, уроки, извлеченные Россией в Сирии, остаются малоизученной темой. Несколько организаций опубликовали доклады об уроках, извлеченных Россией в Сирии в 2020 году, в том числе и зарубежные Институт политических исследований, корпорация MITRE и Центр исследований безопасности Джорджа Маршалла. В этих докладах освещаются многие уроки, извлеченные Россией, обсуждаемые в представленном докладе, включая идентификацию Сирии как прототипа будущих российских экспедиционных операций и важность, которую российские военные придают использованию высокоточного оружия и разведывательных беспилотников. Институционализация российскими военными уроков Сирии, и концепция будущей войны представляют для Соединенных Штатов иную угрозу, чем та, которую представляют другие конкуренты, такие как Китай и Иран, и Соединенные Штаты и их союзники должны подготовиться к противодействию этой уникальной российской угрозе. Российские военные аналитики определили войну в Сирии как пример меняющегося характера кинетических операций в отношении гибридных войн и растущей угрозы с Запада. Российские военные считают этот опыт ценным с точки зрения обучения военных кадров и важным источником теоретической модернизации и развития Вооруженных сил России. Начальник Генштаба Валерий Герасимов определил Сирию как прообраз «войны нового поколения» в марте 2018 года и призвал к углубленному изучению конфликта для подготовки к будущим войнам. Кремль рассматривает итоги своего участия в Сирии как успех, и министр обороны Сергей Шойгу заявил в сентябре 2020 года, что развертывание «усилило давление России в рамках ее международного влияния, а также нейтрализовало попытки геополитических конкурентов [Соединенные Штаты] политически и дипломатически изолировать нашу страну», явно квалифицируя сирийскую кампанию как часть американо-российского соперничества. В.Герасимов в своей речи в марте 2019 года обозначил Сирию как новую типологию российских военных действий. Он заявил, что российские военные обобщили опыт Сирии, чтобы «выделить новое практическое направление развития» — продвижение национальных интересов за пределы российской территории путем «ограниченных действий». В основе этой концепции лежит создание высокомобильной «самодостаточной группировки войск на базе… одной из служб Вооруженных сил Российской Федерации». Герасимов заявил, что эти развертывания должны быть сосредоточены на «захвате и удержании информационного превосходства, что требуют передовых систем управления и поддержки, а также быстрого и скрытого развертывания». Российские военные, скорее всего, применяют эту модель к своим текущим операциям в Ливии и формируют усилия по модернизации армии для поддержки нынешнего и будущего развертывания экспедиционных сил по образцу участия в боевых действиях в Сирии. Российские военные выходят из войны в Сирии как более смертоносная, более эффективная сила. Российские военные все больше формируют свои основные учения и доктринальные изменения, чтобы институционализировать и развить уроки, извлеченные в Сирии. Публичное обсуждение этого конфликта также является итеративным процессом, который позволяет американским военным многое понять о российском мышлении, обучении и подготовки для будущей войны. Несекретная российская военная дискуссия в первую очередь встречается в двух типах источников—военной доктрине, и прокремлевских аналитических агентствах и военных журналах. Российские военные в основном используют эти ежемесячные журналы в качестве форума для обсуждения прошлых операций и планов будущего изменения доктрины, что должно стать источником пристального внимания для американских военных.
Из этой аналитики можно сделать основной вывод. Главный урок российских военных из Сирии — необходимость обеспечить «превосходство управления» в будущих конфликтах. Именно превосходство в управлении—принятие лучших решений быстрее, чем ваши оппоненты—будет ключевым фокусом обучения будущих командиров и главным алгоритмом их действий во все более быстрых и сложных конфликтах. Российские военные считают, что эффективность командования и управления (С2) является ключевым прогнозируемым показателем успеха в современных и будущих операциях. Усилия России по модернизации, лежащие в основе превосходства управления, аналогичны сосредоточению США на сетевом управлении в рамках локальных конфликтов 1990-х годов. Таким образом, российские военные эффективно используют опыт Сирии, чтобы сократить разрыв с западными военными в этой сфере. Определение российскими военными внутреннего процесса «командование и управление» и связанной с ним задачи «управления» отличаются как от американских терминов, так и от сирийских российских дискуссий. Российские военные определяют командование и управление как внутренний процесс, осуществляемый командирами над своими подчиненными в ходе боевых действий. Управление, напротив, представляет собой повторяющийся, циклический процесс, осуществляемый как дружественными, так и противоборствующими силами. Российские аналитики утверждают, что менеджмент состоит из трех одновременных и повторяющих компонентов: командиры, принимающие решение, разведывательные средства, получающие информацию об оперативной обстановке и исполнительные элементы, выполняющие решения. Российская концепция одновременно сходна и отличается от американской концепции «Петля UDA» (наблюдать-ориентироваться-решать-действовать). Объектом этого процесса является все боевое пространство, а не только собственные войска, что делает достижение превосходства сложной задачей управления, в том числе и в рамках моделирования действий противника. Концепция «Петли UDA» также фокусируется на ограничении возможностей противника отвечать разумно, но российскому мнению идея управления состоит из всех трех составляющих. одновременно, а не последовательно, как в «Петле UDA». Российские военные определяют человеческое превосходство как состояние, в котором один боец имеет преимущество в скорости и точности принятия решений, что позволяет ему достичь поставленной боевой цели. Эффективное и быстрое командование и управление — это внутренний процесс, который имеет важное значение. Российские военные уже усвоили несколько уроков, извлеченных из Сирии, и стали более грозной силой с 2015 года. Министерство обороны РФ быстро предприняло военные усилия, чтобы распространить уроки Сирии по всем вооруженным силам. Прежде всего, в рамках приоритета повышения возможностей командования и управления, реализуя в 2020 году идеи, которые теоретически обсуждались еще в 2019 году, а российские учения все больше акцентируют внимание на том, чтобы ставить командиров в неожиданные ситуации, бросать им вызов, формировать умение быстро координировать совместные группы и повышать готовность к быстрой передислокации войск. Российские учения все чаще также отрабатывают конкретные тактические задачи на основе конфликта в Сирии. Они теперь подчеркивают важность интеграции радиоэлектронной борьбы и использование беспилотных летательных аппаратов во всей структуре сил для достижения превосходства в управлении. Российские военные полностью оптимизируют реализацию этих уроков для поддержки целостной концепции будущих экспедиционных операций по образцу Сирии, но для полной реализации этих трансформаций еще требует время. Российские дискуссии об уроках Сирии стремительно развивались с 2015 года до 2020 года, и многие из адаптаций, обсуждаемых в этом докладе, вероятно, были включены в доктрину, включая секретный план национальной обороны России на 2021-2025 годы, который вступил в силу с 1 января 2021 года, в рамках интеграции новой доктрины в подготовку и реадаптацию действующих офицеров и личного состава. Однако на реализацию новых руководящих принципов уйдут годы. Стремление России к повышению инициативности и креативности среди офицеров требует не только фундаментальных изменений в российской командно-управленческой культуре, но и внедрение современных средств связи, управления, увеличения численности российской армии и запасов дорогостоящего высокоточного оружия. Это требует времени и ресурсов, которых у Кремля катастрофически не хватает. Избранная российскими военными адаптация к обучению на основе опыта в Сирии создает несколько уникальных проблем для США и их союзников. США должны учитывать, что их продолжающиеся усилия по модернизации будут противостоять изменяющимся возможностям Вооруженных сил России. Российские военные применили в Сирии несколько возможностей, которые ранее атрофировались из-за недостаточного использования, и применяют свое обучение для разработки новых возможностей. Российскому военному ведомству по-прежнему требуются значительные инвестиции и время для реализации своего опыта, полученного в Сирии. Кремль определяет Сирию не только как весьма успешную — и повторяемую — операцию, а как концепцию оперативного развертывания и новое дополнение к его политическому инструментарию. Кремль уже применяет извлеченные уроки в Сирии в рамках ее участия в Ливии и Нагорном Карабахе, что демонстрирует новую готовность к применению военной силы на национальном уровне. По оценкам американских экспертов, российская военная угроза не ограничивается Европой и не может быть преодолена одними лишь обычными развертываниями, хотя обычные развертывания в Европе остаются значительными инструментами воздействия. Запад не должен недооценивать готовность Кремля развернуть экспедиционные силы, чтобы бросить вызов западным интересам. Для противодействия российским военным необходима глобальная, гибкая силовая позиция. США не должны развертывать свои войска везде, где Кремль мог бы проводить свои экспедиционные операции, но необходимо найти и развивать союзные и партнерские силы для противодействия там российской угрозе. США в первую очередб должны уделять приоритетное внимание борьбе с российскими усилиями по обеспечению превосходства в управлении. При этом США и их союзники не должны копировать эту концепцию, но должны выработать понимание того, что российские военные видят в качестве ключевой боевой задачи для своих офицеров — повышение скорости принятия собственных решений и снижение возможностей своих противников. Командиры США и их союзников должны понимать, как их российские коллеги концептуализируют свои собственные приоритеты, чтобы эффективно противостоять им. Американское и союзное командование должно особенно уделять внимание темам наращивания усилий блокировки и разрушения командования и управления как необходимого, но недостаточного компонента всех боевых операций, и повышению своего внимания в рамках поддержания непрерывности собственного командования и управления как части будущего планирования. Избранная Кремлем оптимизация приоритета нарабатывания реального боевого опыта своего офицерского корпуса, дополненная интенсивной программой учений по дальнейшему распространению подготовки на основе сирийских событий, надо рассматривать как опасный мультипликатор силы по сравнению с досирийскими российскими военными доктринами. Каждый командующий российским военным округом и почти все офицеры выше полкового и бригадного уровня уже имеют опыт боевой работы в Сирии.
Вторым важным уроком Сирии надо полагать, что Вооруженные силы России ставят во главу угла обеспечение возможности завоевания и поддержания «господства в воздухе» в будущих конфликтах и считают, что Россия успешно реализовала эту модель в Сирии. Однако это утверждение основано на ограниченном определении превосходства в воздухе, которое не требует учета возможностей противника в этой сфере. Российские уроки игнорируют различия между Сирией и Европой, которые могут вызвать трудности в борьбе с авиацией НАТО в будущем конфликте. Вместо этого российские военные пытаются устранить этот пробел в потенциале косвенно. Вооруженные силы России считают, что российское развертывание в Сирии продемонстрировало, что авиация становится более важной, чем сухопутные войска. Некоторые авторы утверждают, что это происходит уже сейчас. Бывший командующий ВВС ВС России Петр Дейнекин заявил в сентябре 2019 года, что Сирия доказала, что «господство в воздухе является важнейшим проявлением военной мощи любого государства». 2016 году он также утверждал, что первоначальное российское вмешательство продемонстрировало растущую важность ВКС в современном конфликте, и российские офицеры с опытом командования в Сирии регулярно хвалят эффективность российских ВКС. Российские исследователи Генштаба определяют господство в воздухе как «решающее превосходство военно-воздушных сил одной стороны, позволяющее беспрепятственно проводить воздушные, наземные и морские операции», и утверждают, что «победа в современной войне невозможна без господства в воздухе». Это определение критически фокусируется на способности собственных сил для проведения будущих операций, в отличие от определения ВВС США господства в воздухе как «той степени контроля в воздухе, при которой противоборствующие силы неспособны к эффективному вмешательству в пределах оперативной зоны». Таким образом, Россия не достигла господства в воздухе в Сирии по определению США. ВКС России по-прежнему не имеют опыта ведения воздушных операций против противника, готового нанести удар по российским объектам. На протяжении всей войны в Сирии Соединенные Штаты, при желании, удерживали полное господство при эскалации в Сирии. Российские военные аналитики дополнительно игнорируют тот факт, что Россия не остановила американские авиаудары полностью. Россия предпочла не использовать свои системы ПВО против американских ударов по объектам режима Асада в ответ на химические атаки, а Израиль регулярно наносит удары по иранским целям в Сирии без российского ответа. Из открытых источников неясно, оценивают ли российские аналитики, что Россия могла бы, если бы попыталась, остановить воздушные операции НАТО и Израиля в Сирии. Тем не менее, Кремль добился многих эффектов господства в воздухе благодаря точному анализу степени решимости сил США вовлекаться в этот конфликт без необходимости воздействовать на американские воздушные средства кинетически или электронно. Российская оценка достижения господства в воздухе и предотвращение действий НАТО коренится в российском понятии «рефлексивного контроля». «Рефлексивный контроль» – это термин, принятый в России, для такого формирования действий более сильного противника, чтобы заставить его добровольно выбирать действия, которые наиболее выгодно для российских целей. При этом американские военные аналитики отдают должное ЗРК С-400, системе военно-морской противовоздушной обороны, а также РЭБ как важному средству сдерживания американского господства в воздухе и нивелирования угроз атак на свои базы. Россия успешно использовала системы РЭБ и ПВО малой дальности для защиты от атак беспилотников на авиабазу Хмеймим, но никогда не использовала в бою системы ПВО С-300 или С-400, несмотря на то, что утверждала, что эти российские войска приобрели «боевой опыт». Российские офицеры, вероятно, оценивают сам факт развертывания системы ПВО и авиационных средств как «боевой опыт», несмотря на то, что они не проводили реальные стрельбы и использовали только рефлексивное управление. Российские концепции гибридной войны помогают определить критерии российского успеха в рамках получения господства в воздухе. Кремль изначально определял эти критерии в Сирии как предотвращение предполагаемого повторения событий Ливии, в которой авиаудары НАТО привели к палению режима Каддафи. Все они представляют Сирию как продолжающуюся западную гибридную кампанию, которая, по оценке российских авторов, неизбежно заканчивается тем, что США или НАТО используют обычную военную силу для свержения режима. Российские аналитики, скорее всего, считают, что их ВКС и ПВО предотвратили этот наихудший сценарий. Тот факт, что НАТО, возможно, могло бы уничтожить российские средства ПВО и объекты в Сирии (хотя и не без потерь), но предпочло этого не делать, оценивается российскими военными как успех. Требования к российским воздушным операциям в Сирии будут заметно отличаться в спорном воздушном пространстве или в более сложной обстановке с точки зрения наличия средств ПВО у противника. Российские аналитики заявили в январе 2016 года, что наибольшую угрозу для российской авиации представлял переносные зенитно-ракетные комплексы (ПЗРК), которые якобы поставляли оппозиции американцы, но этот момент был нейтрализован очень быстро за счет использования активной и пассивной защиты самолетов. Российский опыт в Сирии, таким образом, не учитывает факта того, что ВКС России не сталкивались там ни с современной системой ПВО, ни с самолетами противника. Это обстоятельство позволило российским военным эффективно использовать в Сирии весь парк ВКС, в том числе и устаревшие образцы, типа Су-24. Такой вариант, однако, не учитывает сохранения эффективности ВКС в условиях создания реально конкурентной среды.