Начавшийся в эти дни в Вене 8-ой раунд переговоров по иранской ядерной программе, как и предыдущие, проходит в обстановке относительного информационного вакуума, что дает широкие возможности аналитикам рассуждать о его перспективах. Однако через такой заслон прорываются мнения его участников, журналистов, государственных чиновников. СМИ успели уже довести до сведения мирового сообщества посыл о том, что имеется осязаемая надежда на достижение результатов. Высказался уже и пресс-секретарь иранского МИДа Саид Хатибзаде, который объявил на своей пресс-конференции 28 декабря 2021 года, что на этом раунде переговорного процесса его страна ожидает «хорошего соглашения» для воссоздания прежнего СВПД. Что означает для Ирана «хорошее соглашение»?
Эксперты вещающего из США на Иран фарсиязычного телеканала «Андише» в ходе ток-шоу в программе «Рамзэ пирузи» (перс. «Секрет победы») попытались разобраться в этом. Его ведущий Хасан Эттемади пригласил 30 декабря двух известных аналитиков — живущих за рубежом выходцев из Ирана Менаше Амира и Ахмада Пурманди — порассуждать над тем, какого именно соглашения, или финала переговоров ждут в Тегеране. Что в Иране могут посчитать положительным, устраивающим страну результатом? М.Амир, как комментатор–ближневосточник, живущий ныне в Израиле, считает, что самый лучший исход переговоров состоит в том, что вся деятельность ИРИ на ядерном и ракетном направлении будет приостановлена и никогда более не будет возобновлена. По его мнению, как видно из заявлений иранской стороны, главная надежда ИРИ состоит в том, что со страны будут сняты все санкции, ракетная программа не будет фигурировать ни в каких переговорных документах, возобновится нефтеэкспорт как основа национальной экономики, страна вернется в международную систему банковских операций SWIFT. При таких условиях, при наличии «испытательного срока для Запада», ИРИ будет согласна снизить уровень обогащения урана, причем не на обусловленные СВПД 3,67%, а примерно до 20%, вернуться к старым, а не продвинутым типам центрифуг. На большее Тегеран не согласен. При этом, уточняет М.Амир, для себя они хотели бы таких условий, чтобы ядерный потенциал ИРИ никоим образом не подвергся никакой минимизации.
А.Пурманди в этой связи высказался таким образом, что как США и Иран, так и Израиль, не являющийся стороной переговоров, но априори считающийся заинтересованным в отведении ядерных угроз, исходящих от Тегерана, разумеется, видят положительный для них исход венских переговоров по-разному. Израиль хочет отвести от себя смертоносную ядерную угрозу, которую он видит реальной, в Вашингтоне надеются вернуться к соглашению от июля 2015 г., то есть возродить тогдашний договор и на его базе двигаться дальше. Иран, находящийся на краю экономической катастрофы, надеется снять преграды развитию страны, освободившись от сковывающих его санкций. А чего же хочет народ Ирана? Как ответил на этот вопрос ведущего А.Пурманди, народ хотел бы долгосрочного стратегического соглашения, способного создать в стране стабильную ситуацию, которая, вне всякого сомнения, позволит реализовывать обширные социальные программы и приведет к улучшению качества жизни и снизит напряженность в обществе. Кроме того, народ Ирана хотел бы атомного разоружения в ближневосточном регионе, что приведет к тому, что установится разумный военный паритет, и ни одна страна не будет больше вмешиваться во внутренние дела других государств, изживет себя как исламофобия, так и американофобия, это снизит межгосударственную напряженность. Иран будет вооружен только оборонительным оружием, не помышляя о наступательном. Что касается проходящих сейчас в Вене переговоров по атомной проблематике, считает А.Пурманди, то позиции как переговаривающихся сторон, так и Израиля, очень далеки друг от друга, а зачастую – даже противоположны. Для того, чтобы снизить противоречия, и прийти к устраивающим все стороны позициям, нужно понять, в какое время мы живем, чего ждем от этого соглашения, и готовы ли мы на взаимные уступки, согласимся ли на миниСВПД. Такое соглашение может разрешить проблему снятия санкций, но процесс должен быть обоюдным, и сопровождаться шагами, направленными на минимизацию военного компонента иранской ядерной программы и его постепенное уничтожение.
Оппонируя мнению своего партнера по ток-шоу, М.Амир обратил внимание на проблемы полного ядерного разоружения в ближневосточном регионе как условия достижения соглашения с Ираном на этом направлении. На взгляд аналитика, проведение такого процесса лишь усложнит проблему. Существует мнение, что Израиль обладает ядерным оружием и имеет в своем распоряжении порядка 225 атомных бомб. Именно Иран всегда настаивает в этой связи на лишении Израиля этого преимущества по сравнению с другими странами региона. Однако, говорит М.Амир, есть существенная разница в гипотетическом атомном статусе Ирана и подобном статусе Израиля. Заметим, что Израиль ни разу не угрожал ни одной стране своими атомными бомбами, если они действительно имеются в его распоряжении. За последние десятилетия Израиль не раз вел войны со своими соседями, и всегда их выигрывал. Одна из войн – Война Судного дня осени 1973 г. – была для Израиля очень тяжелой, и были дни, когда судьба выживаемости еврейского государства висела волоске. Но и тогда Израиль не применил свое неконвенциональное оружие. Иран весь период нахождения исламистов у власти ведет политику экспорта Исламской революции, угрожая разрушить Израиль, и превратить регион Ближнего Востока в чисто исламской ареал. Если Израиль и имеет ядерное оружие, то он использует его в необходимом случае только для защиты своего существования. Обладание Ираном такого оружия приведет к осуществлению его угроз на израильском направлении и доминирования в регионе, стабилизации существующей в стране реальности. В случае осуществления такой идеи можно ожидать катастрофического усложнения региональной обстановки.
Но это, говорит М.Амир, требует болезненных уступок, которые должны быть приняты в обеих столицах – Тегеране и Вашингтоне, причем, уже в ближайшее время. Разумеется, на это необходимы прямые переговоры, о которых иранцы не раз заявляли, что на контакты с американцами они не пойдут. Однако в Вене, утверждает М.Амир, через посредничество представителей ЕС такие контакты все же осуществлялись. В этом есть своя непререкаемая логика. Действительно, Ирану противостоят США, и с ними нужно разговаривать. Самый эффективный путь – говорить напрямую, игнорируя идеологические предубеждения. Но до сих пор иранский истеблишмент руководствуется указанием аятоллы Али Хаменеи – «Мы не доверяем США и с ними не сядем за стол переговоров». Одновременно, иранцы пытаются вбить клин между США и европейской «тройкой» – Францией, Германией и Великобританией, что в эпоху Д.Трампа выразилось в отчетливой конфронтации – «тройка» в определенной мере блокировалась с Ираном, а США противостояли ИРИ. Сейчас, в эпоху президента Дж.Байдена, позиции европейцев в значительной мере сблизились с американскими, что вынудило иранцев изменить свою тактику, и договариваться с ними поодиночке. Это может разъединить европейцев, но иранцы попытаются использовать такое положение себе во благо, оттеснив США на периферию, в изоляцию. Однако, уже давно поговаривают о том, что продолжительное время ведутся закулисные прямые переговоры между США и ИРИ. Иначе, вероятно, и быть не может, это отвечает интересам обеих стран.
Другой важный вопрос, которого ждут в Иране – соблюдение в вырабатываемых документах своего рода «красных линий», возможных ограничений. До сего дня Иран однозначно об этом не объявил. И это связано с тем, что консолидированного мнения на этот счет не существует. Те заявления, которые озвучиваются МИДом, считает А.Пурманди, вряд ли могут отражать единое мнение. Последнее слово за лидером страны, который послал в Вену своего личного представителя – заместителя министра, главу переговорной команду Али Багери Кани, связанного с КСИР. Мнение, высказываемое спикером МИД ИРИ, и транслируемое из Вены, иногда существенно разнятся. «Но мне кажется, Иран склоняется к тому, чтобы придти к соглашению на базе миниСВПД, то есть усеченного соглашения 2015 г». На этой основе можно будет позднее принять долгосрочное стратегическое соглашение. По всей видимости, именно с этим были связаны недавние иранские заявления о том, что Тегеран обязуется не поднимать уровень обогащения урана выше 60%. Дополняя мнение своего оппонента, М.Амир – считает, что разделение политической элиты Ирана на два лагеря отражается и на подходах к венским переговорам. Одно, более либеральное крыло утверждает, что если ИРИ не добьется нужного ей соглашения и полного снятия санкций, ограничившись частичным, это будет означать поражение. Другое, консервативное, стремится продолжать переговоры до тех пор, пока не сумеет добиться полной победы.