Турция ведет разработку собственной гибридной ракеты, которая будет задействована в миссии на Луну. Об этом сообщил в воскресенье 28 февраля в интервью Анатолийскому агентству министр промышленности и технологий Турции Мустафа Варанк.
«Мы достигнем Луны посредством запуска уникальной национальной гибридной ракеты. Сегодня мы посещаем объекты компании Delta V («Дельта V» — прим. ТАСС), которая занимается разработкой уникальных технологий гибридных двигателей, являющихся важной составляющей миссии на Луну. Компания была основана в 2016 году и работает над космическими разработками с 2017 года. В рамках миссии на Луну мы ожидаем главным образом разработок двигателей, которые позволят нам осуществить запуски в космос», — подчеркнул министр. В начале февраля президент Турции Р.Т.Эрдоган представил общественности планы по развитию национальной космической программы, она предусматривает отправку в 2023 году ракеты, которая должна будет достигнуть поверхности Луны. По словам турецкого лидера, жесткая посадка на Луне должна быть осуществлена к 100-летию Турецкой Республики, который будет отмечаться в конце 2023 года. В конце мая 2018 года азербайджанское агентство «Тренд» со ссылкой на источник в турецком кабмине сообщило, что Турция после 2023 года планирует запустить собственную программу подготовки астронавтов. На реализацию этого проекта Анкара намерена потратить порядка 6 млрд долларов. Законодательная база для этого была подготовлена еще осенью 2016 года. Это один из наиболее крупных и амбициозных проектов в современной истории Турции. Мы уже сообщали ранее об истинных причинах и реальности всех этих амбициозных планов, но сейчас некоторые эксперты говорят о более приземлены вещах, связанных с этой программой «мирного освоения космоса». Амбициозная новая космическая программа, обнародованная президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом на фоне углубляющегося экономического кризиса, заставила экспертов предположить, что она призвана служить прикрытием для обхода международных правил и приобретения потенциала для разработки баллистических ракет большой дальности. По данным государственного информационного агентства Anadolu, новая программа, которая была введена в комплекте с рекламой 9 февраля, состоит [1] из 10 целей, а ее «основная и самая важная миссия» — первый контакт Турции с Луной в 2023 году. Первым этапом достижения этой цели является жесткая посадка «с помощью национальной гибридной ракеты отечественного производства, которая будет выведена на орбиту в конце 2023 года в рамках международного сотрудничества» Другие цели включают создание космодрома, разработку региональной системы позиционирования и отправку турецкого астронавта в космос. Критики подвергают сомнению решение турецкого правительства потратить огромные суммы денег на космическую программу в то время, когда уже испытывающая трудности экономика страны сильно пострадала от пандемии COVID-19. Тем не менее, заявленная Эрдоганом цель разработки баллистических ракет большой дальности в сочетании с ограничениями на импорт иностранных технологий из-за положений международных соглашений о контроле над вооружениями предполагает, что турецкое правительство, возможно, планирует использовать свою космическую программу в качестве прикрытия для разработки парка военных баллистических ракет. Желание Эрдогана разработать ракеты большой дальности восходит к началу 2012 года, когда президент Совета по научно-техническим исследованиям Турции (TÜBITAK) объявил [2], что тогдашний премьер-министр Эрдоган попросил их начать разработку ракет с дальностью полета 2500 километров. Согласно общепринятой международной классификации, это означало, что Турция заинтересована в разработке баллистических ракет средней дальности (МБРМ), дальность которых составляет от 1000 до 3000 километров. Заместитель главы Управления оборонной промышленности (SSM), высшего органа планирования и закупок оборонной промышленности, подтвердил [3] начало таких разработок в сентябре 2012 года. В ноябре 2015 года сам Эрдоган в телевизионном интервью заявил о своем желании разработать ракеты большей дальности. «В настоящее время мы производим ракеты, но мы не находимся на желаемом уровне в отношении дальности, которая должна быть намного больше. То, что мы … хотим, — это местные, дальнобойные и наступательные [ракеты]. … Если мы будем строить наступательные [ракеты], то мы будем заниматься и обороной. Лучшая защита — это хорошее нападение. Это то, к чему мы должны стремиться: наступление и дальнобойность. В тот момент, когда мы произведем эти [ракеты], мы также будем решать вопрос обороны», — сказал он. В итоге на сегодня Турция располагает только ракетой местного производства Khan (Bora), которая имеет дальность полета 280 километров и несет боеголовку весом 470 килограммов. Эта система дебютировала в эксплуатации в мае 2019 года против цели на севере Ирака [4]. Говорят, что ее система базируется на китайской технологии B-611, которая была приобретена в свое время в рамках обмена на проход полуфабриката советского авианосца «Варяг» через турецкие проливы в КНР. Тогда было объявлено, что платформа будет использоваться как «плавучий развлекательный центр». Тем не менее, он стал [5] первым китайским авианосцем и получил название «Ляонин». Но вопрос не в этом, а в том, что на этом все успехи Турции в ракето-строительстве заканчиваются
Однако нынешние заявления Эрдогана вызывают определенные размышления. По словам С.Эгели [6], эксперта по международной безопасности и бывшего сотрудника SSM, пока нет внятного объяснения того, почему Турция, член НАТО и государство, не обладающее ядерным оружием, проявила интерес к приобретению ракетного потенциала дальнего действия. Турция является участником соглашений о нераспространении и экспортном контроле, включая режим контроля за ракетными технологиями (РКРТ) и Гаагский кодекс поведения (ГКП), которые направлены на сдерживание распространения и применения баллистических ракет. РКРТ вводит ограничения [7] на импорт/экспорт так называемых товаров категории I. К ним относятся баллистические ракеты и беспилотные летательные аппараты с возможностями, превышающими порог дальности полета 300 км/500 кг/полезной нагрузки, а также основные подсистемы, включая ракетные ступени, спускаемые аппараты, ракетные двигатели, системы наведения и механизмы боеголовок. Но в руководящих принципах РКРТ конкретно говорится, что этот режим «не предназначен для того, чтобы препятствовать национальным космическим программам или международному сотрудничеству в таких программах». Эгели говорит, что баллистические ракеты большой дальности обычно ассоциируются с ядерным оружием, поскольку они считаются идеальным средством доставки такого оружия. «Исторические свидетельства в этом отношении неоспоримы: каждое государство, которое приобрело ядерное оружие, также искало источники получения МРБМ. И за одним-двумя исключениями, все страны, претендующие на получение ракет класса МРБМ, нацелились на разработку своего ядерное оружия», — считает Эгели. Но могут ли нынешние усилия Анкары по достижению потенциала МРБМ быть предвестником амбиций в области разработки ядерного оружия для Турции, уже находящейся под ядерным зонтиком НАТО? В статье 2012 [8] года для Фонда Карнеги под названием «Турция и бомба» Синан Ульген утверждал, что «даже перспектива получения ядерного оружия Ираном, скорее всего, подтолкнет Анкару к разработке собственного ядерного оружия». Тем не менее, есть только одно «обстоятельство, при котором такой сценарий приобрел бы определенную степень вероятности», — добавил он, — « … разрыв отношений Турции с Соединенными Штатами в области безопасности». Фактически, последующие годы привели к краху того, что когда-то было названо президентом Бараком Обамой «образцовым партнерством». Сегодня между двумя странами существует заметное количество разногласий. Возможно, наиболее последовательным из них является приобретение Турцией российского ЗРК С-400, что привело к исключению страны из программы совместных ударных истребителей F-35 и введению санкций в соответствии с законом «О противодействии противникам Америки посредством санкций» (CAATSA). Многие эксперты считают, что выбор Эрдоганом системы противоракетной обороны российского производства, несмотря на просчитываемую негативную ответную реакцию со стороны США, был направлен на диверсификацию оборонных возможностей Турции для противодействия возможной угрозе со стороны ее собственных союзников. Всего несколько недель назад министр внутренних дел страны Сулейман Сойлу заявил [9] в телевизионной программе, что США стояли за неудавшейся попыткой переворота в июле 2016 года, чтобы свергнуть Эрдогана. В начале сентября 2019 года Эрдоган сделал неожиданное заявление относительно возможностей ядерного оружия. «У некоторых стран есть ракеты с ядерными боеголовками», — сказал он на собрании своей правящей партии [10]. Но Запад настаивает: «мы не можем их иметь. С этим я не могу согласиться», — добавил он. Некоторые воспринимают [11] слова Эрдогана как риторическое позерство, призванное повысить статус Турции в архитектуре региональной безопасности. Другие считают [12], что турецкие оборонные технологии и их промышленная база далеки от достижения такого потенциала в краткосрочной перспективе. Но все более неустойчивые внешнеполитические решения Эрдогана, которые отошли от традиционного осторожного подхода страны к дипломатии в республиканскую эпоху и его растущее использование военной силы привели экспертов к мысли, что эта возможность не исключена. «Поскольку Турция сейчас находится в открытой конфронтации со своими союзниками по НАТО, сделав ставку и выиграв пари, что она может провести военное вторжение в Сирию и выйти сухим из воды, угроза господина Эрдогана [разработать ядерное оружие] приобретает новый смысл. Если Соединенные Штаты не смогли помешать турецкому лидеру разгромить своих курдских союзников, как они могут помешать ему построить ядерное оружие или последовать за Ираном в сборе технологий для этого?» — говорится в статье New York Times [13] в октябре 2019 года. Ханс Рюле, возглавлявший планирование в министерстве обороны Германии с 1982 по 1988 год, заявил в докладе 2015 [14] года, что «западное разведывательное сообщество в настоящее время в значительной степени соглашается с тем, что Турция работает как над системами ядерного оружия, так и над средствами их доставки». Аналогично, в 2017 году доклад под названием «Ядерной инфраструктуры и распространения рисков Объединенных Арабских Эмиратов, Турции, и Египта» Института науки и международной безопасности в Вашингтоне, который отслеживает программы ядерного распространения, констатировал, что усилия Эрдогана в рамках укрепления личной власти и повышения регионального статуса Турции создает «риски того, что Турция будет добиваться обладания своим ядерным оружием». Главной заботой западных спецслужб в этом контексте является связь между Турцией и Пакистаном. «Нью-Йорк таймс» цитирует доклад британского аналитического центра Международного института стратегических исследований, в котором утверждается, что частные компании в Турции помогали Пакистану тайно разрабатывать ядерное оружие, импортируя материалы из Европы, производя детали центрифуг и отгружая готовую продукцию клиентам. Эрдоган имеет тесные отношения с Исламабадом. У двух стран есть группа по военному диалогу высокого уровня, которая объединяет военных чиновников. По итогам 15-го заседания этой группы в декабре 2020 года индийские новостные издания заявили [15], что официальные лица обсудили сотрудничество в области ракетных и ядерных технологий. Но Турция подписала как Договор о нераспространении ядерного оружия, так и Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. Риск попытки приобрести ядерное оружие в нарушение своих международных обязательств был бы значительным для Эрдогана. Любые санкции разрушат и без того хрупкую экономику Турции и разрушат ее негативную репутацию на Западе. Однако, те же американские эксперты полагают, что как показали последние два года, если Эрдоган будет считать, что бомба или ракеты помогут ему удержать власть, он вполне может пойти на такой риск. Не согласимся. Помимо дефицита денег и научных кадров, есть еще один принципиальный нюанс: любая такая программа в обход Устава НАТО однозначно приведет к блокированию всех программ альянса по ВТС с Турцией, что имеет для Анкары решающее значения с точки зрения поддержания боевого потенциала своей армии.