В Израиле набирает силу кампания по досрочным выборам в кнесет 18-го созыва, объявленным после того, как в конце октября с.г. новоизбранный лидер правящей партии Кадима, глава МИДа Ципи Ливни объявила о невозможности создания новой правящей коалиции. Предварительные этапы этой кампании уже позади: в ноябре состоялись выборы в местные органы власти, которые, по большинству мнений, стали своего рода введением в парламентские выборы; в декабре большинство партий методом праймериз или прямых назначений сформировали свои избирательные списки. И сейчас, похоже, начнется главное — собственно борьба за израильского избирателя, который 10 февраля и должен будет определить, какие партии и в каком составе пройдут в кнесет, как будет выглядеть новое правительство, и главное ??— кто его возглавит.
Политический передел
Этот последний и наиболее интригующий вопрос связан сегодня не только и не столько с тем, сколько мандатов получит та или иная партия, сколько с совокупным потенциалом «широких лагерей». А именно, «левого» и «правонационального», по-разному относящихся к главному вопросу израильской политики — путям разрешения арабо-израильского конфликта (соответственно, сторонников концепции «мир в обмен на территории» и «мир в обмен на мир»).
К первому можно отнести ранее центристскую, но сегодня сильно «полевевшую» правящую партию Кадима, левоцентристскую партию Труда (Авода), а также леворадикальный блок Мерец и другие ультралевые списки. Там же находятся партия «зеленых» и другие социальные и «секторально-тематические» движения, стремящиеся заменить партию пенсионеров ГИЛь (которая удивила всех на прошлых выборах, но сегодня пока не проходит электоральный барьер) в нише протестного голосования.
В правой части местного партийно-политического спектра сегодня находятся фаворит нынешней парламентской гонки — правоцентристский Ликуд, две умеренно-правые «секторальные» (правда, с претензиями на общенациональный статус) партии — «русский» «Наш дом — Израиль» (НДИ) и партия сефардов-традиционалистов ШАС, а также весьма сложный и еще не до конца сформировавшийся конгломерат правых, праворадикальных и религиозно-сионистских движений.
Опустевшую пока нишу «партии центра» пытаются занять отколовшаяся от Аводы группировка «Сильный Израиль» Эфраима Снэ и «русская социальная» партия «Обновленный Израиль» (бывшая «Алия») Михаила Нудельмана. Впрочем, обе эти партии, которые хотя и пытаются по обычаю всех партий центра вынести темы арабо-израильского противостояния «за скобки» своей платформы и «подобрать» часть гражданско- или социально-протестных голосов, демонстрируют умеренный, но ощутимый, акцент в, соответственно, «левую» и «правую» сторону, не имеют, судя опросам, шансов самостоятельно пройти в следующий кнесет. (Оказавшийся примерно в том же положении третий соискатель центристской ниши — движение «умеренно-левых» религиозных сионистов Меймад поспешило присоединиться к списку партии «зеленых».)
Вне «сионистского консенсуса» находятся еще два формально примыкающих, соответственно, к левому и правому лагерям «блока» — партии израильских арабов (коммунистическая партия «Хадаш», движение «палестинского национализма» БАЛАД и исламистский список РААМ-ТАЛ) и ашкеназские ультрарелигиозные движения «Агудат Исраэль» и «Дегель ха-Тора». (Последние два долгие годы ходили на выборы единым списком, но на этот раз, из-за обострившихся разногласий между духовными и политическими лидерами соответственно хасидского и «литовского» направлений ультраортодоксального иудаизма, намерены попытать счастья врозь).
При том что опросные агентства практически еженедельно фиксируют колебания (иногда весьма значительные) электоральной поддержки тех или иных списков, сегодня, на взлете избирательной кампании, большинство избирателей на «уровне макро» (т.е. между левой и правой частью политического спектра) уже практически сделали свой выбор. Судя по всему, эти колебания означают перераспределение голосов не столько между левой и правой частью политического спектра, сколько между партиями внутри «больших» левого и правого лагерей. Подобная ситуация характерна для «нормального» состояния израильской политической системы, которая, похоже, стала приходить в себя после происшедшего три с лишним года тому назад «большого политического взрыва».
Его «авторами» стали многолетний лидер партии «Авода» (и нынешний президент Израиля) Шимон Перес, который в тот момент проиграл праймериз кандидату «новых левых» Амиру Перецу, и тогдашний премьер-министр страны Ариэль Шарон, который тогда же из правого «ястреба» вдруг стал почти «голубем мира», тут же превратившись в объект жесткой критики со стороны правого фланга своей партии «Ликуд». Осенью 2005 г. оба политика вместе со своими сторонниками покинули свои партии с тем, чтобы на базе «умеренные флангов» Ликуда и Аводы построить новую правящую партию — Кадиму, наделив ее той почти безраздельной полнотой власти, которой до «электорального переворота» 1977 г. и последующей либерализации пользовалась предшественница Аводы — умеренно-социалистическая МАПАЙ.
Для реализации этой цели Шарон, выдвинув в качестве платформы партии идею «одностороннего отделения от палестинских арабов», которая, будучи фактически вариантом спасения провалившейся к тому времени идеи «мирного процесса», подавалась общественности в качестве альтернативы и концепции «мир в обмен на мир» правых и формуле «мир в обмен на территории» левых, намеревался собрать под крышей Кадимы максимально большую часть «умеренного» электората и тем самым решительно перекроить политическую карту страны.
Эту задачу наследники тяжело заболевшего вскоре после этих событий Шарона сумели выполнить лишь частично — инфляция влияния партии началась буквально после формально победных для нее выборов-2006. Причиной стало выхолащивание идеи «одностороннего размежевания», что заставило озабоченных заполнением идеологического вакуума лидеров партии делать выбор между традиционными концепциями «лагеря мира» и «правонационального лагеря». Приоритет был отдан идеям продвижения «ословского процесса» — в «новой упаковке» из идей так называемых женевской и саудовской инициатив, что резко сдвинуло Кадиму влево от центра, а коррупционные скандалы и кризис руководства поставили под вопрос и перспективы ее статуса как партии власти.
В итоге, как показывают опросы последних двух лет, лишь примерно треть избирателей, отдавших свои голоса Кадиме в 2006 г., готовы проголосовать за нее вновь. Причем основу сохранившегося у Кадимы электората, насколько можно судить, составили бывшие избиратели исчезнувшей в 2006 г. лево-центристской «антирелигиозно-рыночной» партии «Шинуй». Что же касается бывших избирателей «умеренного» крыла право-центристского Ликуда, приведенных в Кадиму Ариэлем Шароном, то они, согласно недавнему анализу агентства «Маагр мохот», в большинстве своем либо «вернулись» в Ликуд, либо заняли выжидательную позицию. Причем попытки левых СМИ представить избирательный список Ликуда как «ультраправый» и тем самым отвратить от партии сторонников умеренных взглядов, пока мало повлияли на этот расклад. Правда, в последние месяцы Кадима сумела частично возместить эти потери за счет избирателей партии Труда (Авода) (Обе сегодня борются примерно за одну и ту же категорию избирателей — левонастроенных представителей ашкеназского среднего класса из благополучных городов и поселков центра страны.) Тем самым именно Кадима стала сегодня ведущей силой левого лагеря и главным конкурентом Ликуда, играющего ту же роль в правом лагере.
Что можно продать избирателю
Если верно то, что ненадолго «взбаламученная» «большим взрывом» политическая система страны возвращается к «двухпартийной» (а точнее, «двухблоковой») модели — а так оно скорее всего и есть, — то перевес «правого» и «левого» лагеря в этой ситуации зависит от примерно пяти–шести плавающих мандатов, которые мигрируют не «внутри», как подавляющее большинство голосов избирателей, а «между» этими лагерями. Именно на эти 5-6 мандатов сегодня совокупный потенциал левых партий отстает от потенциала движений право-национального лагеря.
Радикально изменить ситуацию, которая стабильно сохраняется на протяжении нескольких недель, могут только две группы, существенная часть из которых пока «сидит на заборе». Речь идет о той части уже упомянутых бывших избирателей-«шаронистов», которые пока еще не вернулись «домой» в Ликуд, но и не намерены вновь голосовать за Кадиму. Главный расчет левых партий, рассчитывающих на эти голоса, строится на том, что значительную часть этих «сидящих на заборе» шаронистов составляют бывшие члены «социального лобби» Ликуда, в массе своей сефарды (евреи — выходцы из стран Востока и их потомки), которые должны быть разочарованы резким снижением политических акций «главного сефарда» и неформального лидера «центристского лагеря» в Ликуде Сильвана Шалома. Однако эти надежды сильно поблекли после очевидной неудачи на праймериз в Кадиме лагеря его этнополитического «визави» Шауля Мофаза. Так что в выигрыше от ситуации могут оказаться не Ликуд и не Кадима, а ШАС и, не исключено, НДИ, который всерьез рассчитывает на эти голоса. (Символом этих претензий стало присоединение к списку НДИ очаровательной Орли Леви — дочери некогда главной политической «звезды» так называемого второго (сефардского) Израиля, экс-министра иностранных дел Давида Леви.) Обе партии, согласно опросам конца недели, действительно увеличили свой потенциал на мандат каждая, а с ними и совокупный потенциал «правого» лагеря.
Другая группа, имеющая силу для перелома ситуации, состоит из социально ориентированной части русскоязычных израильтян, в массе своей из «бесхозного» пока «наследства» исчезнувшей в 2003 г. «русской» центристской партии «Исраэль ба-алия». Потенциал этих «активно неопределившихся» (т. е. тех, кто еще не решил, за кого будет голосовать, но вероятнее всего пойдет на выборы) репатриантов из СНГ и Балтии, по нашим оценкам, составляет не менее шести мандатов. Именно они остаются последней надеждой Кадимы и левого лагеря в целом. Но тут-то возникает главная проблема, связанная с основной темой нынешних выборов — внешняя политика и национальная безопасность. Соответствующие платформы левых партий — сочетание уже явно исчерпанных, по мнению многих, идей «Осло» и «одностороннего размежевания», на «русской улице» рынка практически не имеют.
Другая тема — выработка адекватной политики для купирования возможных социальных издержек влияния мирового финансово-экономического кризиса — выглядит более перспективной для атак на лидера Ликуда Биньямина Нетаниягу как на инициатора (в его бытность министром финансов в правительстве Шарона 2003-2005 гг.) программ решительной либерализации израильской экономики, а также на либералов-рыночников из других правых партий. Но она же может быть и палкой о двух концах для лидеров той же Кадимы, которые в качестве министров от правящей партии на протяжении трех лет считали разработанные Нетаниягу принципы вполне приемлемыми. (И, кстати, то же, слегка фрондируя против «свинского капитализма», делали все эти годы главные коалиционные партнеры сначала Ликуда, а потом Кадимы — лидеры партии Труда.)
Остается «религиозный диктат» — «беспроигрышная», как непоколебимо уверены многие левые (и не только) политики, для работы с «русскими» тема. Действительно, опросы разных лет свидетельствуют о том, что вопросы взаимоотношения «религии и государства», включая решение проблемы нерелигиозных гражданских браков, пользуется неизменной поддержкой существенной части выходцев из бывшего СССР. Это постоянно вызывает искушение у партий, рассчитывающих получить на выборах голоса выходцев из СССР и постсоветских стран, оставить в стороне неудобную для них внешнеполитическую, социальную и гражданскую тематику и говорить по-русски исключительно о борьбе с «религиозным засильем».
Прецеденты действительно имеются. Так, примерно такой ход принес в 1999 г. успех Эхуду Бараку на прямых выборах премьер-министра, причем львиная доля этого успеха была получена именно благодаря поддержке выходцев из бывшего СССР. Что-то подобное, хотя и в намного меньших масштабах, повторилось и на следующих выборах 2003 г.: агрессивная антиклерикальная пропаганда левоцентристской партии «Шинуй» (за которую предпочли голосовать многие «баракисты») тогда принесла ей 15 мандатов, включая 4 в «русском» секторе, отвоеванных в основном у недавнего фаворита «русской улицы» — партии «Исраэль ба-алия». Наконец, и в ходе недавней муниципальной кампании во многих смешанных по составу жителей израильских городах «русские» были де-факто втянуты в местные политические конфликты на стороне «светских» политиков против их «религиозных» соперников.
В свете этих фактов возникает ощущение, что левым политикам достаточно лишь совершить «незаметное» смещение акцентов, переведя такие темы, как (якобы) отсутствие возможности заключения альтернативных браков, из категории непростых, но существенно менее политизированных гражданских вопросов на привычные рельсы светско-религиозного противостояния. Если помогающие сегодня Ливни политтехнологи шароновского «форума фермы» и кампейнеры других левых партий захотят инвестировать средства в эту тему, то главным объектом этих усилий, понятно, станут именно русскоязычные израильтяне с их устоявшейся в обществе «радикально-антирелигиозной» репутацией. Но так ли все обстоит на самом деле?
Все, разумеется, намного сложнее. Абсолютное большинство русскоязычных израильтян «в спокойном состоянии» весьма далеки от распространенного в обществе стереотипа «агрессивных антиклерикалов». Факт, что прибытие в страну почти миллиона в массе своей светских «русских» евреев, составивших примерно 17% еврейского населения и, вне всякого сомнения, оказавших сильнейшее влияние на израильскую экономику, политику, общественные стандарты и культуру — как элитарную так и массовую, — почти никак не повлияло, несмотря на все усилия заинтересованных лиц втянуть их в свои «разборки», на базовые принципы светско-религиозного статус-кво. С другой стороны, также является фактом, что «русских» время от времени все же удается «раскрутить» на всплески антиклерикальных эмоций, позволяющих заинтересованным политикам (заметим, не только левым) собирать немалый электоральный урожай. Как же понимать такое противоречие?
Объяснение, на наш взгляд, таково: антирелигиозная тема для «русских» бывает иногда действительно важна, но не сама по себе, а как внешне легитимизированная (т.е. «разрешенная» и даже поощряемая истеблишментом) форма реализации специфических общинных интересов. Во всех случаях антиклерикальная тематика навязывается общине «со стороны», при этом реакция русскоязычных израильтян на этот «политический раздражитель» от раза к разу становится все более умеренной, оставляя все меньше шансов (понятно, если не случается чего-либо очень уж драматического) следующим соискателям данного ресурса. Например, если обратиться к итогам выборов 2006 г., то, судя по результатам проведенных Тель-Авивским ИСПИ в тот день «голосования на выходе» и телефонных опросов, тема светско-религиозного противостояния заняла одно из последних мест в иерархии мотивов голосования респондентов за ту или иную партию.
Нынешняя ситуация не слишком отличается от той, которая заставила русскоязычных израильтян поддержать — или не поддержать — те или иные группировки в марте 2006 г. Опрос института «Мутагим», проведенный в сентябре 2008 г., показал, что проблема статуса религиозных общин государства для этой группы по-прежнему, что называется, non-issue. Она оказалась на восьмом месте после проблем, связанных с Ираном, Сирией и палестинским террором, после социально-экономической проблематики, улучшения качества образования и предотвращения преступности. Лишь 2,5% потенциальных избирателей считают тему взаимоотношений государства и религии и связанные с нею сюжеты, включая проблему гражданских браков (решение которой явно важно репатриантам на символическом и намного меньше на личном уровне), своим первым или вторым политическим приоритетом. В пересчете на электоральный потенциал, это составляет примерно полмандата, т. е. примерно то, что община дала в 2006 г. «абсцессивно-антиклерикальным» партиям «Хец» и «Шинуй» (за них тогда проголосовали около 15 тыс. избирателей, включая примерно 10 тыс. русскоязычных). Большего данная тема «в чистом виде», по крайней мере на «русской улице», сегодня, похоже, не стоит.
Так что главными в проходящей избирательной кампании, по всем признакам, будут иные сюжеты.