В начале 2021 года в Иордании вновь накалилась внутриполитическая ситуация, в первую очередь под воздействием растущего социально-экономического кризиса и неуверенности властей в плане быстрого и адекватного реагирования на вызовы пандемии коронавируса. Данное обстоятельство спровоцировало серьезный внутриполитический кризис в стране в начале апреля с.г.
На первом этапе нарастания социально-экономического кризиса в контексте пандемии коронавируса, ситуация более или менее контролировалась властями, а массовое недовольство общества в целом коррелировалось со схожими настроениями во многих других странах региона. Однако в последние месяцы ситуация стала меняться более кардинально, когда общественные настроения вылились в прямое недовольство и критику в адрес короля Абдаллы II в связи с коррупцией, непотизмом и бойкотированием назревших реформ. На политическом поле вновь возникла фигура сводного брата короля 41-летнего бывшего наследного принца Хамзы, который ранее уже пытался безуспешно взять под свой контроль государственное управление. В 2004 году от предлагал королю объединение в единый центр управления под своим началом всех силовых и разведовательных ведомств страны, но тогда получил отказ.
В начале апреля с.г. напряжение достигло пика и вылилось дестабилизацию внутриполитической ситуации, связанную с принцем Хамзы, который в итоге был помещен под домашний арест с формулировкой «под защиту короля». По данным местных экспертов, принц Хамза перешел от прямых угроз королю к неким «активным действиям», работая в тандеме с бывшим министром финансов Басемом Авадаллой, связанным с властями Саудовской Аравии. Авадалла был активным членом правительства в правительстве короля Абдаллы II в 2000-е годы, когда стоял у руля экономических реформ и приватизации государственных предприятий. Впоследствии с 2018 года он напрямую работал в качестве консультанта на королевскую семью Саудовской Аравии. Это подтвердили впоследствии и официальные данные «предварительного расследования», которые указали на то, что принц Хамза был вовлечен в заговор с некими «внешними силами», c целью дестабилизации ситуации и мобилизации социального протеста против государства.
Разумеется, было бы большим преувеличением полагать, что планируя столь серьезную фронду против руководителя страны принц Хамза опирался исключительно на некие внешние силы. В течение многих лет ему удалось найти понимание среди ряда племенных и общинных лидеров, также недовольных отставанием Иордании в экономическом развитии, коррупцией и отсутствием перспектив для развития и молодежи. Однако в итоге эта коалиция оказалась в очевидном меньшинстве, поскольку значительная часть правящего истеблишмента сплотилось в итоге вокруг короля и его команды.
Вспыхнувший конфликт в правящей семье формально был улажен в короткие сроки. Впоследствии принц Хамза буквально «присягнул на верность» и был отчасти реабилитирован королем Абдаллой II. Однако за кажущейся «разрядкой» в остром кризисе скрывается сохраняющаяся нестабильность и хрупкость внутриполитической ситуации, которая продолжит сохраняться в обозримой перспективе.
Главные мотивы сохраняющейся нестабильности и угрозы властям – имеющиеся серьезные социально-экономические вызовы, а также проблема дефицита водных ресурсов, нерешенный вопрос с 3 млн палестинских и сирийских беженцев, составляющих 34% населения и нестабильность по периметру границ Иордании.
Внешнеполитический фактор играет решающую роль в развитии Иордании, которая считается важным стратегическим союзником США в регионе, утратившим в некоторой степени свою значимость в период администрации Д.Трампа, сделавшей основную ставку на Израиль. Сейчас с приходом Джо Байдена и его команды вокруг Иордании возникает новая геополитическая реальность, которая может стать важным подспорьем для укрепления позиций короля Абдаллы II внутри страны. Симптоматично, что 7 апреля состоялся первый телефонный разговор между руководителями двух стран после вступления в должность Джо Байдена, который выразил «твердую поддержку Иордании» и обозначил «важность лидирующей роли короля» для Вашингтона. Однако пока контуры американской стратегии в Иордании не просвечиваются, а главное – элементы финансовой помощи в восстановлении экономики и инфраструктуры страны остаются непонятными.
Между тем, несмотря на преодоление в конце марта второй волны пандемии, ситуация в иорданской экономике не внушает большого оптимизма. Тактические меры в виде роспука правительства либо нового пакета социальной помощи по линии международных финансовых институтов уже работают не так эффективно. Туризм, который в 2019 году приносил в государственный бюджет доходов на сумму 5.8 млрд долларов, что составляет не менее 14% всей иорданской экономики, c 2020 года фактически заморожен. Другой важнейший источник доходов для иорданской экономики – денежные переводы от трудовых мигрантов – составляющие не менее 3.7 млрд долларов в 2018 году, впоследствии упали на 20-30%.
В секторе здравоохранения налицо серьезные проблемы в плане противодействия пандемии. Наблюдается серьезная нехватка медикаментов и оборудования, и особенно аппаратов искусственной вентиляции легких (ИВЛ), что уже привело к гибели шести больных коронавирусом в государственных клиниках. В начале апреля общее число случаев коронавируса в стране достигло 620 тысяч, а в марте показатель смертности стал самым высоким с самого начала пандемии. Темпы стартовавшей в январе вакцинации оставляют желать лучшего – лишь 104 тысячи человек получили сегодня обе дозы вакцины. На этом фоне принятые правительством новые стимулирующие меры по поддержке населения выглядят неубедительными. 31 марта правительство анонсировало новый пакет по сохранению рабочих мест, трудоустройству молодежи, расширению программ финансовой помощи уязвимым семьям с общим бюджетом в 670 млн долларов США.
Ясно, что новые финансовые вливания окажут временный эффект и не способны укрепить экономику и создать прочные механизмы социальной защиты населения. Соответственно, угроза новой политической дестабилизации и массового социального недовольства по-прежнему сохраняется. Многое будет зависеть от политики новой администрации США, которая демонстрирует намерение всецело вернуть Иорданию в орбиту своего политического и возможно финансового влияния.