Принявшее присягу 31 марта после долгих дебатов в кнесете, правительство Израиля во главе с Биньямином Нетаниягу вынуждено будет решать проблему выработки новой политики на палестинском направлении. Тот факт, что ни одна из ранее предлагавшихся схем — «мир в обмен на территории» или «два государства для двух народов» — не работает, прямо признал новый министр иностранных дел Авигдор Либерман, заявивший 7 апреля на конференции в Иерусалиме, что «мирные переговоры с ПНА зашли в тупик» и необходимо «разрабатывать новые идеи».
При разработке новых идей и новых подходов к палестинской проблеме правительство Нетаниягу будет вынуждено считаться с теми изменениями, которые произошли в регионе. Последовавший вслед за событиями в секторе Газы в июне 2007 г. фактический раскол Палестинской национальной администрации на две части — сектор Газы, управляемый движением ХАМАС, и Западный берег, управляемый Махмудом Аббасом, — равно как и вполне реальная возможность захвата власти ХАМАСом на Западном берегу, где по результатам выборов в Законодательное собрание исламисты также получили большинство голосов (74 места из 132, т.е. 56% депутатского корпуса), ставят перед Израилем проблему выбора адекватной внешней политики.
Таким образом, с одной стороны, движение ХАМАС полностью контролирует сектор Газы и пользуется среди жителей сектора достаточно высокой, хотя и не абсолютной, поддержкой. Кроме того, сохраняется опасность военного переворота, аналогичного произошедшему в июне 2007 г. в Газе, но уже на Западном берегу. Наконец, перед глазами нового премьер-министра Израиля — противоречивые результаты войсковой операции в секторе Газы, которая не привела ни к свержению режима ХАМАСа, ни к ослаблению его поддержки среди местного населения. С другой стороны, новое правительство устами министра иностранных дел А. Либермана дистанцировалось от решений конференции в Анаполисе, состоявшейся в ноябре 2007 г.
Между тем, несмотря на неоднозначность последствий, которые повлек и повлечет за собой раскол ПНА на две части, необходимо подчеркнуть также те потенциальные выгоды, которые израильский премьер-министр может из этой ситуации извлечь. Во-первых, агрессивная политика, проводимая движением ХАМАС, может быть выгодна Израилю с точки зрения информационного противостояния на поле западного общественного мнения: становится совершенно очевидно, кто агрессор, кто подрывает мирные инициативы и кто виновен в срыве тех или иных решений. Этот тезис нашел свое подтверждение во время военной операции в Газе, во время которой лидеры ЕС и президент США выразили Израилю поддержку. Так, Дж. Буш возложил ответственность за происходящее в Газе именно на ХАМАС, а канцлер Германии А. Меркель подчеркнула, что «защита граждан и территории государства является законным правом Израиля». Во-вторых, военный переворот в секторе Газы и де-факто раскол ПНА на две части позволяют отказаться от идеи палестинского государства — идеи, и без того, мягко говоря, не близкой сердцу Биньямина Нетаниягу. Наконец, раскол ПНА дает возможность разрушить укоренившееся в умах представление о некоем политическом единстве «палестинских» территорий. К тому же важно подчеркнуть, что собственно палестинскими ни Западный берег, ни сектор Газы никогда не были: если между 1948 и 1967 гг. они принадлежали Иордании и Египту соответственно, то после Шестидневной войны перешли под контроль Израиля.
Необходимо также отметить, что отказываясь от выполнения решений конференции в Анаполисе, А. Либерман имел на то определенные основания. Участники конференции в американском городе Анаполис подтвердили свою приверженность идее создания палестинского государства рядом с Израилем. Эта парадигма решения палестино-израильского конфликта игнорирует ряд важных аспектов. Во-первых, после де-факто раскола ПНА необходимым условием для создания палестинского государства является объединение Западного берега и сектора Газы под одной властью, что на данный момент представляется весьма трудной задачей. Во-вторых, очевидна экономическая несостоятельность потенциального палестинского государства. В-третьих, исторический опыт разделенных государств показывает, насколько велика вероятность раскола (Объединенная Арабская Республика распалась в 1961 г.; Бангладеш выделилась из Пакистана в 1971 г.). Наконец, нельзя не отметить тот факт, что сам анаполисский процесс начался ровно тогда, когда и бывшему премьер-министру Э. Ольмерту, и бывшему президенту США Дж. Бушу-мл. был крайне необходим видимый дипломатический успех: Э. Ольмерту — после ливанской войны, где его кабинет не сумел достичь поставленных целей; Дж. Бушу — из-за все возрастающих трудностей в поддержании в глазах американской общественности идеи об успешной демократизации Ближнего Востока. Растущее недовольство широких слоев американских граждан тем, насколько глубоко «завязла» американская армия в Ираке, требовало какого-то противовеса, коим и был призван стать саммит в Анаполисе.
Принимая во внимание как фактический раскол ПНА на две части, так и отказ от продолжения анаполисского процесса, правительство Нетаниягу потенциально, при выработке своей политики на палестинском направлении, может выбирать из шести вариантов:
• «модель Барака – Шарона»: с палестинской стороны у Израиля на сегодняшний день нет партнера для ведения переговоров; ведение переговоров с Махмудом Аббасом бессмысленно, т.к. его легитимность как главы ПНА крайне сомнительна, а из двух территориальных анклавов, входящих в ПНА, он контролирует только один (Западный берег);
• «модель Анаполиса»: продолжать переговоры с Махмудом Аббасом, как будто никаких изменений в ПНА не произошло и как если бы Аббас полностью контролировал ситуацию, и достичь с ним некого соглашения;
• продолжать вести переговоры с Махмудом Аббасом, отдавая, однако, себе отчет в том, что любой пришедший ему на смену палестинский лидер может, и в целом имеет на это право, отказаться ото всех подписанных Аббасом договоров, апеллируя к тому, что признанный срок полномочий М. Аббаса закончился в январе текущего года;
• «модель статус-кво»: сложившаяся ситуация слишком неопределенна, чтобы предпринимать какие-либо решительные шаги на палестинском направлении, а потому единственное, что Израиль может, — это поддерживать статус-кво, имеющийся на сегодняшний день;
• «иорданская опция»: сделать ставку не на Махмуда Аббаса, а на короля Иордании Абдаллу II, с которым вести переговоры о возвращении Западного берега под иорданский суверенитет;
• переговоры с ХАМАСом — не только об освобождении Гилада Шалита, с одной стороны, и тысячи боевиков-исламистов — с другой (переговоры об этом и так ведутся), но и по другим вопросам, обсуждение которых критически важно как для израильтян, так и для палестинских арабов.
Среди вышеперечисленных путей, которые может избрать кабинет Б. Нетаниягу, наибольший интерес представляют два: сохранение существующего статус-кво или же начало переговоров с Иорданией. Если переговоры с Иорданией заслуживают особого внимания как наиболее перспективная, хотя и смелая, опция, то сохранение статус-кво заслуживает такого внимания как опция, имеющая наибольшие шансы быть реализованной на практике. Между тем остальные варианты также заслуживают рассмотрения и не могут быть сброшены со счетов.
«Модель Барака – Шарона» исходит из того предположения, что у Израиля с палестинской стороны нет партнера по переговорам — партнера, который хотел бы достичь какого-либо соглашения с Израилем и мог бы реализовывать его на практике. Эта модель восходит к саммитам в Кемп-Дэвиде в 2000 и Табе в 2001 г., где палестинскому лидеру Я. Арафату были предложены максимальные уступки, на которые какое-либо израильское правительство соглашалось когда-либо пойти, включая раздел Иерусалима. В ответ же Израиль получил отказ — из чего и родилось представление об отсутствии с палестинской стороны партнера по переговорам и логично вытекающий из него вывод: решать проблемы в одностороннем порядке без согласований с палестинской стороной. Первым израильским политиком, начавшим реализовывать, хотя и не на палестинском направлении, эту модель на практике, стал Эхуд Барак, осуществивший в мае 2000 г. односторонний вывод войск из Южного Ливана без достижения соглашения с правительством Ливана. Впоследствии в иной форме ее продолжал реализовывать Ариэль Шарон, занявший пост премьера в 2001 г. (так называемая программа размежевания из Газы и Северной Самарии). Фактически данная модель предусматривает прекращение любых переговоров с палестинскими лидерами до тех пор, пока не появится руководитель, готовый на серьезное урегулирование и способный его обеспечить.
Рассматривая следующие две вероятные модели, на основе которых может строиться внешняя политика кабинета Нетаниягу, особое внимание необходимо уделить главному партнеру по потенциальным переговорам — Махмуду Аббасу. После смерти председателя ООП Ясира Арафата в ПНА в январе 2005 г. были проведены выборы, на которых Махмуд Аббас победил при бойкоте выборов со стороны ХАМАСа.
Согласно палестинскому законодательству, каденция М. Аббаса составляет четыре года и, следовательно, закончилась в январе 2009 г., однако в ноябре 2008 г. Исполком ООП своим постановлением продлил срок полномочий М. Аббаса еще на год. Такой шаг не предусмотрен палестинским законодательством, а потому какой бы лидер ни пришел на смену Абу Мазену, он сможет объявить все соглашения, подписанные палестинским председателем, начиная с января 2009 г., не имеющими законной силы. Если следующим главой ПНА станет представитель исламистов, то развитие событий по такому сценарию представляется более чем вероятным. И это израильские руководители должны осознавать и принимать во внимание в том случае, если они решать продолжать переговоры с М. Аббасом.
Переговоры о возвращении Западного берега под контроль Иордании представляются столь перспективными сразу по нескольким причинам. Во-первых, после раскола ПНА власть Махмуда Аббаса на Западном берегу, равно как и его правомочность подписывать какие-либо договоры с Израилем, может быть поставлена под сомнение. Во-вторых, сама власть Махмуда Аббаса на Западном берегу находится под постоянной угрозой со стороны движения ХАМАС, способного совершить военный переворот по образцу произошедшего в Газе в июне 2007 г. Подобное развитие событий напрямую затронет интересы не только Израиля, но и соседней Иордании, т.к. установление ХАМАСом власти на Западном берегу станет смертельной угрозой королю Абдалле II. В-третьих, принимая во внимание исторический опыт, необходимо отметить, что Иордания владела Западным берегом на протяжении почти двадцати лет (с 1948 по июнь 1967 г.), успешно контролировала его, интегрировав в свою экономическую и политическую структуру, и официально отказалась от притязаний на эти территории лишь в июле 1988 г. Однако и после этого разнообразные связи Иордании с Западным берегом сохранялись.
Таким образом, продвижение переговоров с Иорданией о возвращении под ее контроль Западного берега отвечает как израильским, так и иорданским интересам, а также основывается, что немаловажно, на историческом опыте. Между тем передача территорий сопряжена с определенного рода трудностями как с израильской, так и с иорданской стороны. Прежде всего, необходимо «заинтересовать» короля Абдаллу в приеме в состав своего королевства этих территорий с достаточно многочисленным палестинским населением со всеми его проблемами и конфликтами.
Своего рода бонусом, который будет критически важным в переговорах с иорданцами, может, по-видимому, стать Восточный Иерусалим. С большой долей вероятности можно предположить, что для успеха реализации соглашения Израиль должен быть готов к разделу Иерусалима и передаче части города Иордании. Вторая трудность состоит в том, что израильское общество, перед глазами которого находятся вывод войск из Южного Ливана и эвакуация еврейских поселений из сектора Газы, а также те последствия, к которым обе акции привели, может отрицательно воспринять идею о передаче Западного берега кому бы то ни было, в том числе Иордании. Данное опасение проистекает из того факта, что после вывода израильских войск из Южного Ливана, осуществленного Эхудом Бараком в одностороннем порядке в мае 2000 г., а также после вывода еврейских поселений из сектора Газы в августе 2005 г. Ариэлем Шароном, обе территории стали представлять для Израиля угрозу, став плацдармами антиизраильских акций «Хизбаллы» и ХАМАСа.
Третья трудность состоит в том, что мировая дипломатия, уже много лет вовлеченная в палестино-израильский конфликт, последовательно придерживается идеи создания палестинского государства — решения конференции в Анаполисе яркое тому подтверждение. Ввиду этого израильское правительство должно будет вести активную деятельность в Москве, Вашингтоне и европейских столицах, дабы убедить дипломатов разных стран в бесперспективности этой парадигмы и в рациональности начала переговоров с Абдаллой. Деятельность израильских дипломатов в ЕС, России и США в попытке заручиться их поддержкой приобретает тем большее значение, что Иордания наверняка потребует некого международного признания присоединения ею Западного берега. В период с 1948 по 1967 год, когда Иордания владела Западным берегом и аннексировала его, лишь две страны в мире признали факт аннексии — Великобритания и Пакистан. Абдалла II не захочет возвращаться к ситуации «непризнанной аннексии», поэтому от международного сообщества потребуется признать легитимность иорданского правления на этих территориях.
Вероятно, именно передача контроля над Западным берегом Иордании, сколь бы трудным это ни казалось, могла бы стать в сложившейся ситуации наиболее разумным с точки зрения долгосрочных последствий решением. Между тем переговоры с королем Абдаллой II, несмотря на разумность и перспективность этого шага, имеют не много шансов быть начатыми кабинетом Нетаниягу. Хотя необходимо отметить, что сам нынешний премьер-министр публично высказывался за «решение палестинской проблемы на региональном уровне», а также за «помощь Иордании на Западном берегу».
Наконец, последняя рассматриваемая модель действий — это начало политического диалога с ХАМАСом. С одной стороны, необходимо помнить о том, что это движение руководствуется Хартией, прямо указывающей на то, что «единственным способом решить палестинскую проблему является джихад, а участие в переговорах с израильтянами есть предательство ислама». С другой стороны, именно движение ХАМАС реально контролирует сектор Газы и служит той силой, игнорировать которую невозможно. Основываясь на историческом опыте, можно говорить о том, что и ООП, Хартия которой от 1968 г. призывала к уничтожению Израиля, впоследствии стала партнером по переговорам, а Египет, принимавший участие в Хартумской конференции 1967 г., на которой были приняты «три нет» Израилю, стал первой страной, подписавшей с еврейским государством мирный договор. Между тем, даже если предположить, что политическая эволюция ХАМАСа возможна, на данном этапе он сам отказывается от диалога с Израилем, а нынешний глава правительства Биньямин Нетаниягу заявил в феврале с.г., что «ХАМАС и мирное урегулирование несовместимы». Таким образом, шанс на начало политического диалога невелик.
Скорее всего, новое израильское правительство изберет иной путь — путь поддержания статус-кво на Западном берегу. Сторонники этой точки зрения считают, что в сложившейся политической ситуации проведение любой активной политики крайне трудно, а потому Израиль, по их мнению, должен придерживаться оборонительной и охранительной тактики — тактики минимизации возможного вреда. Поддерживать Махмуда Аббаса, отдавая при этом себе отчет в том, что как общепризнанный лидер палестинцев он не состоялся, и минимизировать вред и ущерб, который способен причинить ХАМАС в секторе Газы, — такова суть политики статус-кво, которую, по всей видимости, и станет проводить новый израильский кабинет.