Захват Афганистана талибами только усилил тектонические изменения в политической архитектуре государств Персидского залива. Прежние альянсы испытывают серьезное давление. Вакуум, созданный выводом войск США из Афганистана, ощущался в Эр-Рияде и Абу-Даби так же остро, как и в Кабуле. Самым явным признаком этого являются обещания и значительные суммы денег, обещанные фактическим лидером ОАЭ, наследным принцем Абу-Даби Мухаммедом бен Заидом Нахайяном (MБЗ) Турции, которая еще год назад полагалось наиболее опасным конкурентом ОАЭ в регионе. И Турция была не единственным признаком очевидного разворота в политике ОАЭ. Вскоре после своей недавней встречи с президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом Тахнун бен Заид, брат МБЗ и начальник его службы безопасности, вылетел с миссией налаживания отношений в Доху. Всего год назад ОАЭ очень активно призывали Саудовскую Аравию не снимать блокаду Катара, и этот недавний визит в Доху является признанием того, что блокада была впечатляющим провалом. Катар стал самым сильным партнером президента США Джо Байдена в Персидском заливе на сегодня с учетом его роли (пока не бесспорной, так как Пакистан активно подминает эту роль под себя) главного посредника на афганском направлении. Эрдоган держит стенограмму своего недавнего телефонного разговора с MБЗ в строгом секрете. Только немногие его доверенные лица знают, что конкретно обещал МБЗ. Согласно некоторым турецким источникам, MБЗ предложил Эрдогану инвестиции на сумму более 10 млрд долларов. В отличие от военных в правительстве Судана или даже президента Кайса Саида в Тунисе, Эрдоган должен уже вскоре получить часть этих денег. Как сообщается, базирующийся в Дубае курьерская компания Aramex уже ведет переговоры о покупке турецкой компании по логистике MNG Kargo. В Анкаре по этому поводу много секретности, но ясно одно: импульс для этой перезагрузки исходит из Абу-Даби. Эрдоган при этом настроен настороженно, а внешнеполитический истеблишмент Турции настроен скептически. И для этого есть веские основания. ОАЭ, по словам министра иностранных дел Турции Мевлюта Чавушоглу, потратили 3 млрд долларов, пытаясь (и почти преуспев) свергнуть Эрдогана 15 июля 2016 года. Чавушоглу тогда не назвал ОАЭ напрямую, но было ясно, кого он имел в виду, когда упомянул «мусульманскую страну». Та же самая «мусульманская страна» финансирует неоконсервативные мозговые центры Вашингтона, которые регулярно развенчивают экономический и политический гений Эрдогана и его способность поддерживать турецкую лиру на плаву. ОАЭ конкурируют с Турцией за влияние в Сирии, Йемене, Ливии, на Африканском Роге, в Египте и Тунисе. Это ОАЭ были «мозгами и деньгами», стоящие за свержением в Египте представителя местных «Братьев-мусульман» президента Мухаммеда Мурси, попытками минимизировать влияние исламистов в Тунисе, Судане и Йемене. В Ливии самолеты ОАЭ в какой-то момент обеспечивали воздушное прикрытие для неудачной попытки командующего ЛНА Халифы Хафтара захватить Триполи. Именно ОАЭ финансировали поставки ему оружия и наемников, также оплачивали создание армии «электронных мух» для формирования общественного мнения через социальные сети. При этом Турция уже давно находится в центре этого прессинга, и в этой связи настороженность Анкары в отношении последних по времени миролюбивых инициатив Абу-Даби понятна. И это не первая попытка нормализовать двусторонние отношения: ОАЭ уже делали аналогичную попытку наладить отношения с Анкарой, когда все думали, что Хиллари Клинтон станет президентом США. Когда Дональд Трамп выиграл президентские выборы, этот тренд был мгновенно заморожен. Именно прагматизм, а не фундаментальное изменение идеологии, является причиной последнего по времени поворота во внешней политике Абу-Даби. По словам источников, высокопоставленные должностные лица ОАЭ утверждают, что проводят сейчас «стратегическую переоценку» внешней политики. Все начинается с момента избрания президентом США Джо Байдена. ОАЭ отметили две особенности своих изменившихся отношений с Вашингтоном с тех пор, как демократическая администрация пришла к власти. Во-первых, было последовательное посланием новой администрации США о желательности «деэскалации» напряженности на Ближнем Востоке. Во-вторых, непредсказуемость внешней политики США. Это, безусловно, уже было очевидно при Трампе, когда он отказался бомбить Иран после того, как Тегеран и его иракские доверенные лица направили ракеты и вооруженные беспилотники, чтобы вывести из строя два саудовских нефтяных объекта, временно вдвое сократив добычу нефти. Если когда-либо Саудовская Аравия и ОАЭ чувствовали себя незащищенными , то это было именно тогда. Вывод сейчас американских систем ПВО из КСА это ощущение только подтверждает.
Второй момент – деньги или стоимость для ОАЭ реализации концепции т.г. «светского джихада». Вмешательство ОАЭ действительно отбросило «Братьев-мусульман» назад в качестве политической силы в Египте, Тунисе, Йемене, Сирии и, частично, в Ливии. Но финансовые издержки «светского джихада» для ОАЭ огромны и не соизмеримы с полученным результатом. Что в реальности получил МБЗ за миллиарды долларов, которые он вложил в президента АРЕ Абдель Фаттаха ас-Сиси, Халифу Хафтара и южных йеменцев? По сути, только временную передышку плюс растущее недовольство других эмиратов излишними тратами на фоне глобального экономического кризиса. Еще один важный нюанс – охлаждение отношений с Эр-Риядом. Один эмиратский чиновник утверждал, что ОАЭ отложили вывод войск из Йемена на год, чтобы позволить Саудовской Аравии закончить войну с хоуситами, но теперь ясно, что Йемен является «больной точкой» в отношениях между двумя военными союзниками. Эр-Рияд объявил о серии шагов по ослаблению Абу-Даби, последним по времени из которых стал вывод «Аль-Арабии» и материнской медиа-компании наследного принца КСА Мухаммеда бен Сальма (МБС) из Дубая. Саудовская Аравия также ограничила доступ товаров, не облагаемых налогом, из зоны свободной торговли ОАЭ, а также настаивает на том, чтобы иностранные транснациональные корпорации размещали свои штаб-квартиры в Эр-Рияде, а не в Дубае.
Таким образом, новая политика ОАЭ, по-видимому, заключается в распространении влияния посредством, прежде всего, экономического сотрудничества, а не военного вмешательства и политической конкуренции.
Публично эксперты из ОАЭ намекают на другой набор региональных приоритетов. Например, Абдулхалек Абдулла написал в твиттере, что главное послание Вашингтона состояло в том, что США не будут больше защищать Персидский залив: «И арабские государства Персидского залива находятся на перепутье; как они должны адаптироваться к постамериканской стадии Персидского залива?». Он ответил на свой собственный вопрос в твиттере несколько дней спустя: «Это страны, которым #ОАЭ решили уделить приоритетное внимание инвестициям и развитию торговых отношений с ними в течение следующих 10 лет: Индия, Индонезия, Турция, Кения, Южная Корея, Эфиопия, Израиль, Великобритания». Обратим внимание на заметное отсутствие в этом списке некогда ближайших союзников ОАЭ Саудовской Аравии и Египта. ОАЭ — не единственная страна, подписавшая «Соглашения Авраама», которая пересматривает значение проамериканского арабского блока в Персидском заливе в пользу сочетания, военной мощи и технологического превосходства Израиля с долларами аравийских монархий. Это был способ обойти палестинский конфликт без необходимости в непродуктивных, отнимающих много времени вещах, таких как переговоры, выборы или народные мандаты. «Соглашения Авраама» были решением, навязанным сверху — свершившимся фактом, с которым арабским массам придется смириться. Но у этих соглашений было два фундаментальных недостатка. Во-первых, они зависели от настроений отдельных лидеров, а не стратегической политики государств. Это означает, что, когда два ключевых игрока были удалены с политического поля – Дональд Трамп в США и бывший премьер — министр Израиля Биньямин Нетаньяху, то и сам проект потерял спонсорство и импульс. Во-вторых, проблема заключалась в том, что все соглашения касались отношений между региональными государствами и США. Они не касались фундаментальных проблем отношений между самими ключевыми региональными субъектами. Мотивом ОАЭ для сближения с Израилем было укрепление отношений с Вашингтоном. Признание Израиля всегда было средством для достижения этой цели, а не самоцелью. С другой стороны, для Израиля «Соглашения Авраама» были направлены на укрепление его собственной безопасности путем увеличения его регионального влияния. Он в корне неверно истолковал намерения арабских стран, представив нормализацию в качестве военной и дипломатической сети безопасности для своего дальнейшего существования. Цви Барель, пишущий в израильской газете «Гаарец» отметил: «Калейдоскопическое изменение международных отношений потребует от Израиля изучить свое место в недавно формирующейся структуре. Идея о том, что существует проамериканский блок, который обеспечивает Израилю военную и дипломатическую безопасность и действует вместе с ним в качестве неформальной коалиции против Ирана, начинает разваливаться».
ОАЭ надо признать, очень быстро поняли эту трансформацию прежней политической архитектуры. Наследный принц КСА Мухаммед бен Сальман (MБС), например, еще не смирился с отсутствием в стране американских военных. Возможно, он сделает это сейчас, когда Байден только что вывел свои ракеты Patriot из королевства и снял запрет, наложенный двумя его предшественниками на конфиденциальные документы по обвинениям в связях правительства КСА с двумя террористами, совершившими теракты 11 сентября 2001 года. В отличие от MБЗ, MБС питает личные обиды. Он вообще мешает политику с личным, что губит его как перспективного политика. Он не может простить Эрдогану ту роль, которую тот сыграл в том, чтобы убийство в генконсульстве КСА в Стамбуле саудовского журналиста Джамаля Хашогги оставалось на повестке дня в Вашингтоне, что нанесло непоправимый ущерб его международной репутации и сделал опцию его возможного визита в Лондон и Вашингтон невозможной. Психология MБС — при всем его стремлении выдавать себя за реформатора — глубоко уходит корнями в его бедуинское прошлое. Будучи будущим королем, он рассматривает и относится к своему народу как к своей собственности. Сделки с другими государствами заключаются им одним. Он решает, признает ли КСА Израиль или, как сейчас, может ли он обратиться к Израилю с просьбой предоставить ему системы противоракетной обороны. При этом очевидно, что отношения между региональными державами будут долгосрочно определять государственные интересы, а не личные интересы их лидеров. MБЗ в данном случае это быстро понял и начал тактические маневры. При этом подчеркнем, что это пока больше тактика, чем стратегия или какой-то фундаментальный сдвиг во внешней политике ОАЭ.