- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

Американские эксперты о фракционности в политической элите Ирана

Иран находится в худшем экономическом положении за последние 42 года, что потенциально создает угрозу широкомасштабных социальных волнений.  Как полагают американские аналитики. В сегодняшнем Иране  верховный лидер (рахбар) аятолла Али Хаменеи по-прежнему имеет решающее слово по всем внутренним и международным вопросам. Однако, в отличие от аятоллы Хомейни, ему не удается полностью контролировать  все политические фракции в стране. При этом рахбар не отличался большой толерантностью к чужим мнениям.  Например, один из бывших премьер-министров Ирана Мир Хосейн Мусави и экс-спикер парламента Ирана Мехди Кярруби более 12 лет содержались под домашним арестом за неподчинение его желаниям. Бывший двухкратный президент Мохаммад Хатами за то же самое был отстранен от участия в любой политической деятельности. Несмотря на это, фракционность в политической элите Ирана  становится все более интенсивной. Многие нынешние политики и власти все в большей степени  демонстрируют свое нежелание подчиняться всем распоряжениям Хаменеи.  Это привело к появлению в правящем органе двух фракций — так называемых реформистов и лояльных Хаменеи политиков, называющих себя фундаменталистами или консерваторами. В данном случае не вполне согласимся с таким определением: существуют еще так называемые «радикалы», которых причисляют к КСИР, и в данном случае разделение в политической элите Ирана выглядит гораздо более многослойным, чем это представляют себе американские эксперты.   Более того, в рамках своего противостояния с «молодыми волками» из КСИР рахбар был вынужден в большей степени использовать как раз умеренных.  Разница между взглядами и политикой обеих фракций,  заключается лишь в предлагаемых решениях для сохранения статус-кво; ни одна из них не стремится к коренному изменению системы правления. Другими словами, борьба за власть между двумя фракциями заключается в том, чтобы получить больше власти для продвижения своей собственной политики в соответствии со своими собственными интересами, но это две стороны одной медали. Хотя эти различия можно увидеть в некоторых видах внутренней политики, они в основном проявляются в их  заявлениях о внешней политике. Кроме этого, нет никакой разницы между двумя фракциями с точки зрения внутренних репрессий. Во время президентства Мохаммада Хатами, одного из основателей и лидеров фракции реформистов, в Иране было совершено большинство репрессий, включая нападения на студентов и университетских профессоров. В ходе так называемых «серийных убийств [1]» было жестоко убиты более 80 диссидентов, а в 1999 году было совершено нападение силовиков на общежитие Тегеранского университета [2], с одобрения Хатами, в ходе которого студентов сбросили с третьего этажа здания. Несколько человек были убиты, десятки заключены в тюрьму.

Как полагают американские эксперты, что касается внешней политики, то сторонники реформ надеются на налаживание отношений с Западом и открытие дверей для иностранных инвестиций, чтобы улучшить жизнь населения страны и тем самым минимизировать угрозу социальных волнений.  Фундаменталисты, с другой стороны, решительно выступают против любых отношений с Западом. Они считают, что режим может выжить за счет еще больших внутренних репрессий и вмешательства в региональные страны с помощью доверенных лиц Ирана. Они также считают, что приобретение ядерного оружия может укрепить их позиции в регионе и мире. Снова уточним, что  столь примитивный и линейный подход  американских экспертов не отвечает существующим в Иране реалиям. Обе фракции, безусловно, едины в необходимости иметь ядерное оружие, как главную гарантию безопасности режима. И суть их противостояния – это командные посты в экономике и возможность контроля основных финансовых потоков, что в свою очередь гарантирует фракциям их участие во внутриполитической борьбе. Нынешнее правительство президента Хасана Роухани аффилировано с реформистской фракцией и начало переговоры с США в 2015 году, в результате чего был заключен Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД) по ядерной программе ИРИ. Иранская экономика выиграла от этого, и менее чем через два года несколько иностранных компаний вернулись, чтобы инвестировать в экономику страны. Правительство также подписало несколько крупных контрактов на покупку самолетов с Airbus и Boeing для модернизации ветхого парка гражданских авиакомпаний Ирана. Широко распространенная коррупция внутри режима и в обеих фракциях привела к тому, что со всеми этими контрактами огромные суммы попали в карманы аффилированных лиц правящей фракции. Позже выяснилось, что Хосейн Ферейдун, брат президента, получил от таких контрактов несколько миллиардов томанов. Его коррупция [3] стала проблемой для режима, но был достигнут компромисс. Он был приговорен к пяти годам тюрьмы за взяточничество, но, по ряду данных, «ушел под домашний арест» всего через несколько дней после того, как попал в тюрьму. Рахбар Хаменеи в этой связи пытается  создать  баланс сил этих двух фракций, не допуская резкого усиления одной из них. И переговоры Ирана с западными странами в данном контексте надо рассматривать как оптимальный инструмент для этого. Всякий раз, когда это необходимо, он советует правительству Роухани продолжать переговоры, но при этом всегда дистанцирован от их хода, что дает ему свободу маневра на тот случай, если они окажутся не такими плодотворными, как ему хотелось бы.  Эта позиция четко прослеживается на недавних переговорах СВПД в Вене. По словам министра иностранных дел ИРИ Мохаммада Джавада Зарифа и президента Роухани, хотя Хаменеи знал о деталях первоначальных переговоров в 2015 году и соглашение было подписано с его одобрения, когда Дональд Трамп вывел США из соглашения в 2018 году, Хаменеи утверждал, что с самого начала говорил, что Америке нельзя доверять, и не соглашался на переговоры. Действительно, переговоры в Вене стали еще одним примером того же фракционного конфликта, когда реформисты хотели улучшить свои позиции, достигнув соглашения с США до июньских президентских выборов в Иране. Фундаменталисты потенциально одерживают  на этих выборах и в результате делают все возможное, чтобы заблокировать возобновленные переговоры по СВПД до их проведения. Это не совсем так: фундаменталисты не хотят, чтобы в результате этой сделки умеренные получили бы основные рычаги управления иностранными инвестициями в случае снятия санкций. Они более уверенно чувствуют себя в рамках «экономики сопротивления», но готовы влиться и постсанкционную экономику, а для этого им надо победить на выборах.  Когда этот баланс интересов сохранен, то больших противоречий между фракциями не наблюдается. Например, когда с одобрения Хаменеи было подписано 25-летнее соглашение с Китаем, многие иранцы считали, что это соглашение похоже на Туркманчайский договор 1828 года, по которому большая часть Ирана была передана императорской России. Но ни  одна из иранских фракций не выступала против этого соглашения между Ираном и Китаем. Внутри реформистской фракции есть много членов, которые знают о недовольстве народа и неоднократно предупреждали фундаменталистов, что «мы все находимся в одной лодке и будем плавать или тонуть вместе». Последним по времени  это сделал Хамид Реза Джалайпур [4], социолог и профессор Тегеранского университета, связанный с реформистской фракцией, который 16 апреля предупредил об опасности революции в Иране [5]. Однако в контексте «реформистских» и «фундаменталистских» разногласий стоит вспомнить, что во время его пребывания на посту губернатора Нагаде [5] в городе были казнены 59 антирежимных молодых людей, некоторые из которых были несовершеннолетними.  Это прекрасно иллюстрирует тот факт, что большой разницы между фракциями в методах сохранения режима нет. Противоречия, как всегда,  лежат в экономической сфере.