Стратегии заключения сделок
Как указывают авторы доклада, в ходе гражданской войны в Сирии заключение сделок имеет важное значение для выживания и роста повстанческих групп, и YPG/PYD не были исключением. Их первоначальная «сделка» с режимом Асада и тактическое партнерство с США были центральными компонентами для большей части их успеха. Сделки между YPG/PYD и Дамаском проходили в более неформальной и менее заметной форме. Напротив, альянс YPG/PYD с США носил характер открытого тактического партнерства. К категории «другие сделки» относятся отношения между YPG/PYD и арабскими племенными формирования, которые входят в «Силы демократической Сирии» (СДС/SDF), а также с вооруженными группами этнических меньшинств, такими как одна из двух ассирийских формирований Суторо (связанная с Партией сириакского союза)). Наконец, существуют отношения между SDF и арабском населением, особенно в Дейр-эз-Зоре. В этой связи механизмы SDF представляют собой партнерские отношения, которые кооптируют и связывают вновь созданные политические силы и партии (со стороны YPG) и часть арабского населения (включая кланы и племена) с YPG/PYD в альянсе по необходимости или по расчету. Создание SDF позволило YPG/PYD выйти за пределы мажоритарных и миноритарных округов обеих курдских группировок. SDF были и остаются смешанной силой, состоящей (в основном) из арабов, курдов и других представителей меньшинств, контролируемых YPG, что дало им возможность продемонстрировать более «арабское лицо» в удерживаемых ИГ арабских районах Сирии. По мере расширения SDF в такие области, был создан Сирийский демократический совет (SDC), в который были кооптированы ключевые фигуры из основных племен того или иного района. Как правило, «гражданские» органы, такие как SDC, оставались под контролем YPG/ PYD. Тактика YPG/PYD заключалась в том, чтобы обеспечить такое положение дел, чтобы их сделки с Дамаском и США дополняли друг друга, и дали возможность использовать свое партнерство с США для создания SDF в качестве средства расширения своей базы власти. Иными словами, YPG/ PYD признали вероятную долговечность режима Асада в качестве могущественного соседа, никогда полностью не закрывая перед ним дверь. В то же время они максимизировала выгоды от нежелания США участвовать своими сухопутными силами в борьбе с ИГ, чтобы увеличить свою силу для неизбежных переговоров, или даже выяснение отношений с режимом. Как недавно выразился командующий SDF Мазлум Абди: «Однако мы остаемся в постоянном контакте с режимом, потому что живем бок о бок и сталкиваемся с общими проблемами безопасности». Эта двойная стратегия почти провалилась в октябре 2019 года, когда американские войска, выступающие в качестве гарантов против усиления давления России и Дамаска, частично отступили по приказу президента Д.Трампа, который фактически тем самым дал «зеленый свет» турецкой военной операции «Источник мира». Если бы США полностью вывели войска в последующие недели или месяцы, вполне вероятно, что связанные с режимом Асада силы двинулся бы на восток от Евфрата, а затем продвинулись бы на север, чтобы войти в курдские районы Сирии. В дополнение к внутреннему маневрированию внутри администрации США, YPG/PYD была спасены от полного вывода сил США благодаря смещению акцента администрации Трампа с борьбы с ИГ на борьбу с Ираном. К 2019 году этот сдвиг превратил Северо-Восточную Сирию из зоны действий против ИГ в критическую зону с точки зрения недопущения восстановления контроля сирийского режима (путем предотвращения доступа к природным ресурсам, которые могут быть использованы для восстановления Сирии) и в блокировании иранского сухопутного коридора через пограничный переход Ярубия (на границе с Ираком). Этот сдвиг также превратил YPG в своего рода прокси для США. Дополнительные факторы, которые сыграли свою роль, включают американское одобрение заявленных целей PYD по гендерному равенству и инклюзивному местному управлению, а также устойчивую связь между американскими военными и бойцами YPG. В то время как США в начале сирийской кампании никогда не скрывали временного характера их интересов, то со временем Вашингтон, тем не менее, официально поддержал идею какого-то самоуправления или децентрализованного самоуправления для Северо-Восточной Сирии. Несмотря на все это, YPG/PYD пришлось обратиться за поддержкой и защитой пограничного контроля к России и Дамаску сразу после начала операции Анкары «Источник мира» в 2019 году, чтобы предотвратить вторжение турецкой армии и арабских сил глубже в Северо-Восточную Сирию. Их прагматические отношения с режимом Асада позволили сделать это быстро. В то время как YPG/PYD находятся в хороших отношениях с Россией, это нельзя назвать партнерством в смысле отношений, основанных на общих целях. Скорее, Россия стремится воссоединить YPG/PYD с Дамаском, который явно (пока) не готов принять что-либо похожее на более федеральную структуру управления Сирией. SDF были создан еще в 2015 году для решения двух проблем, которые угрожали альянсу между США и YPG в их борьбе с ИГ. Во-первых, Турция, среди прочего, рассматривает YPG как «франшизу» РКК и всегда возражала против того, чтобы США поддерживали эту организацию. Создание SDF, по крайней мере, изменило восприятие США как страны, которая напрямую поддерживает группу, связанную с РКК, которую сам Вашингтон назвал террористической организацией. Таким образом, сложилась такая ситуация, что американские военные самолеты взлетели с той же авиабазы Инджирлик, с которой турецкие истребители атаковали цели РКК на севере Ирака. В то время как степень сотрудничества между SDF и арабским населением (племенные деятели и кланы входят в число их ключевых структур), расположенных вдоль Евфрата, варьируется, материальные интересы и отсутствие/ наличие альтернатив определяют арабское восприятие SDF. Они рассматривают эту структуру как силу, в которой доминируют YPG, поддерживаемые США, и SDC как ее политическое крыло, которое имеет мало фактического влияния на SDF, в которых доминируют YPG, хотя последние формально стали силами обороны переименованной Автономной администрации Северной и Восточной Сирии в 2016 году. При этом помимо этнического, есть еще и лингвистический барьер единения арабов и курдов. Иными словами, по-видимому, существует непрерывный процесс тонкой настройки этой формы правления. Другая часть картины заключается в том, что сирийские арабские племена в Хасеке, Ракке и Дейре-эз-Зоре слишком слабы и разделены, чтобы бросить вызов доминированию YPG над SDF или доминированию PYD над SDC. Они также не получают выгоды от внешнего спонсорства, как SDF получает от США. Ранее существовали мощные структуры политической лояльности, военной мобилизации и социальной сплоченности, но племена сейчас стали менее авторитетными и способными к коллективным действиям. Национальные законы начали конкурировать с обычаями племен, полиция и армия сократили автономию механизмов разрешения племенных споров и актуальность их применения, в то время как национальное управление было централизованным, частично за счет вовлечения в него племенных элит. В результате позиция шейха утратила свой статус и в настоящее время является менее активным фокусом власти, чем это было раньше, хотя племена в последнее время переживают возрождение из-за разрушений военного времени и политического кризиса в некоторых государствах региона. Племена остаются социально, а иногда и политически значимыми, но они больше не являются центральными опорами политической, социальной и военной мощи. Такое положение дел открывает двери для конкуренции за племенную клиентуру, которая наблюдается в настоящее время в на северо-востоке Сирии. Многие племена разделены. Часть племени связаны и с коалицией, и с ИГ. Те, кто находится в Хасеке, разделены между поддержкой режима Асада, Ирана и Турции. Между тем решение США оставить войска для защиты нефтяных месторождений к востоку от Евфрата сработало в пользу племен в Дейр-эз-Зоре, которые отказались позволить Дамаску, Ирану и России войти на их земли. Таким образом, долговечность контроля YPG/PYD над значительной частью Северо-Восточной Сирии зависит от двух временных и хрупких партнерств, оставшихся нетронутыми. Во-первых, контроль сохраняется до тех пор, пока остаются силы США как противовес Асаду, Турции и бригадам ССА/Сирийской национальной армии (СНС), работающие с Анкарой. Во-вторых, он сохраняется до тех пор, пока арабские племена этого района остаются достаточно «лояльными» к YPG/PYD. В этом контексте отношения между YPG/PYD и режимом Асада также служат страховочной сеткой для смягчения удара в случае, если эти партнерские отношения между YPG/PYD, с одной стороны, и США и основными арабскими племенами, с другой стороны, будут разорваны.
Стратегии идентификации
По мнению авторов доклада, идентичность является мощным средством управления и контроля на северо-востоке Сирии и YPG/PYD следовали в этом отношении двойной стратегии. С одной стороны, они стремилась спроецировать современный образ – в частности, на Запад – который основан на инклюзивном местном управлении (как форме зарождающейся демократии), защите меньшинств и гендерном равенстве на основе концепции Оджалана «демократического федерализма». С другой стороны, они стремились укрепить курдскую идентичность и учебные программы РКК во всех районах курдского большинства и меньшинств на северо-востоке Сирии. Подавление курдской идентичности при прежних сирийских режимах, фрагментация политического ландшафта сирийских курдов, конкуренция между взглядами Барзани и Оджалана формировали мозаичный состав курдского ареала и сделали целенаправленные усилия по развитию идентичности необходимыми для тех, кто стремится осуществлять долгосрочный контроль над курдами в Северо-Восточной Сирии. В то же время, в зависимости от того, какая идентичность будет продвигаться, такие усилия могут в конечном итоге привести к таким же разногласиям, как и предыдущие усилия сирийских режимов по подавлению курдской идентичности. Более того, с исторической точки зрения формирование идентичности в такой же степени было процессом (насильственной) централизации управления и расширения государственных услуг и потенциала, что предшествовало и инициировало эти процессы. Есть несколько элементов в более широкой стратегии YPG/PYD по «курдизации» Северной-Восточной Сирии в русле идеологии Оджалана. Борьба за подходящее название для проекта управления YPG/PYD не является тривиальным делом, учитывая разнообразие групп населения в этом районе. Эти многочисленные сдвиги демонстрируют сложность согласования различных направлений идеологии Оджалана. С одной стороны, существует понятие большего «курдизма» (отраженное в термине «автономия»), но, с другой стороны, существует идея расширения прав и возможностей других общин (отраженная в термине «федерация»). На данный момент принудительный контроль YPG/PYD отдает приоритет селективному «курдизму» над инклюзивностью, отчасти потому, что он сохраняет множество центробежных (внутренних) и центростремительных (внешних давлений) сил на северо-востоке Сирии. Еще одним ключевым элементом стратегии развития идентичности YPG/PYD является образование. Они ввели свою собственную курдскую учебную программу взамен государственной арабской и сделала ее обязательной для некурдского населения на северо-востоке Сирии. Они также первоначально закрыли христианские школы в провинции Хасеке, которые отвергли новую программу самоуправления. Такие шаги оказались спорными, учитывая, что такая учебная программа не является ни международно-признанной, ни признанной на национальном уровне. Кроме того, она дает учащимся минимальный уровень изучения арабского языка — около часа в неделю, хотя это государственный язык и язык большинства во многих областях. Результат можно охарактеризовать как «голосование ногами»: большинство, в том числе, и курдских семей, перевезли своих детей в зоны правительственного контроля с традиционной системой образования (то есть в те районы Хасеке и Камышлы, которые остаются под контролем Дамаска). В дополнение, немало семей перевели своих детей в частные учебные заведения. Когда в YPG/PYD осознали, что многие люди выбирают такие альтернативы, она закрыли ряд христианских школ (одна из таких альтернатив) или стремились обеспечить, чтобы они принимали только учащихся-христиан. В конце концов, было достигнуто соглашение о том, что все «церковные» [христианские] школы могут продолжать преподавать государственную учебную программу без вмешательства YPG/PYD в обмен на прием только христианских учащихся. Совсем недавно Управление образования AANES подало иск против ряда школ, которые до сих пор обучают по сирийской государственной учебной программе (на арабском языке), что усиливает дальнейшее нарастание напряженности. В основе усилий по развитию идентичности YPG/ PYD лежит их приверженность взглядам и идеологии А.Оджалана. Это само по себе развилось из подчеркивания курдского национализма в рамках многоэтнического общества, включающего все значимые группы населения. Именно под заголовком «демократический федерализм» и продается проект модернизации управления YPG/PYD. И все же проблема в том, что основной идентичностью, по-видимому, остается курдизм, о чем свидетельствует устойчивый и относительно авторитарный контроль YPG/PYD над Северо-Восточной Сирией. Ключевой вопрос, возможно, скорее, заключается в том, какова эволюционная способность этой системы. В случае гражданской войны предпочтительным является скатывание к полному авторитаризму.
Основные стратегии предоставления услуг
Долгосрочный контроль территории вооруженной группой обычно предполагает предоставление, по крайней мере, некоторых основных услуг, таких как безопасность, правосудие, продукты питания, здравоохранение, водоснабжение и электричество. Это помогает вооруженной группе рассматриваться местным населением в качестве законной власти, представляющей собой жизнеспособную альтернативу правительству де-юре. Даже радикальные экстремистские группировки, такие как ИГ в Сирии/Ираке, «Аль-Каида» или «Хайат Тахрир аш-Шам» и «Хуррас ад-Дин» в Идлибе (Сирия) не являются исключением из этого основного принципа. В ответ сирийский режим и его союзники последовательно бомбят объекты, необходимые для предоставления таких услуг, – пекарни, медицинские центры, водные объекты и тому подобное, – чтобы уничтожить любую законность производства, которое помогает создать альтернативных претендентов на государственность. Районы, удерживаемые YPG/PYD, представляют собой заметное исключение, поскольку они в значительной степени были избавлены от таких бомбардировок. Что касается основных услуг, то, по словам местных жителей, YPG/PYD предоставили их минимум. С другой стороны, YPG/PYD действительно обеспечивали достойный уровень безопасности для растущего числа общин, находящихся под их контролем в Северной и Северно-Восточной Сирии в первые годы конфликта (примерно в 2011-2014 годах). Поскольку военная защита является дефицитным товаром во время гражданской войны, многие из населения этого района высоко ценили ее. Тем не менее, заметное внутреннее подавление альтернативных политических взглядов оказало отрицательное влияние на восприятие YPG/PYD. Когда серьезная экспансия YPG/PYD началась после битвы при Кобани, безопасность, которую они обеспечивали, стала скорее смешанным понятием. Неудивительно, что водоснабжение, электроснабжение и здравоохранение значительно ухудшились с 2011 года из-за ограничений военного времени, отсутствия административных и технических знаний и скромных ресурсов. Приносящая прямой доход деятельность также находится в дефиците, несмотря на обилие богатых сельскохозяйственных угодий и природных ресурсов (например, нефти). Высокий уровень бедности является обычным явлением, и возможности для трудоустройства в основном сосредоточены на администрации PYD и вербовки в ряды YPG. Зарплаты, как правило, низкие, и требуется лояльность к партии. Такое отсутствие альтернатив также означает, что заявленная поддержка YPG/PYD вряд ли будет долгой. Несмотря на то, что PYD была новичком в квази-государственном строительстве, ей удалось сохранить довольно сложную, частично унаследованную от сирийского государства, систему управления, которая осуществляет повседневное администрирование. В настоящее время называемая «Автономная администрация в Северной и Восточной Сирии» (AANES) претерпела различные функциональные изменения, которые, по крайней мере, демонстрируют усилия по обеспечению базового управления и администрации во время войны и быстрых перемен. Мнения о том, насколько инклюзивна AANES, значительно расходятся. Эффективность любой администрации на самом деле заключается в том, как она работает, и как она принимает решения и распределяет (помощь) и ресурсы. В целом, усилия по предоставлению услуг YPG/PYD работают в условиях серьезных ограничений. Некоторые из них находятся вне их контроля, например, они в значительной степени отрезаны от национальных электросетей и нормальной торговли (исключая контрабанду и бартер), медицинские центры были переполнены ранеными, сельскохозяйственные угодья не обрабатывались из-за перемещения и общей деградации в неформальную военную экономику. Но YPG/PYD сами внесли свой вклад в другие ограничения. Например, их риторика, освещение в СМИ и поведение на поле боя усилили подозрения Анкары в отношении YPG/PYD, что привело к закрытию пунктов пограничного контроля с большим экономическим эффектом (торговля). Внутренние репрессии и отсутствие прозрачности в отношении распределения доходов от нефти, налогов, торговли и других доходов также препятствуют усилиям по предоставлению услуг.
Подведение итогов: стратегии YPG/PYD во время войны
Авторы доклада изучив комплекс мер по обеспечению соблюдения, заключения сделок, идентификации и базовым услугам в рамках стратегии, которую YPG/PYD проводит с 2011 года, обращаются к факторам, влияющим на управление повстанческими группами. Проще говоря, YPG/PYD построили свой нынешний территориальный контроль через сделки, внешние по отношению к курдскому населению Сирии. YPG/PYD стремятся создать автономный район с помощью структуры федерального типа, но населенные курдами районы Сирии слишком рассредоточены и слишком перемешаны, чтобы позволить создать курдскую густонаселенную федеральную единицу. В зависимости от местоположения и плотности курдского населения, скорее всего, в лучшем случае они могут сформировать несколько различных федеральных единиц. Поскольку это не является целью YPG/PYD, их решение проблемы заключается в увеличении территорий, находящихся под прямым контролем YPG/PYD. Тем не менее, это создает новую проблему в том смысле, что это также приводит к появлению новых избирателей, таких как арабы, ассирийцы, туркоманы и более мелкие группы меньшинств, которые хотят иметь право голоса в вопросе о том, как управляются такие территории. Нежелание YPG/PYD делиться властью с Курдским национальным советом указывает на то, что сдвиг в сторону большей демократичности вряд ли произойдет. Компромисс на северо-востоке Сирии будет особенно трудно реализовать без параллельного прогресса по курдскому вопросу в Турции, учитывая, как РКК связывает два театра военных действий. В результате, YPG/PYD, вероятно, в ближайшем будущем будут по-прежнему полагаться на сочетание стратегий принуждения и сотрудничества. На десятом году конфликта вызовы правлению YPG/PYD выглядят иначе, чем в середине 2012 года. Им успешно удалось утвердиться в качестве доминирующей в сирийском курдском ополчении политической партии в курдских районах Северо-Восточной Сирии в период с 2012 по 2015 год, впоследствии они распространила свое господство на большую часть населенными арабами северные и восточные районы страны. Их главная задача сегодня заключается в том, как сохранить свое доминирующее положение, которое ненадежно опирается на поддержку США, чтобы избежать еще одного турецкого вторжения, а также способность обеспечить достаточную арабскую кооптацию, чтобы предотвратить более серьезные усилия режима Асада и его союзников по проникновению в районы Дейр-эз-Зора и Ракки. Ключевые элементы уравнения, которые будут – положительно или отрицательно – влиять на характер и качество будущего управления YPG/PYD, а именно: а) его отношения с РКК; б) внутрикурдские переговоры; в) долгосрочные присутствие США на северо-востоке Сирии; и г) их отношения с арабами / арабскими племенами в Северо-Восточной Сирии.
Будущее отношений YPG/PYD с РКК
Как стало ясно из предыдущего анализа авторов доклада, существуют прочные связи между YPG/PYD и РКК на уровне идеологии, руководства и рядовых членов. Например, Алдар Селиль и Мазлум Абди, которые занимают видные роли в PYD и SDF соответственно, все еще являются членами руководства РКК в Кандиле. Причем действуют они в этих группах под разными именами. Настоящее имя Алдара Селиля — Фахим Валид Селиль, а настоящее имя Мазлума Абди — Мустафа Абди. Кроме того, общеизвестно, что целые контингенты несирийских курдских боевиков РКК присутствуют на северо-востоке Сирии и они часто имеют огромное влияние. Сети РКК, ее средства и сторонники были основным компонентом роста влияния YPG/PYD в Сирии. Сегодня эти отношения становятся все более противоречивыми, поскольку многие жители Северо-Восточной Сирии считают их иностранным навязыванием и риском вмешательства со стороны США и Турции. В результате усиливается давление на YPG/PYD с целью разорвать эти связи. Внутри в самой YPG/PYD/PKK, по-видимому, есть два направления. Одно, возглавляемое Мазлумом Абди, похоже, готов изучить варианты создания большей дистанции от РКК, если выгоды от этого будут более весомыми, чем неизбежная потеря боевой силы и контроля. Другая группа, возглавляемая Джемилем Байиком, стремится поддерживать нынешние отношения YPG/PYD с РКК, чтобы сохранить возможность сдерживать Турцию и использовать ее в качестве рычага в переговорах с США и сирийским режимом. На первый взгляд, отношения с РКК стали обузой, главным образом потому, что возможно новое турецкое наступление, которому SDF явно не в состоянии противостоять; и которое и Москва, и Вашингтон неоднократно поощряли. Более того, если SDF/SDC серьезно относятся к своей концепции «демократического федерализма», то РКК препятствует демократическому переустройству системы. Кроме того, в то время как несирийские боевики РКК могут уйти из Сирии, неясно, как можно разорвать нематериальное измерение отношений (идеология, идентичность). Несмотря на то, что Мазлум Абди сигнализировал о своей готовности вести переговоры с Турцией несколько раз, ясно, что Анкара в этом не заинтересована. Если Анкара продолжит рассматривать YPG как «франшизу» РКК даже после того, как несирийские силы РКК покинут Сирию, значительная выгода от такого шага для YPG/PYD будет потеряна. Таким образом, вопрос о выводе РКК из Сирии тесно связан с перспективами какой-то сделки с Турцией, которая в настоящее время маловероятна, поскольку ее наступательные действия против РКК в Ираке усиливаются на фоне эксплуатации Эрдоганом внутренней националистической повестки дня. В настоящее время США стремятся решить эту дилемму с помощью внутрикурдских переговоров, но Курдский национальный совет (КНС/КNC) имеет такое же требование о выводе РКК, как и Турция. В то время как КNC может повысить легитимность YPG/PYD, он мало влияет на политику Турции. Короче говоря, внутрикурдские переговоры, вывод сил РКК и сделка с Турцией, скорее всего, смогут прогрессировать только в связке, что на сегодня маловероятно. Межсирийские переговоры о курдском единстве. Соглашение между YPG/PYD и КNC о какой-либо форме совместного управления северо-востоком Сирии будет иметь ограниченную местную легитимность (в основном среди курдов и некоторых ассирийских групп), на фоне восприятия Турцией угрозы YPG/ PYD как «франшизы» РКК. Основным недостатком этого подхода является то, что он не включает арабское население северо-востока, которое составляет большинство, хотя США рассматривают такую корректировку в качестве следующего шага. Даже переговоры о сильном внутрикурдскоем соглашении, которое действительно может быть реализовано, до сих пор не доказало свою эффективность. Есть по крайней мере три основных вопроса, которые до сих пор не удалось решить: а) реализация функциональной формулы разделения власти для управления, б) согласование функциональных, но совместно управляемых военных структур (включая, например, военное командование) и в) будущее отношений YPG/PYD с РКК и режимом Асада. Учитывая, что доминирование YPG/PYD на северо-востоке Сирии поставил их в довольно удобное положение, именно Масуд Барзани (тогдашний президент Иракского Курдистана) возглавил переговорные усилия по изучению формул разделения власти. Три отдельных пакта, которые YPG/PYD и КNC заключили на сегодняшний день – соглашение 2012 года «Эрбиль-1», соглашение 2013 года «Эрбиль-2» (возобновленная заявка на реализацию «Эрбиль-1») и соглашение 2014 года «Дохук» – были достаточно успешными в снижении враждебных кампаний в средствах массовой информации и случайных столкновений между курдскими группировками – но они застопорились в рамках отсутствия компромисса по решению вышеперечисленных проблем. К тому же, поскольку Анкара была движущей силой демонтажа проекта YPG/PYD в Рожаве посредством своих нескольких военных вторжений, а также учитывая существующие связи между Турцией и ДПК, YPG/PYD также опасаются усиления турецкого влияния через клан Барзани. В свою очередь, КNC и ДПК рассматривают связи YPG/PYD с РКК как проблематичные и требуют разрыва таких связей. Наконец, РКК регулярно блокирует или накладывает вето на переговоры YPG/PYD с КNC. ДПК, похоже, отказалась от этих переговоров о единстве после нескольких попыток объединить сирийские курдские партии. Другими словами, позитивное урегулирование разногласий между сирийскими курдами требует более широкого геополитического соглашения, которое также приведет Турцию и ДПК к столу переговоров в той или иной форме и которое учитывает некоторые интересы РКК, чтобы она не выступала в качестве спойлера. Один пункт из соглашения «Эрбиль-1» в основном состоялся. YPG/ PYD не использовали контролируемую территорию Сирии в качестве стартовой площадки для прямых нападений на Турцию, несмотря на заявления Анкары об обратном (скорее, РКК использует Северо-Восточную Сирию в качестве источника средств и вербовки). Однако это не помешало Турции начать военную операцию в 2019 году, которая не только установила контроль над полосой вдоль турецко-сирийской границы, включая арабский город Тель-Абьяд и арабский/курдский город Рас-аль-Айн, но также вынудила YPG отойти от границы (хотя силы курдские службы безопасности оставались активными). Вторжение Анкары еще раз продемонстрировало, что у YPG/SDF нет никакой надежды остановить турецких военных и лояльные ей сирийские формирования самостоятельно без поддержки США. Поэтому неудивительно, что Мазлум Абди выступил с инициативой объединения сирийских курдов вскоре после турецкого наступления. Под таким давлением некоторые спекулировали на том, что YPG/PYD, возможно, будут более склонны идти на необходимые компромиссы, которые они не хотела рассматривать в ходе предыдущих неофициальных переговоров в Париже и Гааге. В ноябре 2019 и с апреля 2020 года командующий SDF Мазлум Абди и представитель КNC Мухаммед Исмаил несколько раз встречались в отеле недалеко от Хасеке в Тель-Байдаре под эгидой представителя США (у США есть военная база рядом с плотиной Хасеке). Но соглашения не состоялось в силу заметных различий в позициях сторон. При этом из переговоров были исключены представители арабского население, населяющее большую часть долины реки Евфрат и части Северной Сирии, такие как Тель-Абьяд и Румейлан. Например, вожди племен из племени Баггара и Огейдат выразил разочарование тем, что их исключили из «переговоров о курдском единстве», хотя только эти две племенные конфедерации охватывают примерно 90% провинции Дейр-эз-Зор. Некоторые шейхи племен в Ракке и провинции Хасеке высказали такое же возражение, хотя эти районы более смешанные по населению. Сегодня Северо-Восточная Сирия представляет собой лоскутное одеяло вооруженных сил в дополнение к силам YPG/SDF. В то время как американское присутствие доминирует, особенно в восточной части вблизи иракской границы на нефтяных месторождениях Румейлан и Дейр-эз-Зор, российские военные, как и турецкие растянуты вдоль части сирийско-турецкой границы. Похоже, что в аэропорту Камышлы даже отмечено незначительное иранское присутствие. Режим Асада по-прежнему присутствует в Камышлы, Хасеке и в аэропорту Камышлы, а также вернулся на ряде участков границы в других местах, а его спецслужбы никогда не покидали большую часть северо-востока, но работают подпольно. Дамаск, иранцы и ячейки ИГ пытаются проникнуть в восточную часть Дейр-эз-Зора, где отношения между SDF и арабскими жителями напряжены. Все это произошло на фоне вывода части американского контингента, хотя он все еще действует в Сирии сегодня в поддержку курдов, главным образом для того, чтобы лишить российские и сирийские войска дальнейших территориальных завоеваний и предотвратить логистику иранских сухопутных маршрутов. Падение способности YPG и SDF контролировать свою северную границу с Турцией и защищать курдское население соседних с ней общин (например, в Деберсии), побуждает силы, поддерживающие режим Асада, активизировать свои усилия по завоеванию арабских племен к востоку от Евфрата, и отвлекать курдов от работы с арабскими племенами в Сирии. Это отчасти объясняет, почему до недавнего времени США оказывали сильное давление на YPG/PYD и КNC с целью достижения соглашения на проходивших ранее внутрисирийских курдских переговорах. По мнению Вашингтона, такое соглашение могло бы стабилизировать ситуацию тремя способами: а) путем создания более открытого сирийской курдской площадки как трамплин к большей интеграции с арабами и меньшинствами; б) смещение акцента YPG/PYD от РКК к более умеренной сирийской курдской оппозиции и с) за счет уменьшения риска нового турецкого наступления добиться прекращения отношений между РКК и YPG/PYD.