Аналитики американского агентства «Стратфор» делают вывод о том, что гражданская война в Сирии подходит к концу, но ее политические проблемы приобретают характер перетягивания каната между реформистами, которые хотят дальнейшей интеграции в международное сообщество, и сторонниками жесткой линии, которые хотят сохранить строгий контроль над экономикой и политической системой страны. И Россия — важнейший военный союзник Дамаска, чье вмешательство переломило ход событий на поле боя, — окажется в центре этой борьбы, вынуждая Москву все чаще играть роль посредника, пытаясь положить конец, казалось бы, бесконечным циклам насилия в Сирии, и при этом стараясь не ставить под угрозу свои позиции влияния в стране. Гражданская война в Сирии обернулась в пользу президента Башара Асада с 2014-2015 годов, когда крах его режима казался реальным сценарием после того, как антиасадовские силы захватили такие крупные города, как Алеппо, Дераа и даже пригороды Дамаска. В настоящее время, когда под контролем правительства находятся все крупные города Сирии, а повстанцы вытеснены в районы вдоль северной границы с Турцией, режим Асада, похоже, готов выйти из войны бесспорным победителем. Дамаск, похоже, даже одержал верх в битве за южный город Дераа этим летом, благодаря новому соглашению о прекращении огня, заключенному при посредничестве России с руководством повстанческих сил. Но, несмотря на достижение обычного военного превосходства, тактика «выжженной земли» правительства Сирии привела к разрушительным экономическим и гуманитарным последствиям, с которыми у Дамаска нет четкого способа справиться. По оценкам Организации Объединенных Наций, на восстановление разрушенной инфраструктуры страны потребуется около 500 млрд долларов, что может быть консервативным сценарием, учитывая, что полное обследование ущерба не проводилось. Годы конфликта также существенно изменили демографическую ситуацию в Сирии, приведя к гибели около полумиллиона человек и вынудив миллионы других бежать. Из довоенного населения страны, составлявшего 21 млн человек, в стране осталось только 17,5 млн, а из них 6,2 млн являются внутренне перемещенными лицами и, следовательно, не могут вносить свой вклад в экономику. Следующее поколение сирийцев также не в состоянии внести свой вклад в будущее восстановление страны, поскольку многие дети потеряли годы обучения, находясь в лагерях беженцев.
И эти проблемы только усугубились за последний год на фоне как глобальных, так и внутренних экономических последствий пандемии COVID-19. В Сирии периодические блокировки снизили экономическую активность даже в относительно мирных районах, таких как Дамаск. Тем временем Ливан — важнейший торговый партнер Сирии — переживает экономический коллапс, который в обозримом будущем будет сдерживать его финансовые возможности. И международная помощь, которая помогла поддержать поставки основных товаров и услуг для беженцев в Сирии, также пошла на убыль, а пандемия вынудила страны-доноры сократить расходы и сосредоточить свое внимание у себя дома. Примерно 75% населения в Сирии в настоящее время классифицируется как не обеспеченное продовольствием, что на 20% больше, чем в 2020 году, согласно информации ReliefWeb. И попытки собрать новые пожертвования для Сирии провалились на фоне продолжающегося глобального кризиса в области здравоохранения, с новыми вспышками по всему миру. Тем временем, стремление Дамаска перезапустить торговые связи с арабскими государствами Персидского залива, которые хотят найти новые рынки для своих строительных компаний с целью одновременно подорвать иранское влияние в Сирии, пошатнулось на фоне санкционной угрозы США в рамках «Закона Цезаря». На этом фоне в Сирии появились первые признаки потенциальной новой фазы внутренних волнений. Обострение экономических и социальных кризисов проявилось в акциях протеста даже в правительственных оплотах, таких как Дамаск, где сирийцы вышли на улицы, чтобы выразить свой гнев по поводу нехватки топлива и других товаров.
По мере того как военная чрезвычайная ситуация гражданской войны заканчивается, вопросы «хлеба и масла» возвращаются на первый план в статичной политике Сирии. Алавиты, ключевые сторонники правительства Асада, стали смелее в своих публичных жалобах на экономическую политику, оказывая давление на Дамаск, чтобы он нашел способы восстановить торговые связи с внешним миром. Некоторые представители алавитской элиты даже сами стали жертвами политики правительства. На фоне все более тяжелого финансового положения страны режим Асада даже начал привлекать к ответственности представителей местного бизнеса: в мае 2020 года правительство конфисковало предприятия и активы Рами Маклюфа, самого богатого человека Сирии и бывшего члена внутреннего круга Башара Асада, чтобы помочь остановить валютный кризис в стране. От себя отметим, что в данном случае мы наблюдаем в большей степени передел рынка в пользу кланов, ориентированных на жену Б.Асада Асму. Однако отмена международных санкций, введенных США зависит от того, проведет ли сирийское правительство успешные переговоры с оппозиционными группировками, такими как остатки Сирийской свободно армии (ССА) и поддерживаемыми США Силами демократической Сирии (СДС). Таким образом, воссоединение с внешним миром означало бы уступки оппозиции, которые, вероятно, примут форму сделки, которая либо федерализует Сирию, ослабляет полномочия президента, либо и то, и другое — то, что сторонники жесткой линии в режиме, включая самого Асада, не хотят делать. Система правления баасистов, сложившаяся в Сирии после переворота 1970 года, сильно сосредоточена на личной власти клана Асада, и мало что указывает на то, что его внутренний круг готов уступить сейчас, особенно после обеспечения такой стратегической военной победы как в Дераа. Однако эти сторонники жесткой линии не имеют полной монополии на то, что происходит в Сирии. Два ключевых партнера режима по безопасности, Россия и Иран, также имеют право голоса, особенно на фоне сокращения численности сирийских военных за последнее десятилетие войны и их депопуляции. Россия, в частности, уже дала понять, что предпочитает подход к гражданской войне с меньшим риском, сохраняя разрядку в отношениях с Соединенными Штатами и заключая соглашения о деэскалации как с сирийскими повстанцами, так и с Турцией. Поскольку экономическая изоляция Сирии подрывает лоялистские настроения и угрожает возобновлением гражданских беспорядков, Москва также хочет, чтобы Асад понял настроение реформистов в правительстве и подтолкнул сторонников жесткой линии к примирению, по крайней мере, с некоторыми оппозиционными группами. Россия в конечном итоге хочет, чтобы режим отошел от своей военной стратегии «выжженной земли», опасаясь, что еще больше сирийцев будут вынуждены эмигрировать, что отдалит страну от восстановления. С момента распада Советского Союза в 1991 году Россия избегала ближневосточного интервенционизма по примеру своего советского прошлого, когда СССР спонсировал перевороты и провоцировала гражданские войны в идеологических целях. Сейчас российские интересы на Ближнем Востоке, как правило, сосредоточены на использовании тенденций и восстановлении позиций, а не на попытках переделать карту. И в Сирии, в частности, Россия сосредоточилась на сохранении своей военно-морской базы в Тартусе, функционировании авиабазы в Хмеймиме и восстановлении авторитета как великой державы в регионе – что нацелено на то, что правительство Асада останется у власти. Но по мере того, как гражданская война в Сирии завершается, России, возможно, придется пойти на больший риск в реализации своей стратегии.
Если Россия решит поддержать Асада даже в условиях дальнейшего коллапса сирийской экономики, Москве, вероятно, придется сыграть более важную роль в ослаблении напряженности между сторонниками жесткой линии, которые хотят сохранить свое место у власти, и реформистами, которые хотят вывести Сирию из изоляции. В Дераа Россия, похоже, успешно избежала дорогостоящего военного наступления, выступая посредником между повстанцами и режимом — роль, которую Москва также сыграла в Идлибе, Восточном Дамаске и других районах Сирии. Правительственные силы 8 сентября начали устанавливать контрольно-пропускные пункты по всему южному городу Дераа, чтобы конфисковать легкое оружие у повстанцев в соответствии с последним по времени соглашением о прекращении огня, заключенным при посредничестве России. Поддерживаемое Россией соглашение о прекращении огня, похоже, полностью восстановило контроль Дамаска над Дераа, которая граничит с Иорданией и израильскими Голанскими высотами, впервые с 2011 года. Деэскалация боевых действий на юге Сирии поможет смягчить опасения по поводу отправки нового потока беженцев в Иорданию. Это также снимает непосредственную угрозу проникновения в этот район поддерживаемых Ираном ополченцев, которые могли бы спровоцировать израильские удары. Боевые действия на юге Сирии начались в конце июля, когда Дамаск попытался разоружить оставшихся повстанцев, которые сохранили свое оружие в соответствии с соглашением от июля 2018 года. Россия неоднократно выступала посредником в заключении соглашения о деэскалации и разоружении в Сирии, чтобы предотвратить потенциальный конфликт в этом районе.
Но теперь Россия может столкнуться с перспективой балансирования обедневшего среднего и торгового классов Дамаска и алавитов в Латакии против жесткого внутреннего президентского круга. Время от времени эта напряженность может перерасти в насилие, и, хотя повторение массовых восстаний 2011 года маловероятно, такие вспышки могут вынудить российских военных выступить в роли миротворцев и превратить их вмешательство в фактическую оккупацию некоторых районов страны. С другой стороны, если Россия использует свое влияние, чтобы попытаться подтолкнуть сторонников жесткой линии к реформам, она рискует оттолкнуть членов ближайшего окружения Асада, которые играют ключевую роль в поддержании позиций Москвы в Сирии. Этот жесткий внутренний круг также полагается на поддержку Ирана в большей части своей безопасности, зная, что Тегеран поддерживает тотальную войну для установления полного контроля над Сирией, и в результате может набраться смелости более активно и открыто противостоять российским призывам к реформам. Отчуждение сторонников режима также может вынудить Москву сделать выбор между сворачиванием своего вмешательства в Сирию, рискуя оставить поле битвы Ирану и сирийским сторонникам жесткой линии, или, возможно, возродить тактику времен холодной войны, пытаясь выбрать тех лидеров стран, на которых она может положиться.