Последние два месяца продемонстрировали небывалый рост внешнеполитической активности аравийских монархий. В первую очередь это касается ОАЭ, которые стремятся урегулировать все политические проблемы с государствами Ближнего Востока. Говоря же о Саудовской Аравии, стоит упомянуть об усилиях Эр-Рияда по обеспечению безопасности государства в условиях, когда война в Йемене принимает для КСА все более неблагоприятный оборот.
Прошедшие три месяца был отмечен беспрецедентной дипломатической активностью ОАЭ. 15 сентября Мухаммед бен Заид побывал в Катаре, стране которую эмиратцы еще недавно провозглашали «убежищем экстремистов и террористов». Еще в январе с.г. ОАЭ убеждали наследного принца Саудовской Аравии Мухаммеда бен Сальмана не отменять блокаду Катара, а уже к осени пришли с эмиром Тамимом к полному примирению. 9 ноября 2021 года министр иностранных дел ОАЭ шейх Абдалла бен Заид совершил официальный визит в Дамаск, будучи первым арабским официальным такого ранга, посетившим сирийскую столицу с начала кризиса (за исключением свергнутого президента Судана Омара аль-Башира, побывавшего в Дамаске в декабре 2018 года). 23 ноября 2021 года наследный принц Абу-Даби и фактический правитель ОАЭ нанес официальный визит в Турцию, где вел переговоры с президентом Р.Т.Эрдоганом. Данный визит стал своего рода сенсацией, учитывая крайне напряженные отношения между двумя государствами после 2016 года, когда официальная Анкара обвинила правящие круги ОАЭ в причастности к неудавшемуся государственному перевороту. Наконец. 7 декабря с.г. советник по национальной безопасности президента ОАЭ и руководитель спецслужб этой страны шейх Тахнун бен Заид посетил Тегеран, где провел переговоры с секретарем Высшего совета национальной безопасности (ВСНБ) Ирана Али Шамхани.
Такая активность по всем азимутам вызвана намерением обеспечить национальную безопасность ОАЭ в меняющемся окружении, и имеет в качестве предпосылок два фактора.
Во-первых, существенное ослабление политического ислама в лице «Братьев-мусульман», которых эмиратцы считают своим главным региональным врагом.
Во-вторых, ослаблением США и их постепенным уходом с Ближнего Востока. В последние пять лет движение «Братьев-мусульман», еще недавно претендовавшее на лидерство во многих арабских странах, утратило свои позиции. После государственного переворота в Египте в 2013 году политические репрессии в сочетании с политическими успехами президента Абдель Фаттаха ас-Сиси и внутренними расколами в движении превратили «Братьев-мусульман» в маргинальную политическую группировку. В Тунисе близкая к «Братьям-мусульманам» партия «Ан-Нахда» оказалась оттесненной от власти светскими политическими партиями. В Судане идеологически близкий «Братьям-мусульманам» режим Омара аль-Башира был свергнут в 2019 году. В Ливии совместная с Египтом и Россией борьба по сдерживанию политического ислама привела к тому, что протурецким и прокатарским силам не удалось полностью взять страну пол свой контроль, хотя они и сохранили определенные политические возможности.
Что касается роли США в регионе, то она неуклонно сокращалась после прихода к власти президента Трампа. События сентября 2019 года, когда беспилотники движения «Ансар Аллах» (хоуситы), поддерживаемого Ираном, нанесли удары по объектам саудовского ТЭК, показали, что США не будут воевать за своих ближневосточных союзников. Альтернативой американскому военному присутствию элита ОАЭ посчитала альянс с Израилем, заключенный после соглашений Авраама в сентябре 2020 года. Проект заключался в объединении израильской военной мощи с финансовыми ресурсами ОАЭ. Однако год спустя после заключения этих соглашений они уже не кажутся настолько привлекательными. Наполнение этих соглашений реальным содержанием во многом зависело от конкретных личностей: президента США Дональда Трампа и премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху. Их уход с политической сцены во многом эти соглашения обесценил. Новая администрация Джозефа Байдена уже не считает Ближний Восток одним из главных приоритетов своей внешней политики. Внимание сосредоточено на противостоянии Китаю в Азиатско-Тихоокеанском регионе и сдерживанию России на Украине. Новая американская администрация не раз побуждала аравийские монархии урегулировать конфликты друг с другом, а также с Турцией и Ираном. Обозреватель газеты «Гаарец» Цви Барэль отмечает по этому поводу: «Калейдоскопические изменения в международных отношениях заставляют Израиль определить свое место в новых альянсах. Идея о том, что проамериканский блок, направленный против Ирана, способен обеспечить безопасность и устойчивое развитие Израиля, рушится сама собой».
Еще одним фактором, побуждающим изменения во внешней политике ОАЭ является охлаждение в отношениях с КСА. В течение пяти лет Мухамед бен Заид был ментором наследника саудовского престола Мухаммеда бен Сальмана. Совместно они начали военную кампанию против хоуситов в Йемене. Однако в последнее время между Эр-Риядом и Абу-Даби наметились разногласия. Мухаммед бен Сальман, стремясь к экономическому развитию королевства создает курортно-туристические зоны и зоны свободной торговли, альтернативные ОАЭ. Он же обязал иностранные компании, ведущие коммерческую деятельность на саудовской территории и базировавшиеся до сего времени в ОАЭ, открывать офисы в КСА.
На этом фоне руководство ОАЭ стремится исправить допущенные прежде ошибки. Ранее оно предпочитало действовать вооруженным путем, как прямо в Йемене, так и через своих прокси в Ливии. Неслучайно министр обороны США в администрации Трампа Джеймс Мэтис назвал ОАЭ «маленькой Спартой». В настоящее время акцент делается на мягкую силу и экономическое проникновение. Во время визита Мухаммеда бен Заида в Анкару Турции были обещаны инвестиции в размере 10 млрд долларов, наверняка, в обмен на обещания ограничить помощь «Братьям-мусульманам». Политический аналитик Абдельхалик Абдалла, близкий к руководству ОАЭ, отметил в твиттере, что «Уже намечены государства, которым ОАЭ намерен отдать приоритет в инвестициях и развитии торговых отношений. Это Индия, Индонезия, Турция, Южная Корея, Великобритания, Израиль, Эфиопия и Кения». По существу, ОАЭ выбрали стратегию «нулевых проблем с соседями», которую в начале 2000-х годов продвигал в Турции тогдашний министр иностранных дел Ахмет Давутоглу.
Декабрь был отмечен также внешнеполитической активностью Саудовской Аравии. Речь идет, прежде всего, о намечающемся туре Мухаммеда бен Сальмана (МБС) по государствам ССАГПЗ. При этом первым пунктом в турне намечен Султанат Оман. Затем наследный принц КСА намерен посетить Бахрейн, ОАЭ, Катар и Кувейт. Почему же первым пунктом прибытия МБС стали не ОАЭ (ближайший саудовский союзник), а Оман? Такой выбор маршрута явно намекает на развивающееся саудовско-оманское партнерство. Оман важен для Саудовской Аравии по двум причинам.
Во-первых, Оман может выступить в качестве долгосрочного посредника между КСА и Ираном в процессе урегулирования их отношений. Новый султан Омана Хейсам бен Тарик аль-Саид явно не прочь взять на себя роль миротворца.
Во-вторых, Оман занимает нейтральную позицию в войне в Йемене, поддерживая хорошие отношения как с Саудовской Аравией, так и с хоуситами. О внимании, с которым Эр-Рияд относится к развитию политического и экономического сотрудничества с Оманом свидетельствует недавнее открытие 880-километрового шоссе, напрямую связавшего два государства через пустыню Руб эль-Хали. До этого дорога из КСА в Оман вела через территорию ОАЭ.
Таким образом, в регионе Персидского залива происходит явное переосмысление и переработка внешнеполитических позиций и доктрин. П существу государства региона пытаются выработать новую архитектуру безопасности на постамериканском Ближнем Востоке.