- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

Сирия: на кого опирается режим Башара Асада

С момента прихода к власти в САР  Хафеза Асада в ноябре 1971 г. основными столпами режима считались правящая партия «Баас» (ПАСВ), армия и спецслужбы, алавитская община. Начина с 1994 г. Х.Асад стал создавать четвертую опору в виде узкого круга доверенных суннитских бизнесменов, которые находились под контролем алавитов. Однако, при его сыне Башаре Асаде события, начавшиеся в Сирии в марте 2011, коренным образом изменили властную конструкцию, на которой базировался сирийский режим. ПАСВ оказалась фактически дезавуирована и лишилась прежних властных прерогатив. Суннитская буржуазия подверглась гонениям в результате того, что основу протестного движения составляли в основном именно сунниты. Многие ее представители эмигрировали. Алавитская община раскололась в своем отношении к протестному движению и характеру действий властей по подавлению оппозиции. Сегодня сирийский режим может полагаться исключительно на лично преданные Б.Асаду части регулярной армии и несколько подразделений в составе четырех основных сирийских спецслужб (УВКР, Контрразведку ВВС, УОР, ДПБ МВД). Все они тесно связаны с узким кланом Асадов-Махлюфов. Их личный состав в основном укомплектован алавитами. Поэтому не будет преувеличением предположить, что сирийские силовые структуры носят конфессиональный характер. За годы кризиса функциональные задачи сирийских силовиков и их мировоззрение, поведенческий стереотип, мотивация действий претерпели серьезные изменения. Сегодня сирийские органы безопасности и армейские спецподразделения заботятся не столько о безопасности народа, сколько о защите правящего режима и обеспечении своих личных интересов. Было бы неверным обвинять в этих изменениях исключительно алавитов. Большую роль сыграли протестное движение, его лозунги, конфессиональный состав вооруженной оппозиции. Алавитской общине был послан ясный сигнал о намерении оппозиции устранить ее представителей от власти, какими бы требованиями политических свобод и демократическими лозунгами не прикрывалось повстанческое движение. Действительно, как справедливо отмечали классики марксизма-ленинизма, любая революция, — это вопрос о власти. На политическом языке Сирии это означало, что алавитам предстоит бороться не столько за власть, сколько за свое выживание в случае победы суннитского сопротивления.  Сыграл свою роль и Иран. В стремлении подержать сирийский режим ИРИ наводнила Сирию десятками тысяч бойцов шиитских милиций. В конечном итоге это привело к изменению конфессионального и демографического состава сирийского общества. В тоже время отношения алавитской общины с правящим режимом складывались весьма непросто. В критических ситуациях борьбы за власть первый и самый жесткий удар наносился, прежде всего, по представителям алавитской конфессии во власти, которые могли представлять потенциальную угрозу правящему режиму. Начало этой традиции было положено еще в конце 1960-х годов во время борьбы за власть между Салахом Джадидом и Хафезом Асадом. В итоге с помощью своих военных соратников-алавитов (о которых сегодня остались одни воспоминания) Хафез Асад стал президентом, а Салах Джадид отправился в тюрьму. Х.Асад рассчитывал на поддержку своего младшего брата Рифаата и доверил ему руководство самым сильным на тот период военизированным подразделением САР «Ротами обороны». Но именно Рифаат решил воспользоваться временной нетрудоспособность своего старшего брата в середине 1980-х годов и устроил с помощью «Рот обороны» попытку государственного переворота. В итоге Рифаат отправился в бессрочную ссылку за границу. «Роты обороны» были расформированы. На их основе была создана 4-я дивизия спецвойск, которой сегодня командует младший брат Башара Асада Махер Асад. Многие представители бывшей сирийской элиты, которые хорошо знали Махера, поражались схожести его характера с Рифаатом. Х.Асад всегда тщательно следил за ситуацией в своем ближайшем алавитском окружении. Он тщательно «пропалывал» его, освобождаясь от «сорняков» в виде нелояльных и подозрительных кадров, особенно в силовых структурах. Для достижения большей эффективности выявления потенциальных заговорщиков, Х.Асад  моделировал ситуации, в рамках которых провоцировал часть алавитских силовиков и гражданских лиц на активные действия.  Нельзя исключать, что подобные методы были использованы для фактического уничтожения в 1980-х годах раскольнического подразделения Сирийской компартии, — «Авангард коммунистического действия», более известного как «Боевой авангард». Организация состояла в основном из алавитов и требовала более решительных политических действий от Сирийской компартии во главе с Халедом Багдашем. В дальнейшем в ходе сирийского кризиса в 2014 г. на базе этой канувшей влету организации было создано  общество «Свободных алавитов», оппозиционное режиму. Возможно подобная ситуация сложилась со старшим братом Х.Асада  Джамилем. В 1990-е годы Джамиль Асад со товарищи решили возобновить деятельность общества «Муртады». Оно было создано по указанию самого Х. Асада в 1980-е годы на пике борьбы с «Братьями-мусульманами» для  защиты высокопоставленных военных и гражданских алавитских функционеров.  Членам общества разрешалось хранение и применение огнестрельного оружия. Между тем в действовавшем тогда УК САР было несколько статей, которые предусматривали смертную казнь (без права замены на пожизненный срок), за приобретение, сбыт и хранение огнестрельного оружия. В итоге Джамиль и 35 его сотоварищей отправились в бессрочную ссылку во Францию.  Особой подозрительностью в отношении своего алавитского окружения  Х.Асад стал отличаться  после гибели старшего сына Баселя в 1994 г., которого он готовил в преемники  и начала продвижения на властное поприще вытребованного им из Великобритании Башара. В течение 1990-х годов в сирийских силовых структурах и высшем руководстве ПАСВ производились неоднократные кадровые замены и чистки личного состава. Прежде всего,  они затронули высокопоставленных алавитских чиновников и офицеров, в чьей преданности своему курсу на преемственность власти Х.Асад мог сомневаться. В итоге роль ПАСВ в сирийском обществе стала неуклонно снижаться. В армии и спецслужбах стал меняться конфессиональный баланс сил, что подтачивало основы властной конструкции. После кончины Х.Асада и «Дамасской весны» Б.Асад продолжил кадровые чистки среди офицерского состава и партийного руководства САР. В результате выстроенный его отцом механизм власти стал все чаще давать сбои. Накануне событий 2011 г. силовое окружение Б.Асада оказалось фактически запрограммировано на определенный алгоритм действий в условиях кризисной ситуации. Сегодня, после 10 лет конфликта, сирийский режим внешне чувствует себя достаточно уверенно. Однако произошедшие в сирийском социуме изменения таят в себе скрытое напряжение и угрозы, природа которых пока мало изучена. В любой момент, они могут выплеснуться наружу и привести к непредсказуемым последствиям. А главное, из вышеперечисленных опор режима Асада осталась лишь одна — конфессиональная вооруженная сила. Отсутствие ясной идеологии в обществе и армии, ее подмена узкими конфессиональными интересами, которые зачастую определяют политические решения уже таит в себе немалую опасность для режима и личной власти Б.Асада.  В этих условиях, реальная опасность для режима может исходить не столько извне, а изнутри, прежде всего, из ближайшего алавитского силового и родственного окружения и алавитской общины, в целом.   В этой связи, было бы уместным, на наш взгляд, дать краткий анализ на основе исторического бэкграунда, нынешнего состояния алвитов во власти и их места в сирийском обществе. На рубеже 1990-2000-х г.г. завершился этап становления  алавитской общины, как силы, способной обеспечивать себе привилегированное положение в сирийском обществе. В руках алавитов находились мобильные и хорошо вооруженные подразделения специального назначения, обеспечивающие безопасность режима и лично президента Хафеза Асада. Особо следует выделить, так называемую, «дворцовую гвардию» Х.Асада, «Роты обороны», полк президентской охраны и Дивизию республиканской гвардии (ДРГ). К началу 1980-х гг. «Роты обороны», насчитывали свыше 20 тыс. человек. В них абсолютно доминировали алавиты, большинство из которых было выходцами из района проживания семейного клана Асадов — Кардахи.  Вплоть до своего роспуска в конце 1980-х гг. «Роты обороны» по сравнению с обычными армейскими частями имели более современное вооружение, располагали собственной службой разведки и контрразведки и т.п. Заботясь об укреплении устоев власти, Х.Асад при назначении на ключевые посты в армии и органах безопасности отдавал явное предпочтение единоверцам — выходцам из алавитской общины. Характерно, что, если в партийном и государственном аппарате при Х.Асаде одним из основных принципов кадровой политики было обеспечение сбалансированного представительства в них практически всех общин и конфессий, то в армейском командовании и руководстве спецслужб удельный вес алавитов был значительно выше. Так, к концу 1980-х — началу 1990-х гг. число алавитов в руководстве партии и органах государственного управления составляло, по некоторым данным, немногим более 30%. В тоже время среднее звено Вооруженных сил САР практически на 70% было укомплектовано выходцами из алавитской общины. Количество алавитов — руководителей в ПАСВ и правительстве  было незначительным. Старший командный состав сирийской армии (командиры бригад, дивизий) практически на 60% был укомплектован офицерами-алавитами. Они представляли  разные племена и родовые объединения. К концу 1980-х гг. из 24 наиболее высокопоставленных сирийских военных деятелей, по крайней мере, 14 были алавитами. Значительным влиянием в армии традиционно пользовались выходцы из племен хаятын и мутавира. Как правило, они занимали наибольшее число ключевых должностей в высших и средних армейских эшелонах, руководстве органов безопасности. В течение нескольких десятилетий во главе одного из важнейших институтов вооруженных сил – Управления военной контрразведки (УВКР),  без участия которого (будь то прямо или косвенно) не решался ни  один серьезный вопрос в армии, стоял представитель племени мутавира Али Дуба. Еще один важный орган в системе армии и спецслужб – контрразведку ВВС – долгие годы возглавлял соплеменник Х.Асада  М.Холи. Удержание власти алавитским меньшинством (около 12% насе­ления Сирии) служило постоянным «катализатором» конфессиональной напря­женности в стране и придавало не афишируемым религиозным различиям ме­жду алавитами и суннитами характер политических противоречий. Таким образом, в общем виде, военное руководство было в основном представлено алавитами, а гражданские институты власти, которые на практике играли второстепенную роль в процессе принятия решений, — суннитами и выходцами из других конфессий. При Х.Асаде все вице-президенты, премьер-министры, большинство министров, в том числе министры иностранных дел, партийные руководители, губернаторы провинций были за редким исключением суннитами. Подобная практика конфессиональной раскладки в руководстве продолжалась по основным параметрам и при Башаре Асаде. Так, в составе отправленного в начале апреля 2011 г. в отставку правительства Н.Отри (действовало с 2003 г.) было всего 4 алавита (примерно 13%).. В составе избранного в 2005 г. X съездом ПАСВ высшего партийного руководства из 14 человек 8 были суннитами (57%), 2 – алавитами, 1 – исмаилит, 1 – друз, 1- христианин, 1- выходец из городской курдской семьи. Из 14 губернаторов провинций только 2 были алавитами (14%). При Асадах набирали силу процессы, ведущие к посте­пенному сращиванию деловых суннитских кругов с алавитскими нувориша­ми. В результате религиозно-общинные грани в определенной степени сти­рались  развитием рыночных отношений. К тому же принцип личной предан­ности и забота о стабильности режима преобладали в понимании Х.Асада над соображениями конфессионального порядка. Поэтому одним из основ­ных принципов устойчивости алавитской власти являлся союз алавитских верхов с рядом крупных суннитских представителей торгово-финансовых и военно-бюрократических элит Сирии при полном контроле над государственным аппара­том, армией и спецслужбами со стороны алавитского сообщества. Более слабые в экономическом плане по сравнению с традиционной суннитской буржуазией, алавиты опа­сались, что, если рыночный характер экономики получит дальнейшее развитие,  то алавитское меньшинство может не устоять перед нажимом суннитской буржуазии. Действительно, суннитская буржуазия стремилась к более тесному партнерству с алавитской властью. Суннитским бизнесменам была необходима поддержка влиятельных алавитских генералов и аппаратчиков с тем, чтобы обойти бюрократические формальности и ограничения государственного регулирования и получить льготный режим доступа к иностранной валюте. В свою очередь алавиты, были заинтересованы получить через суннитскую буржуазию выход на западные рынки и обеспечить приток в САР денежных инвестиций из-за рубежа. Таким образом, складывавшиеся между суннитской буржуазией и алавитской верхушкой отношения являлись по своей сути не столько партнерскими, сколь клиентскими,  когда алавитские патроны получали материальную выгоду от защиты деловых интересов суннитской буржуазии. В тоже время, с начала 1990-х гг. новая сирийская буржуазия стала приобретать все более весомые позиции в качестве одной из опор режима, стабилизирующей силы в государстве. Х.Асад хорошо понимал, что новая сирийская буржуазия может в ближайшем будущем стать одним из ключевых элементов независимости и стабильности режима. Поэтому он посредством экономической либерализации стремился открыть доступ буржуазии к властным институтам.  Формирование сплоченного прорежимного класса требовало не только более тесного сближения частного суннитского капитала с алавитской властью. Необходимо было провести политическую либерализацию в САР. Таким образом, еще при жизни Хафеза Асада у большинства как внутри Сирии, так и за ее пределами сложилось устойчивое впечатление, что страной правят алавиты. С объективной точки зрения данная оценка была в целом верной. Она определялась самим характером власти и особенностями военно-гражданских отношений в САР. На протяжении последних 40 лет военные  по сравнению с гражданскими политиками имели решающий голос в процессе принятия решений по ключевым вопросам внутренней и внешней политики страны. В субъективном плане власти сами неофициально способствовали распространению подобного рода убеждений. В публичной сфере конфессиональная проблема находилась под строжайшим  запретом. О ней ничего не писали в газетах, журналах, книгах не говорили по радио, на телевидении, лекциях, публичных выступлениях. Она не могла стать темой  открытых научных исследований и публичных дискуссий. Достаточно сказать, что в материалах официальной сирийской статистики, начиная с 1960-х годов, не содержится никаких данных о конфессиональном составе населения. С другой стороны по весьма специфическим и закрытым от постороннего взгляда каналам  транслировалась установка на то, что принадлежность к правящему клану алавитов и лояльность к нему служат залогом стабильной и безопасной жизни. Делалось это для расширения социальной базы поддержки правящей семьи как среди самих алавитов, так и других групп сирийского населения. Однако клановые аспекты алавизма не выражали в полной мере суть властной вертикали при Х.Асаде. Действительно, алавиты занимали доминирующие позиции во властных структурах. Однако их окружали другие фигуры, которые отражали глубинные процессы в сирийском обществе. Суннитское обрамление власти алавитов было более сильным, чем обычно принято считать. Именно его представители способствовали  приходу к власти в САР в 1963 г. новых социальных сил и свержению прежней правящей элиты в лице городской суннитской аристократии. До революции 1963 г. сунниты из сельских местностей были лишены какой-либо заметной социальной активности. Путь к власти им был закрыт, и они действовали на самых низких ступенях общественной иерархической пирамиды вместе с другими этническими и конфессиональными меньшинствами. В 1960-х гг.  они смогли выдвинуться, а после прихода Х.Асада к власти их продвижение ускорилось, хотя и во многом зависело от принятия первенства алавитов. Постепенно они заняли влиятельные посты в государственных учреждениях. Среди наиболее видных представителей этой группы можно упомянуть  вице-президента САР А.Х.Хаддама, бывших министра обороны М.Тласа и начальника Генерального штаба Х.Шехаби. Именно они, наряду с влиятельными представителями алавитской общины, составляли ближайшее окружение сирийского президента. Суннитская экономическая элита, главным образом торговая буржуазия Дамаска, с начала 1990-х гг. стала также постепенно интегрироваться во власть.  Прирожденные бизнесмены и толковые менеджеры, они умело использовали начавшуюся с приходом Х.Асада экономическую либерализацию для укрепления своих позиций в обществе и через систему брачно-родственных связей эффективно лоббировали  свои экономические интересы в управленческих структурах. Однако их влияние на механизм принятия решений было ограничено, а  участие как партнеров власти оставалось весьма незначительным. Конфессиональные  меньшинства – христиане, друзы, исмаилиты, также рассматривали власть алавитов как определенную гарантию своей безопасности и сохранения своего общественного статуса, который, как они полагали, мог измениться в случае абсолютного господства суннитов.  Представители этих групп сирийского населения занимали серьезные политические и экономические позиции в государстве и в силу этого оказывали самое непосредственное влияние на формирование правящей сирийской элиты.  Таким образом, созданная Х.Асадом политическая система и ее основные институты в значительной степени соответствовали интересам  основных  групп  сирийского населения. Они обеспечивали, широкую общественную  базу поддержки режима и  социальный мир в стране. Отражали   те сирийские реалии, которые сложились на рубеже 1970-1980-х  гг. и  практически  не менялись в течение последующих трех десятилетий. Однако влияние суннитов на механизм принятия решений было ограничено, а  участие как партнеров власти оставалось весьма незначительным. Одним из важных инструментов, регулирующих межконфессиональные аспекты общественно-политических отношений в рамках сложившейся системы власти, был Высший  совет алавитских шейхов. Этот неформальный орган не афишировал  свою деятельность, являясь весьма тонким инструментом в механизме принятия решений. На своих ежемесячных заседаниях  верхушка алавитской общины принимала решения по самым деликатным вопросам жизни общины и  страны в целом. Эти решения доводились до президента в виде рекомендаций. Однако он, как правило, следовал им.   Главным отличием  данного института от «формальных» структур власти являлось  то, что в своей работе он были ориентирован на обсуждение вопросов на реальной стадии проработки, когда окончательное решение еще не было  принято и могло носить многовариантный характер. Таким образом, основу выстроенной системы власти в САР  составляли сложные сочленения межобщинных, клановых, семейных равновесий, в свою очередь, построенных на межличностных взаимных обязательствах. При этом сама власть была сильно персонифицирована и ее устойчивость во многом зависела от личных и деловых качеств президента. С этой точки зрения, это была достаточно хрупкая властная конструкция, целостность которой обеспечивалась сложной системой сдержек и противовесов. Поэтому она несла в себе элемент неопределенности, а возможно и саморазрушения в кризисных условиях. Практика использования «политического конфессионализма» для решения стоящих перед страной задач, к которой нередко прибегал режим, фактически запускала механизм холостого хода в развитии Сирии. С одной стороны, для проведения глубоких социально-экономических преобразований требовалась политическая модернизация существующей системы власти, а с другой — режим опирался на те самые факторы (клановость, семейственность, землячество круговую поруку и т.п.), которые препятствовали демократическому преобразованию «формулы власти». Главную опасность подрыва режима изнутри представлял раскол в алавитской верхушке и перегибы в патронажно-клиентской системе связи с остальной частью алавитской общины и другими конфессиями. Поэтому любые изменения в действующей системе власти, ни при каких условиях не должны были затрагивать ее основ и могли осуществлялись исключительно в жестком режиме ручного управления с одновременной «зачисткой» всех инакомыслящих, что нередко вело к  искажению  конфессионального баланса во власти. Так, на этапе начатого в 1994 г. Х.Асадом процесса выдвижения на властное поприще своего сына Башара наиболее радикальные решения были приняты президентом в отношении деятелей и группировок из числа алавитов. Х.Асад опасался,  что  после  его кончины влиятельные алавиты  в армейской среде и аппарате спецслужб предпримут попытки по отводу Башара в  сторону от высшей власти в государстве и попытаются сами захватить  ее.  При этом в силу всей неоднозначности и многовариантности решения  проблемы преемственности власти, соображения родственных связей и дружеских уз отходили на второй план, если речь шла о малейшей угрозе подрыва единства в рядах правящей алавитской верхушки и изменения характера ее связей с другими конфессиями. Так, давний друг и соратник Х.Асада начальник Генштаба  суннит Х.Шехаби, в лояльности  которого   Башару президент сомневался, был отправлен в отставку. В тоже время Х.Асад  усилил «группу поддержки» Башара в военной среде за счет повышения в звании и выдвижения на командные должности молодых алавитских генералов (Ш.Файяда,  И.Сафи,  Н.Аббаса,  И.Зейдана,  А.Хасана) летом 1998 года. Одновременно стремясь не допустить перекосов в конфессиональной конфигурации сирийских силовых структур, Х.Асад  еще в январе 1998 года  повысил в должности 9 молодых генералов, из которых 5 были сунниты, 1-христианин, 1-друз и 2-алавиты. Несмотря на предпринятые меры, Х. Асаду не удалось избежать нарушения сложившегося во властных структурах конфессионального баланса, что вызывало плохо скрываемое возмущение суннитов засильем алавитов в армии и спецслужбах. В тоже время, основная задача – неконфронтационный переход власти к сыну — была решена. В дальнейшем уже новому президенту пришлось исправлять  допущенные «перегибы». Проведенные Башаром Асадом перестановки в армии и спецслужбах были призваны успокоить суннитскую общину и халебское  (алеппское) землячество Сирии. В январе 2002 г. в отставку был отправлен начальник Генерального штаба А.Аслан – алавит, назначенный на этот пост после отставки в 1998 г. Х.Шехаби. На место А.Аслана  был назначен его заместитель, суннит, 67-летний генерал  Х.Туркмани – уроженец Халеба (Алеппо). В 2005 г. он стал министром обороны после увольнения М.Тласа, а его место занял алавит А.Хабиб. Новая экономическая политика Б.Асада также учитывала конфессиональный аспект указанной проблемы. Поэтому, чтобы развеять опасения своих соплеменников и ослабить их оппозицию программе реформ, Б.Асад, активно развивал экономическую инфраструктуру средиземноморского побережья САР (районы Латакия и Тартуса), где традиционно компактно проживала подавляющая часть алавитов. За счет привлечения зарубежных, прежде всего арабских инвестиций, сотни миллионов долларов вкладывались в развитие туристического сектора сирийской экономики, главным образом в прибрежных районах Сирии. Как и Хафезу Асаду его сыну Башару приходилось постоянно быть начеку и пристально следить за сохранением конфессионального баланса в реальных структурах власти. Однако в отличие от своего отца молодому сирийскому президенту было значительно сложнее и, поэтому, вероятность ошибок была много выше. Связано это было, на наш взгляд, с рядом субъективных и объективных причин. В отличие от своего отца, который прокладывал себе путь к вершинам власти в условиях жесткой политической борьбы, он был президентом «большого скачка». Б.Асад совершил невероятную карьеру и в результате оказался в «кадровом вакууме». Поэтому на первых порах Б.Асаду пришлось работать в чужой команде, а в дальнейшем постоянно доказывать свою состоятельность как президента и лидера нации. Предложенная Б.Асадом программа реформ, которая до февраля 2001 г. предусматривала постепенную модернизацию политической системы, встретила жесткое сопротивление  влиятельных представителей его окружения, которым он был обязан своим возвышением. Изменилась ситуация в региональном окружении Сирии и отнюдь не в пользу последней. С одной стороны, рост суннитского сопротивления в соседнем Ираке и Ливане. С другой нормализация отношений с суннитской Турцией, где у власти стояли представители исламской партии (умеренное крыло «Братьев-мусульман»). Свою роль сыграло и укрепление стратегического союза с шиитским Ираном. Все это наносили определенный ущерб равновесному характеру партнерских отношений с Саудовской Аравией и Египтом. Башар Асад  ясно осознавал, что в  меняющейся региональной ситуации, которая катализирует непростые внутренние процессы в САР, выживаемость режима (как власти нескольких алавитских семей) во многом зависит от его способности реформировать сложившуюся политическую систему.  Война в Ираке 2003 г., «кедровая революция» в Ливане 2005 г., война с Израилем в Ливане (2006 г.) и Палестине (2008-2009 гг.) еще больше укрепили его в этой мысли. Однако, столкнувшись с противодействием его плану реформ со стороны влиятельных силовиков, партаппаратчиков, чиновничьей номенклатуры, а главное части своего ближайшего окружения, Б.Асад стал действовать более осторожно и избирательно. Любая  глубокая реформа сложившейся в САР политической системы с учетом ее специфики предполагала проведение в начале серьезных преобразований в армии и спецслужбах. В свою очередь особенности взаимоотношений в силовом блоке с одной стороны и параметры взаимосвязей внутри общественно-политического конструкта — армия, общество, политический ислам, с другой, предопределяла смену ее конфессиональной парадигмы. Поэтому после прихода к власти Башар Асад стал очень осторожно и постепенно менять конфессиональный баланс в армии и спецслужбах, расширяя там представительство алавитов, сохраняя в их руках контроль над критическими с точки зрения безопасности режима позициями. В апреле 2003 г. Б.Асад издал закон №18, 166 статья которого устанавливала жесткие ограничения по возрасту для высшего командного состава армии и спецслужб, а также пересматривала прежние положения о продлении сроков воинской службы, сохранении в запасе и заключении гражданского контракта. Согласно этой статье для военнослужащих в звании от полковника и выше устанавливались следующие возрастные пределы: корпусной генерал первой степени – 62 года, корпусной генерал – 60 лет, дивизионный генерал – 58 лет, бригадный генерал – 56 лет и полковник – 54 года. Одновременно допускалось двукратное продление срока службы не более чем на 2 года в соответствии с особым указом президента. Раньше, например, бригадный генерал мог занимать должность до 58 лет, затем ему, как правило, продлевали срок службы еще на 2 года. Прежде служба высших офицеров всех званий ограничивалась определенным числом лет, в течение которых он мог находиться в одном и том же звании без повышения. Бригадный генерал — 10 лет плюс 2 года продления. Затем этот срок сократился до 8 лет плюс 2 года продления. Дивизионный генерал — 10 лет, корпусной генерал — 15 лет. Новый закон вводил также определенные изменения для офицеров (40 лет и старше), которые хотели поступить на курсы высшего комсостава, что служило основой их дальнейшего повышения в звании и продвижения по службе. Прежде поступать на такие курсы (срок обучения 13 месяцев) могли офицеры в звании не ниже дивизионного генерала. Таким образом, новый закон был явно нацелен на то, чтобы освободить командные должности для среднего офицерского звена и побудить их активнее овладевать премудростями современной военной науки. Сирийский президент намеревался также провести реформу спецслужб в целях усиления контроля над ними, улучшения их управляемости, повышения эффективности их работы за счет сокращения их количества и структурной реорганизации. Всего в Сирии, по разным оценкам, действовало на тот момент 15-17  различных спецслужб, из которых 4 были основными. Нередко они дублировали работу друг друга, их деятельность была плохо скоординирована, неважно налажен обмен информацией  и зачастую они действовали  в своих собственных интересах. Реализацию плана реформы органов государственной безопасности президент поручил назначенному в октябре 2004 г. на пост главы МВД Г.Канаану (алавит). Он разработал план создания на основе  различных соперничающих спецслужб единого ведомства современных органов безопасности, способных обеспечить проведение реформ без подрыва внутренней стабильности в новых геополитических условиях. Одновременно Б.Асад  в рамках этого плана реформ хотел создать единый контрольный и координирующий орган, с участием гражданских специалистов. В январе 2005 г. министр обороны САР Х.Туркмани (суннит) выступил с инициативой создания в Сирии Совета национальной безопасности (СНБ). В его состав должны были входить президент и ряд постоянных членов: премьер-министр, министры обороны, иностранных и внутренних дел, информации, начальник Генерального штаба и УОР САР. Общие контуры СНБ, его состав, структура и функции, были разработаны еще в конце 2003 г. в виде отдельного документа. Однако планы реформ силового блока были неоднозначно встречены в сирийских силовых структурах. В руководстве армии и спецслужб резко обострилась борьба за власть. Часть силовиков, опасаясь утратить свои властные полномочия, выступили против плана Г.Канаана. В октябре 2005 г. Г.Канаан при весьма странных обстоятельствах покончил жизнь самоубийством (выстрели себе в затылок) согласно официальной версии. Возможно, это было связано с работой международного трибунала по выяснению обстоятельств убийства Р.Харири – бывшего премьер-министра Ливана, в причастности к которому обвиняли сирийские спецслужбы, в том числе и Г.Канаана, долгое время возглавлявшего службу разведки/контрразведки контингента сирийских войск в Ливане. Последовавшие вскоре перестановки в руководстве сирийских спецслужб свидетельствовали, что Б.Асад, хоть и не отказался от своих планов, но был склонен идти прежним проверенным путем в ходе кадровых перемещений в алавитском офицерском окружении. План Х.Туркмани по созданию СНБ получил свое практическое воплощение только через 4 года в апреле 2009 г. К этому времени сам Х.Туркмани уже ушел с поста министра обороны, а сама суть его плана была коренным образом изменена. Новый орган был создан вместо Бюро национальной безопасности (БНБ) при Регионального руководства ПАСВ, которое в бытность руководства им А.Р.Касема (суннит) прославилось борьбой с коррупцией в руководстве армией и спецслужб.  В руководящий состав СНБ, работу которого формально курировал президент, вошли вице-президент Ф.Шараа, его заместитель Х.Туркмани, заместитель генерального секретаря ПАСВ М.С.Бхейтан,  глава БНБ ПАСВ Х.Бахтияр (с этническими иранскими корнями). Предполагалось создание должности исполнительного секретаря СНБ. Ее прочили тогдашнему начальнику УОР САР А.Мамлюку. Среди основных задач его секретариата были информационно-аналитическое сопровождение  и контроль  исполнения решений по таким вопросам как отношения САР с ИРИ, ливанской «Хизбаллой», палестинским ХАМАСом, США и другими странами Запада, проблемам сирийско-израильских переговоров, международного трибунала по делу Р.Харири, ряд других. СНБ была передана от  БНБ функция контроля за 4 ведущими спецслужбами Сирии. Руководящие и исполнительные органы СНБ были практически полностью укомплектованы членами ПАСВ и отставными силовиками. Возможно, Б.Асад и дольше бы тянул с созданием СНБ, поскольку его политика в этом вопросе отличалась нерешительностью и непоследовательностью, что могло указывать на отсутствие у президента весомых рычагов воздействия на спецслужбы. Однако период 2008 — начала 2009 гг. стали для сирийского руководства весьма напряженным временем, как с точки зрения внутренних событий, так и региональной обстановки. Летом 2008 года в ряде западных и арабских СМИ появилась информация о попытке государственного переворота в САР, которую якобы намеревался предпринять родственник (муж старшей сестры Бушры) Башара Асада  А.Шаукат начальник УВКР САР. На наш взгляд, речь  шла о желании старшей сестры Башара Бушры укрепить позиции своего мужа А.Шауката. Сделать его  главным куратором всех сирийских спецслужб. Позиции А.Шауката стали слабнуть в результате обвинений в его адрес в связи с делом убийства  Р.Харири, бомбардировкой ВВС Израиля военного объекта, где по израильским данным строился ядерный реактор, в районе Дейр аз-Зора в сентябре 2007 г. и убийством в Дамаске в феврале 2008 г.  И.Мугние одного из руководителей ливанской «Хизбаллы». А.Шаукат был арестован вместе со 100 старшими офицерами спецслужб. Он был смещен с должности начальника УВКР, руководство которой было поделено между Али Юнисом и двоюродным братом Б.Асада Хафезом Махлюфом. Часть полномочий УВКР была передана в УОР САР, во главе которой стал А.Мамлюк. По тем же данным сестра Б.Асада Бушра выехала из Сирии в ОАЭ, где попросила политическое убежище. После вмешательства Анисы Махлюф — матери Башара Асада его сестре было разрешено вернуться домой, ее мужа освободили, и президент назначил его на должность заместителя начальника Генштаба, повысив в звании до корпусного генерала. Однако А.Шаукат так и не вернулся обратно в круг лиц принимающих решение. Таким образом, менее чем через год после переизбрания Б.Асада на второй президентский срок в Сирии стали происходить  весьма  неоднозначные и острые процессы.  Речь  могла идти об обострении соперничества в правящей алавитской военной верхушке в борьбе за власть, как реакция на сложные внутренние и внешние вызовы и попытка ответа на них путем укрепления своих властных позиций в САР. Подобная ситуация свидетельствовала о появлении явных признаков кризиса власти в САР, который мог привести к открытой борьбе за власть верхушки властных сирийских элит, межконфессиональной розни и  расколу общества. Не случайно на рубеже 2007-2008 гг. в Сирии одновременно с обсуждением различных проектов реформ вновь возникла тема  межконфессиональных противоречий как отражение активизировавшихся дискуссий  по различным проектам реформ внутренней и внешней политики режима. Как известно сирийское общество многоконфессиональное и полиэтническое. Данное обстоятельство не могло не сказаться на армии, которая является сколком общества и отражает особенности социальных отношений в стране. К тому же в отличие от других арабских армий сирийская армия является «идеологической». Согласно статье 11 Конституции 1973 года армия защищала идеи баасизма и революционные завоевания сирийского народа. Эта же статья давала власти правовые основания применять армию не только против внешнего противника, но и внутри Сирии против врагов режима. При Х.Асаде и в армии и в обществе система внутренних взаимоотношений по вертикали и горизонтали была четко сбалансирована с учетом конфессиональных и религиозных особенностей Сирии. Любые проявления признаков конфессиональных и религиозных особенностей жесточайше пресекались. Достаточно сказать, что любая религиозная символика и атрибутика в армии была строжайше запрещена. Коллективные молитвы в расположении армейских частей были разрешены только в 2002 году, да и то солдатам срочной службы. Во многом это было связано с изменением конфессионального баланса в армии и спецслужбах за годы правления Б.Асада. Действительно, в июне 2009 года впервые за всю историю современной Сирии начальником Генштаба ВС САР стал христианин генерал Дауд Раджха. Данное назначение, возможно, должно было компенсировать то, что во главе Министерства обороны САР встал алавит Али Хабиб. По данным, полученные от источников в руководстве армии, УВКР и УОР САР, данные назначения могли свидетельствовать о серьезных изменениях в политике режима в конфессиональном вопросе. Основными объектом кадровых реформ являлся командный состав дивизий, бригад, батальонов, УВКР, контрразведки ВВС, а также ключевые управления Министерства обороны и Генштаба — офицерских кадров, организационно-мобилизационное, вооружений, боевой подготовки и тыла, химических войск, РЭБ, автобронетанковое, инженерных войск, шифровальный отдел. В результате за годы правления страной Б.Асада в конфессиональном составе руководства армии и спецслужб произошли серьезные изменения. Как и прежде, 70% высшего военного руководства армии и спецслужб составляли алавиты, а остальные 30% распределялись равномерно между суннитами, христианами, друзами и исмаилитами. В тоже время, процент суннитов среди командования «второго эшелона» (начальники штабов дивизий и бригад, ряда оперативных управлений, спецслужб) вырос до 55%, а остальные были представлены друзами, исмаилитами, христианами. Так, если в 2000 г. 35% командующих дивизиями были выходцами из суннитской общины, то к середине 2010 г. этот показатель изменился и составил 48%. Подобные можно было увязывать с новой стратегией формирования «смешанного командования армии и спецслужб». В ее основе лежал принцип, – если командир подразделения алавит, то его начштаба чаще всего суннит, а начальник контрразведки – христианин или друз, и наоборот. Некоторые увязывали эти изменения с тем, что Б.Асад и его брат Махер были женаты на девушках из суннитских семей. На самом деле  это было связано с относительным снижением  числа молодых алавитов, поступающих в военные колледжи. Молодежь, представляющая другие конфессии (не суннитов) также неохотно шла в военные учебные заведения. Численность же суннитов в военных училищах на рубеже 1990-2000 гг. значительно выросла. Произошло это в результате серьезного ухудшения экономического положения в сельской местности. К тому же за указанный период в 1,5 раза выросло число дивизий, бригад и батальонов. В результате число суннитов командиров батальонов выросло с 35% в 2000 г. до 65% к середине 2010 г. В ВВС режим столкнулся со снижением численности алавитов среди летного состава истребительной и бомбардировочной авиации, которые не могли пройти медицинский отбор. Многие из них, будучи выходцами из прибрежных районов, страдали хроническими заболеваниями легких и носоглотки. Поэтому власти наращивали количество алавитов в вертолетной авиации, контрразведке ВВС, а также в технических и логистических подразделениях. К тому же после распада СССР у Сирии стали возникать серьезные проблемы с модернизацией своих ВВС и расширением летного парка военной авиации. В результате, не менявшееся за последние 20 лет абсолютное число боевых летчиков суннитов, привело к их относительному росту за указанный период. В тоже время режим уделял повышенное внимание ВВС. Неслучайно с 1984 г. в Сирии действовал запрет на любые тренировочные полеты над Дамаском. В начале 1990-х годов в рядах военных летчиков и технического состава было произведено много арестов после того как была вскрыта подпольная ячейка «Хизб-ут-Тахрир» в рядах офицерского корпуса ВВС. В ВМС число суннитов выросло с 35% в 2000 г. до 52% к середине 2010 г. Таким образом, численность суннитов в армейском командовании к середине 2010 года достигла наивысших показателей с момента прихода к власти в САР ПАСВ в 1963 году. Среди руководства разных уровней различных управлений Генштаба число суннитов выросло с 38% в 2000 г. до 54%-58% в 2010 г. В тоже время, несмотря на политику «открытости» в отношении суннитов, режим по-прежнему относился к ним с недоверием. Их не ставили на командные посты, где принимались решения о передислокации войск внутри страны. Танковые и механизированные дивизии и бригады, в командовании которых было много суннитов, как правило, размещались в относительном удалении от Дамаска, чтобы они не могли быстро выдвинуться к столице и занять ее. Те же части, которые находились рядом с Дамаском, были укомплектованы преимущественно алавитами, христианами, исмаилитами и друзами. Курды были практически исключены из командного состава вооруженных сил, за редким исключением выходцев из крупных городов, где, как считалось, они могли быть более «арабизированными». К тому же, структура наиболее дееспособных войсковых соединений и частей, которые по оценке режима были способны осуществить военный переворот или примкнуть к нему, была организована таким образом, чтобы максимально затруднить подобные действия. Так, например, выполняющие одинаковую задачу подразделения не имели возможности поддерживать связь друг с другом, а должны были связываться через центр. В таких подразделениях был установлен жесточайший контроль за их деятельность и они проверялись различными инстанциями. Любое летное звено ВВС находится под неусыпным присмотром контрразведки ВВС, УВКР, политуправления армии, военной полиции, штаба ВВС, Генштаба ВС САР, администрации президента. Такая структура становилась абсолютно беспомощной при отражении атак внешнего противника, что было хорошо видно на примере Ирака (2003 г.), но достаточно эффективна с точки зрения недопущения фракционности и мятежей в армейских рядах. С другой стороны, ряд исследований, в которых прослеживается родословная и происхождение руководства армии и спецслужб, показывали, что большинство из них были выходцами из района, который простирается от Нахр ас- Син и деревни Кардаха до цепи Алавитских гор. Это район где традиционно проживали члены семьи Асад, Махлюф, Али Аслан, Али Дуба, Мухаммед Холи, Гази Канаан, Али Хейрбек, Тауфик Джаалюк, Шафик Файад, Хасан Халиль, Хашем Мааля, Ахмед Абуд и десятки других из числа руководства армии и спецслужб. Проведенные рядом арабских экспертов полевые исследования в сочетании с материалами сирийской статистики конца 1960 — первой половины 1970-х гг. показали, что численность семьи Асад не превышала 8,3 % всех алавитов в Сирии. А число выходцев из этой семьи на офицерских должностях в армии и спецслужбах было меньше 1% всего офицерского корпуса. Известно, что высшие посты в институтах реальной власти находились в руках выходцев из клана Асад и союзных ему семей. В целом же семья Асадов  была представлена в системе государственного управления не намного больше, чем другие алавитские кланы Сирии. Таким образом, Асады не могли рассчитывать на автоматическую поддержку всех алавитов, и были вынуждены постоянно заботиться о привлечении на свою сторону других алавитских семей. Правящая алавитская верхушка пользовалась поддержкой 20-25% своих соплеменников, которые в целом преданно служили режиму, главным образом в армии, спецслужбах, административном аппарате. Еще 20-25% алавитов были «попутчиками», которые пытались использовать свою конфессиональную общность с режимом для получения различного рода привилегий. Остальные 40-50% занимали по отношению к правящему режиму пассивную позицию. Они не поддерживали идею «политического конфессионализма», среди них было немало людей недовольных политикой власти, разочарованных режимом. Но они старались не участвовать в политической жизни, хотя и опасались за свое будущее в случае падения режима и прихода к власти суннитского большинства.  Начавшиеся в марте 2011 года сирийские мирные протесты вскоре утратили свой первоначальный характер. К лету 2012 они переродились в кровопролитную гражданскую войну, которая поставила страну на грань территориального раскола и утраты национальной идентичности.        Действительно выдвинутые первоначально лозунги свободы, плюрализма, демократии, которые отражали в своей основе законные требования широких слоев сирийского населения, оказались выхолощены и постепенно трансформировались в религиозные призывы экстремистского характера. Это в конечном итоге привело к подмене изначально сформулированных целей протестного движения задачами (поддержанными частью оппозиции) установления религиозного государства. Подобная трансформация была во многом связана с целым рядом факторов, в том числе с ростом милитаризации сирийского восстания, слабой перспективой достичь разрешения кризиса политическим путем, неспособностью международного сообщества вывести мирные переговоры из тупика. Значительные жертвы среди гражданского населения, сотни тысяч погибших, миллионы беженцев, колоссальные разрушения – всё это вело к изменению мировоззрения широких масс сирийского населения. На передний план междоусобной борьбы в Сирии вышли религиозные, конфессиональные, этнические, земляческие аспекты. В сочетании с беспрецедентной интернационализацией конфликта и активным вовлечением в него разновекторных и разновесных инонациональных вооруженных формирований подорвали сложившуюся при Х.Асаде сложную систему сдержек и противовесов. Одним из ее важных элементов являлся «политический конфессионализм». Серьезно осложнились перспективы достижения мира в этой арабской стране. В результате гражданской войны прежняя политическая система сирийского государства и его основные институты оказались фактически разрушенными. Они были не способны играть самостоятельную роль в завершении этого конфликта, тем более – управлять восстановлением и развитием страны в мирных условиях без внешней поддержки. Характерно, что сирийский режим с момента прихода к власти в 1970 году Хафеза Асада позиционировался и старался вести политику исключительно как светский. Он базировался на баасистской трактовке идеологии арабского единства с элементами социализма, опирался на армию, где, как в плавильном котле, стирались все конфессиональные и религиозные различия, а также на мощную партийную организацию. Действительно, многие властные позиции занимали выходцы из нескольких алавитских кланов, среди которых первенствовали кланы Асадов и Махлюфов. Но это вовсе не значило, что алавиты во власти отражали интересы всей алавитской общины Сирии и пользовались ее безусловной поддержкой. Да и руководители из числа алавитов при Башаре Асаде уже были далеко не те, что раньше. Даже противники Хафеза Асада были вынуждены признать его скромность и аскетизм, непритязательность в быту. Алавиты пришли к власти в Сирии на рубеже 60–70-х гг. XX столетия из бедности, при поддержке малоимущих суннитов из сел в борьбе с разжиревшей при османах и французах сирийской аристократией, Поэтому вышеуказанные особенности, при определенных обстоятельствах, могли сыграть роль  детонатора взрывных процессов внутри смой алавитской общины. При Хафезе Асаде простые алавиты были во многом солидарны со своими высокопоставленными одноплеменниками и были готовы защищать их ради общего дела.      После прихода к власти в 2000 г. Башар Асад окружил себя своими близкими родственниками, расставив их на самые важные и доходные посты в государстве. Так, могущественный двоюродный брат президента Рами Махлюф фактически подмял под себя почти весь доходный бизнес в стране. Таким образом, оказалась нарушена тщательно выстроенная Хафезом Асадом негласная система распределения социальных ролей между конфессиями по типу общественного договора. Основная суть ее сводилась к тому, что алавиты доминировали в армии и спецслужбах, а сунниты вольготно себя чувствовали в экономике и бизнесе в обмен на лояльность власти алавитов. При этом представители суннитской экономической и деловой элиты осознавали себя больше партнерами, нежели клиентами алавитов в общем деле управления государством. К началу второго президентского срока (2007 г.) Башара Асада, на который он фактически сам себя переназначил, нарушив ранее данные им обязательства провести альтернативные выборы, все изменилось с точностью до наоборот. На фоне приближающегося экономического коллапса в результате кризиса суннитская буржуазия все меньше была склонна поддерживать режим. Обозначившийся в ходе сирийского кризиса раскол внутри алавитской общины выразился в отношении ряда ее представителей к президентским выборам 2021 г. Так, в октябре 2020 представители алавитской общины Сирии обратились с письменным посланием к Башару Асаду в связи с намеченными на начало 2021 г. выборами президента. Послание было основано на  материалах статьи главы «Движения за гражданское действие» Исы Ибрагима. Статья вышла на одном из религиозных сайтов под весьма примечательным заголовком «Послание Российской Федерации и президенту Башару Асаду. Серьезное уведомление».  В своем послании представители алавитской общины Сирии обращали внимание президента на ряд важных с их точки зрения моментов в связи с предстоящими выборами. Предлагалось принять ряд поправок в основной закон, касающихся процедуры выдвижения кандидатов в президенты. Снять любые ограничения для выдвижения кандидатов, чтобы не давать особых привилегий Б.Асаду и не превращать выборы в «маскарад». На основании статей 42 и 43 действующей конституции обеспечить плюрализм мнений и свободу СМИ. Действительно  длительный вооруженный конфликт в Сирии оказал влияние на изменение конфессионального баланса в обществе, что, несомненно, сказалось на ходе  политических процессов в стране. Особенность сирийского конфликта и сложность его разрешения заключались не только в его беспрецедентной длительности по сравнению с восстаниями в других арабских странах, что во многом было определено ролью национальных вооруженных сил и геостратегическим положением Сирии. Сирийский кризис вывел на политическую авансцену новые социальные силы, обнажив искусно замаскированный и приглушенный режимом Хафеза Асада весь спектр острых социальных противоречий, клановых, конфессиональных, этнических и земляческих конфликтов.        Прежде внешне единый сирийский социум в условиях обострения кризиса стал стремительно раскалываться по указанным выше конфликтным линиям, серьезно радикализовав исламистские настроения в стране и ближневосточном регионе в целом. Особенно заметно эти негативные явления сказались на Вооруженных силах САР. Так указанные события усилили конфессиональные разногласия в армии и посеяли в ее рядах взаимное недоверие и подозрительность. В условиях кризиса это привело к фракционным процессам  на конфессиональной и этнической основе. Усилившиеся накануне кризиса в армейских рядах явления коррупции, непотизма, непрофессионализма, серьезно ослабили боеспособность и эффективность Вооруженных сил САР. К тому же в условиях усиливающейся конфессиональной поляризации, армия столкнулась с проблемой самоидентификации своего личного состава. Поэтому военным фактически не удалось провести быструю мобилизацию свои сил в масштабах всей страны, которая оказалась, охвачена восстанием. Несмотря на то, что армия сохранилась как институт государства, она кардинальным образом трансформировалась в условиях кризиса. Изменился конфессиональный баланс в армейском руководстве. В результате дезертирства более 3 тыс. офицеров (в основном это были сунниты), образовавшийся вакуум был заполнен алавитами, которые заняли практически все руководящие должности в армейском руководстве. Оставшиеся же офицеры-сунниты были фактически отстранены от командования и изолированы. Им постоянно приходилось доказывать свою лояльность правящему режиму. Разосланный в войска внутренний циркуляр  начальника контрразведки ВВС САР Джамиля Хасана характеризовал суннитских офицеров как опасных заговорщиков и угрозу национальной безопасности страны. Сравнительный анализ религиозной принадлежности  командного состава армии  и элитных силовых структур и подразделений в период с 2000 по 2019 гг. дает определенное представление о конфессиональной карте руководящего состава сирийских силовиков.      Так, в указанный период, посты министра обороны (МО) и начальника Генштаба (НГШ) последовательно занимали следующие офицеры.  Мустафа Тлас — суннит, Али Аслан — алавит; Хасан Туркмани (МО и НГШ) — суннит, Али Хабиб (МО И НГШ) — алавит, Дауд Раджха (МО и НГШ) — христианин, Фахд аль-Фрейдж (МО и НГШ) — суннит, Али Айюб (МО и НГШ) — алавит. Место НГШ вакантно с весны 2018 г.

За этот же период Республиканскую гвардию последовательно возглавляли; генерал-майоры Али Махмуд аль-Хасан, Нур эд-Дин Наккар, Мухаммед Шуэйб Али Сулейман, Бади’а Мустафа Али, Талаль Махлюф, Малик Алья — алавиты. Во главе 4-ой дивизии стояли генерал-майоры Мухаммед Аммар, Мухаммед Али Даргам, Захи Диб, Махер Асад — алавиты. Отдельные спецподразделения возглавляли генерал-майоры Али Хабиб — алавит, Субхи ат-Тайеб — суннит, Раиф Баллюль — алавит), Джума’а аль-Ахмад — алавит), Фуад Хаммуде — алавит.

Во главе контрразведки ВВС находились; генерал-майоры Мухиэддин  Рамадан Мансур — алавит), Рафик Саид — алавит, Хасан Халиль — алавит, Асеф Шаукат — алавит, Абдель Фаттах  Кудсийя — алавит, Рафик Шехаде – алавит ,  Мухаммед Махла — алавит,  Кифах Мильхем — алавит.

Командующие корпусами распределялись по конфессиональному признаку следующим образом.

1-й корпус; Ахмед Абдул Наби — суннит,  Мунир Аданов — алавит, Абдул Кадер аш-Шейх — суннит, Джихад Хаваш  Джабер – исмаилит,  Али Айюб — алавит,  Ахмад Тлас — суннит, Салим Баракат — алавит.

2-ой корпус; Ибрахим Сафи — алавит, Ахмад Ибрахим аль-Али — алавит), Ахмад аль-Джоджо — суннит, Амин Зейдан — алавит, Мваффак аль-Асад — суннит, Изэддин Исса — алавит, Али Даргам — алавит, Али Аслан — алавит, Таляль Махлюф — алавит.

3-й корпус; Шафик Файяд — алавит, Мудар Юсеф — алавит, Фахд Джасем Фрейдж — суннит, Мунир Джбур — алавит, Наим Сулейман — алавит, Важдих Яхья Махмуд — алавит, Ахмад Джамиль Ибрахим — алавит, Луай Ма’алла — алавит, Баракат Баракат — алавит, Мухаммед Хаддур — алавит, Хасан Мухаммед Мухаммед — алавит.

4-й корпус; Шафки Юсеф — суннит), Бассам Хасан Мурхедж -алавит.

5-ый корпус: Абдо Ибрагим — алавит, Заид Салих — алавит.

Из 45 командующих  дивизиями 5 были суннитами (Васель аль-Увейд -5-я дивизия, Мухаммед Муса Хейрат-7-я дивизия, Ахмад Тлас — 9-я дивизия, Омар Джибави — 10-я дивизия, Аззам аль-Масри — 18-я дивизия), 1 друз (Насиб Абу Хаммуд — 11-я дивизия), 1 христианин Исбир Аббуд — 17-я дивизия. Приблизительные подсчеты показывают, что около 85%  комдивов были алавитами. Добавим к этому, что в этот же период во главе ВМС и ВВС стояло трое алавитов и двое суннитов.   Чтобы компенсировать нехватку офицеров, режим вынужденно прибег к созданию милицейских формирований и вспомогательных сил, формирование которых базировалось на семейных и общинных  союзах и неформальных связях. Эти подразделения были тесно связаны с национальными спецслужбами, Республиканской гвардией  и личной охраной президента.

В этой связи показателен состав выпускников Военной академии САР 2018 г.  Всего из  2400 офицеров только 150 (6%) был в основном суннитами и представителями иных конфессий, а остальные 94% — алавитами.

Попытка инкорпорировать вышеуказанные подразделения в деформированную формальную военную структуру в отсутствии ясной стратегии и достаточных ресурсов, привели на деле к появлению гибридной структуры национальных вооруженных сил, в рамках которой действовали слабо скоординированные регулярные части и милицейские формирования. Таким образом, в условиях кризиса национальные вооруженные силы претерпели серьезные трансформации. Опора сирийской армии на союзные ей и вспомогательные силы подорвала ее независимость. Роль центрального командования существенно снизилась. Растущая конкуренция и поляризации внутри армии нередко выражалась в участившихся в последнее время столкновениях между различными вспомогательными силами. Среди личного состава Вооруженных сил САР усилился раскол на сторонников России и Ирана, который происходил на фоне по сути конъюнктурных кадровых перестановок внутри армии и спецслужб. Национальная идентичность личного состава сирийских силовых структур подверглась серьезной эрозии. Внутри армии и служб безопасности усиливался раскол по конфессиональным линиям.      Офицеры-сунниты оказались фактически в изоляции. После дезертирства значительного числа офицеров-суннитов, их численность и влияние в армии стало заметно снижаться. Их должности оказались замещены алавитами, которые встали во главе всех ключевых боевых подразделений. В тоже время офицеры-алавиты уже не являются как прежде единой конфессиональной группой, а расколоты по региональным, племенным признакам и степени лояльности, основным союзникам режима. Ряд факторов свидетельствует о смещении ядра алавитской общины из их традиционного центра в Латакии в другие районы. Это ведет к разрыву прежде устойчивой социальной ткани алавитской общины, сформированной Хафезом Асадом на конфессиональной основе и взаимных обязательствах, родственных принципах лояльности. Действительно, религиозные, этнические и земляческие факторы сыграли одну из ключевых ролей в начале сирийского восстания. Более того, и сегодня указанные факторы продолжают оказывать сильное влияние не только на ход военно-политических процессов, но и на выработку основных принципов урегулирования сирийского кризиса. При этом надо иметь в виду, что в условиях военных действий демография превращается в своеобразный инструмент пропагандистской войны противоборствующих сторон с целью оказать влияние на региональных и международных участников конфликта, подтолкнув их, таким образом, к принятию выгодных той или иной стороне решений. В начале 2006 года на одном из популярных интернет-сайтов были опубликованы необычные статические данные о конфессиональном составе сирийского общества. Как подчеркивал автор публикации, приведенные им данные, «собирались в условиях повышенной секретности». Их сбор был поручен не Центральному статистическому бюро (ЦСБ) САР, а определенным структурам, и проводился в течение всего 2005 года. Ранее они нигде не публиковались. Справедливости ради нужно отметить, что в публикациях ЦСБ САР после 1960-х годов невозможно найти сведения о религиозном и этническом составе населения. Во многом это было продиктовано политикой властей, которые тщательно маскировали этот щепетильный аспект развития сирийского социума. Согласно этим данным, все население Сирии составляло в 2005 г. приблизительно 18 млн человек. По своей конфессиональной принадлежности оно распределялось следующим образом: 45% – сунниты-арабы, 20% – алавиты, 15% – курды, 12% – христиане, 3% – друзы, 3% – муршидуны, 1,5% – исмаилиты, 0,5% – шииты. Таким образом, сирийское общество состояло из четырех основных религиозных и этнических групп – суннитов-арабов, алавитов, курдов, христиан. Малочисленные общины были представлены друзами, муршидунами, исмаилитами и шиитами. С этой точки зрения Сирия не сильно отличалась от соседнего Ливана, где, как известно, в основе управления страной лежал принцип «политического конфессионализма». С одной стороны, приведенные выше данные, внушали определенное сомнение, особенно в отношении численности алавитов (3,6 млн чел) и их процентного соотношения по сравнению с другими группами населения. Тем более что, по данным ряда источников, население Сирии в 2011 г. составляло приблизительно 20 млн человек и распределялось в конфессиональном и этническом отношении следующим образом: 65% – сунниты-арабы, 15% – курды, 10% – алавиты, 5% – христиане, 3% – друзы, 1% – исмаилиты, 1% – шииты. Грубые подсчеты показывают, что, по официальным данным темпов прироста населения в этот период, которые составляли 3–3,5% в год, все население страны за 5 лет должно было вырасти на 3–4 млн. человек и, соответственно, составить 21–22 млн человек. Именно эту цифру можно было чаще всего встретить в работах российских и зарубежных исследователей, а также политических обозревателей и экспертов. При этом данные ЦСБ САР за 2011 год показывают, что население Сирии составляло более 24 млн человек. Возможно, такая разница в данных возникла из-за того, что начиная с середины 1990-х годов в Сирии стал наблюдаться постепенный спад темпов прироста населения до 2,6–2,5%. в год. В провинциях этот показатель был еще ниже и составлял 2%, особенно это касалось Тартуса, Латакии, Сувейды и Хасеке.  Недооценка подлинной конфессиональной и этнической ситуации в стране на фоне ухудшения экономического положения самой властью и международными игроками сыграли, на наш взгляд, роковую роль в сирийских событиях и их превращении в ярко окрашенный конфессиональный и этнический вооруженный конфликт. К весне 2017 года от 7 до 9 млн человек оказалось за пределами страны. Около 6 млн человек находилось в состоянии постоянной внутренней миграции. Общее население Сирии сократилось до 16 млн человек. Длящийся  более 10 лет сирийский конфликт привел к серьезным изменениям в конфессиональной карте Сирии. Трансформация религиозного и этнического состава Сирии во многом предопределялась высокой смертностью как военных, так и гражданских, эмиграцией и внутренними перемещениями населения. В то же время ряд меньшинств внутри Сирии смогли увеличить свои показатели как в абсолютном, так и относительном отношении. Во многом это произошло за счет значительного сокращения суннитов-арабов. Из общего показателя эмигрировавших сирийцев к 2017 г. 80% (около 5,5 млн человек) составили именно сунниты-арабы. К тому же наиболее интенсивные боевые действия велись на территории, где они традиционно проживали. Гражданская война отрицательно сказалась и на сирийских христианах, возможно, потому что, в отличие от алавитов и друзов, они не располагали собственным анклавом.  К концу 2017 года общее число покинувших страну христиан составило около 10%. При этом христианская эмиграция началась еще в 2011 году. 10% курдского населения также выехало из Сирии в 2015 г. В основном они нашли себе прибежище в Иракском Курдистане. Меньше всего из страны выехало алавитов, друзов, исмаилитов и шиитов. В конце 2017 года 80% территории находилось под контролем правительства Б.Асада. Там проживало около 75% всего населения Сирии. При этом на территориях, занятых «Исламским государством» (ИГ, запрещено в России) и вооруженными формированиями сирийского сопротивления (северо-запад страны, южные районы, Гута), населения не могло чувствовать себя в безопасности из-за постоянно ведущихся боевых действий. Любопытно, что в зонах контроля сирийских властей 42% населения представляли сунниты-арабы. В то же время в районах, занятых вооруженной оппозицией, сунниты-арабы составляли 87% населения. Несмотря на то, что алавиты, друзы, христиане, исмаилиты и шииты в основном поддерживали Б.Асада, численность меньшинств выросла на рубеже 2015–2016 гг. всего на 5% – по сравнению с 20% до начала сирийского восстания. Курды составляли 15% населения страны, сунниты-арабы – 60%. Так, слабость алавитского меньшинства и явное превосходство суннитов-арабов ставит сирийские власти перед сложной дилеммой. Сможет ли Б.Асад удержать необходимый баланс сил на этапе перехода от войны к миру, если Иран не сможет изменить нынешний конфессиональный состав сирийского общества в пользу шиитов? В конечном итоге это может привести к формированию внутри алавитского офицерского корпуса различных блоков по образцу 40-50-60-х. гг. XX века и  серии военных переворотов.