Бурно начавшийся осенью 2021 г. процесс нормализации отношений арабских стран с Сирией сегодня явно застопорился. Многие арабские лидеры все чаще задаются вопросом, что измениться в регионе и в Сирии в результате возвращения Дамаска в ЛАГ. При этом Дамаск активно стремиться вернуться в лоно арабской семьи и прикладывает для этого всяческие усилия. Так, в сентябре 2021 г. министр иностранных дел САР Ф.Микдад провел семь встреч со своими арабскими коллегами на полях 76-й сессии ГА ООН. Министры финансов и торговли САР провели несколько раундов переговоров со своими арабскими партнерами в кулуарах международной выставки в Дубае «Экспо-2021». Глава Управления общей разведки (УОР) САР Хуссам Лука принял деятельное участие во встрече со своими арабскими коллегами в Каире. Дамаск инициирует контакты с арабами на высшем уровне. Сирийский президент Башар Асад успел провести в октябре 2021 г. несколько телефонных переговоров с иорданским монархом Абдаллой II и принял в Дамаске министра иностранных дел ОАЭ в ноябре с.г. Внешне складывается впечатление, что сирийский режим выступает как наиболее заинтересованная сторона в процессе нормализации отношений со своими арабскими странами. На деле, многие из них понимают важность и некую неизбежность возвращения Сирии в ЛАГ. Складывающаяся на Ближнем Востоке ситуация вынуждает арабских лидеров искать возможные средства противодействия различного рода региональным и международным вызовам, вызывает обеспокоенность за сохранение внутренней стабильности и внешней безопасности своих стран. Однако способна ли Сирия, которая сама имеет немалые проблемы с внутренней стабильностью и безопасностью ответить на эти чаяния арабских лидеров. Некоторые арабские лидеры полагают, что возобновление отношений с Дамаском сможет уберечь их от избыточной турецкой активности в регионе, которую Анкара проявляет в последнее время в Ливии, Ливане, Ираке, государствах Персидского залива. Другие считают, что возвращение Сирии в ЛАГ будет способствовать снижению военно-политической активности Ирана на Ближнем Востоке. Однако по мере роста активности Ирана в САР и других странах региона на фоне явного снижения интереса США к Ближнему Востоку и налаживанию отношений с ИРИ, арабские надежды на то, что примирение с Дамаском может сдержать Иран, исчезают на глазах. Ряд арабских экспертов, которые тяготеют к разработке теорий заговоров, вообще уверены в том, что за активным стремлением Дамаска восстановить свое место и роль в арабском мире стоит Иран и, возможно, Москва. Вероятно, к этой мысли их подтолкнуло сделанное недавно заявление ныне покойного генерала КСИР Джавада Гофари. В ноябре 2021 г. тяжело больной генерал публично отрицал какую-либо причастность ИРИ к процессу сирийской нормализации. В ближневосточных реалиях подобного рода заявления всегда вызывают обратную реакцию и сеют всевозможные подозрения и недоверия. Тем более что сирийская действительность свидетельствует в пользу подобного рода сомнений и подозрений, подкрепляя их конкретными примерами. Косвенным показателем подтверждения правоты сторонников теории заговора, служит наращивание частоты и масштабов израильских бомбардировок сирийской территории и точечные операции по устранению командного состава КСИР и шиитских милиций сражающихся в САР. Действительно, добровольный уход Ирана из Сирии в сегодняшних условиях является чистой иллюзией. Для того чтобы исполнилась арабская мечта в отношении Ирана, должно случиться нечто невероятное. Возможно, это будет вторая исламская революция или реставрация монархии в Иране или масштабная военная операция США и Израиля против Тегерана, в результате которой падет правящий в стране режим. Однако сегодня легче поверить сказаниям Шехерезады и сладким напевам из Arabian Nights, чем стать свидетелем подобных катаклизмов. Иранский режим, несмотря на санкции как никогда крепок, уверен в себе и возможностях союзных ему сил в регионе. Подобного не скажешь ни об арабах, ни о США и их ближневосточной политике. Один Израиль вряд ли решиться на подобную авантюру, если Иран не станет прямой угрозой выживания еврейского государства. Действительно, Иран за последние пять лет, серьезно укрепил свои позиции в Сирии. Любопытно, что косвенно этому способствовала Россия. Участие с осени 2015 г. в сирийском конфликте российских ВКС заметно разгрузило Иран и ливанскую «Хизбаллу», высвободив их энергию для усиления своего присутствия в этой арабской стране. Неслучайно, ряд экспертов полагают, что Иран приложил немало усилий, чтобы убедить Москву вмешаться в сирийский конфликт силовым путем. По свидетельству бывших лидеров сирийских «Братьев-мусульман» Садруддина аль-Баянуни и Мухаммеда Шакфы, начиная с конца 2013 г. Иран провел серию переговоров с руководством организации о будущем устройстве Сирии. В обмен на сохранение своих позиций в Сирии, Тегеран пообещал «братьям» руководящие посты в новом парламенте и правительстве САР. Мы не можем утверждать, что данная информация однозначно верна, несмотря на то, что она была получена более чем из двух источников. К сожалению, все они, так или иначе, были связаны с самой организацией или зарубежными отрядами сирийской оппозиции. В тоже время, подобного рода сведения могут дать некоторое представление о высокой степени гибкости и практичности (на грани с циничностью и двуличием) иранской разведки и дипломатии, когда речь касается национальных интересов Ирана. В этом случае, тонкости расхождений между суннитским и шиитским направлением в исламе не имеют никакого значения. Это лишний раз подтверждает высокий профессионализм иранской дипломатии, которая при необходимости забывает о своей конфессиональной особенности. А также говорит о широких возможностях для маневра, которые предоставляет религия своим адептам и универсальности, высокой приспособляемости политического ислама к любым ситуациям. К концу 2015 г. Иран фактически исчерпал все лимиты поддержки правящего в САР режима (и мысленно прощался с ним). Тегеран был готов идти на сделку с кем угодно, чтобы сохранить свои позиции в Сирии. Как всегда, Россия спасла сирийский режим, а, заодно и Иран. С 2017 г. Иран взял под свой полный контроль стратегически важные участки сирийско-иракской границы. Прежде всего, это пропускные пункты на линии между Бу Камалем и Аль-Каимом. Сегодня они превратились в свободные зоны доставки оружия, боеприпасов, наркотиков, представляя собой безопасные коридоры для прохода новых отрядов шиитских милиций в Сирию. Завершение строительства новой иранской военной базы в этом районе, призвано закрепить иранское присутствие на западном берегу Евфрата. На своих базах и аэродромах на границе с Иорданией и Ираком, в районах Думейр, Шаийрат Иран планирует разместить тактическое ракетное оружие и средства ПВО. Используя свои законспирированные связи в Контрразведке ВВС («Джавийя») и 4-ой дивизии под командованием Махера Асада, которому молва приписывает особый характер отношений с Ираном, Тегеран приобретает своих людей в специальных службах Ирака, Ливана, других арабских стран (повторяя опыт СССР в некоторых деталях).
Таким образом, Иран берет курс на укрепление и расширений своих позиций в этих странах. КСИР уже давно ведет работу по созданию эксклюзивных позиций в ключевых институтах сирийского государства, в том числе армии, конкурируя в ряде случаев с Россией. Однако в острых ситуациях Иран предпочитает отступить (обойти) и уступить первенство Москве. Действия Ирана в Сирии отличаются сегодня особой расчетливостью и носят плановый и последовательный характер. Важное место в своих стремлениях закрепиться в САР, Иран отводит работе (обработке) с местным населением и созданию широкой социальной базы своей поддержки. Так, по данным сирийских оппозиционных источников, КСИР и шиитские милиции стремятся установить свои религиозные порядки в ряде районов Дейр эз-Зора. По свидетельству местных активистов, представители КСИР арестовали настоятелей и муэдзинов ряда мечетей, которые отказались изменить формулу азана (призыв на молитву) в соответствии с нормами шиизма. На их место КСИР поставил новых служителей культа. Данные действия еще раз подтверждают вышесказанное. В определенных обстоятельствах для решения поставленных задач иранцы демонстрируют завидный прагматизм и пренебрегают некоторыми основополагающими принципами ислама. Как известно в раннем исламе были заложены некоторые универсальные демократические ценности. В данном случае речь идет о том, что настоятели мечетей не назначаются, а избираются на собраниях прихожан из местных жителей на основе принципов старшинства и меритократии. Справедливости ради можно отметить, что в большинстве арабских стран власти уже давно предали забвению эту ному ислама и назначают с одобрения местных органов безопасности настоятелей мечетей в столичных центрах. Одновременно были изменены названия некоторых мечетей в районах на западном берегу Евфрата. Например, в городе Махкан, расположенном в 70 км от Дейр эз-Зора, где особо сильна концентрация шиитских милиций «Абдуль Фадль аль-Аббас» (Ирак) и «Лива Зейнабиюн» (Пакистан). Так, мечеть Аль-Фарук Омар стала именоваться Великой мечетью Махкан. Как считают местные жители, эти изменения коснулись, прежде всего, мечетей, в названиях которых упомянуты имена трех из четырех первых праведных халифов Абу Бакра, Омара и Османа, которые были известны своим «пристрастным» отношением к шиитам (алидам). Более того, после их (мечетей) частичной реставрации иранцами, они утратили прежний архитектурный облик и сущностное содержание, превратившись в шиитские хусайнии.* [1] Казалось бы это частный случай «перегибов на местах». Однако, на самом деле, он свидетельствует о двух важных моментах. В современной политике Ирана глубоко заложен исторический контекст, который зачастую определяет ее мотивацию и поведенческие стереотипы действий. В Сирии, и регионе в целом, идет острое политическое соперничество, в основе которого лежат религиозные, идеологические, этнические различия, которые в случае перехода конфликта в горячую фазу, грозят обернуться войной за веру и вернуть Ближний Восток в средневековье. Сказанное выше показывает, что Дамаск занимает особе место в политике Ирана на Ближнем Востоке. Тегеран не намерен, не только уходить из Сирии, но рассчитывает надолго укрепиться в ней, превратив ее в плацдарм своего продвижения на Ближнем Востоке и Северной Африке. С учетом этого, те арабские страны, которые стремятся вернуть Сирию в арабскую орбиту, должны смириться с тем, что в нагрузку к Дамаску, они получать ядерный Иран. А раз так, то не лучше ли совершать визиты не в Дамаск, а в Тегеран. Ведь самый короткий путь между двумя точками, — это прямая линия. Глядишь, там,- в Тегеране все и договорятся. Такое в истории уже случалось. В этой связи, ряд арабских экспертов не могут решить вопрос: Москва не может или не хочет притормозить Иран в Сирии. На наш взгляд, Россия действует в целом верно. Возможно, на каком-то этапе Москва и недооценила «исключительные» способности своего иранского союзника. Однако присутствие Ирана в Сирии («Хизбаллла» и шиитские милиции, — отдельная тема) никак не угрожает интересам и позициям России в этой арабской стране, даже в случае частичного вывода российских военных из страны. Отношения Москвы и Тегерана насчитывают свыше 500 лет и выходят далеко за пределы Сирии. К тому же в Леванте появляется новый игрок в лице Китая, в политике которого уже давно крепнут геополитические интересы. В случае если Иран переборщит в своих стараниях и провалиться в Сирии, Москва способно напомнить о себе, чтобы защитить свои интересы. Но, все-таки, как говориться в одном тосте из фильма «Кавказская пленница» — «пусть всегда наши возможности совпадают с нашими желаниями».
* [2] Особый архитектурный стиль строительства молитвенных домов, который стал практиковаться в Иране с XV века в период расцвета династии Сефевидов, которые утвердили шиитское направление ислама в Иране. Название «аль-хусайния» связано с именем имама Хусейна (внука Пророка) павшего в боях с Омейядами в битве при Кербеле (Ирак).