Государственная риторика в Таджикистане по ряду причин направлена на предотвращение укрепления исламской солидарности. Это достигается путем осуществления надзора и жесткой цензуры в информационной сфере, а также с помощью озвучивания яростной оппозиции талибам и содействия национально-этнической мобилизации. Таджикская государственная пропаганда как по единообразию, так и по своей последовательности представляет исключительный случай в регионе. Это объясняется тем, что Душанбе – ярый критик правительства талибов, ставший по совместительству центром афганского сопротивления. Таджикистан предоставил убежище Ахмаду Масуду – лидеру Фронта национального сопротивления Афганистана и сыну погибшего лидера «Северного альянса» Ахмада Шаха Масуда. Также защита была предоставлена бывшему вице-президенту в правительстве Ашрафа Гани Амрулле Салеху. Соседи Афганистана в Центральной Азии опасаются, что захват власти радикальным исламистским движением «Талибан» (запрещено в РФ) может спровоцировать рост радикальных настроений в регионе, обострить проблему незаконного оборота наркотиков, а также увеличить потоки беженцев. Но для Душанбе поддержка этнических таджиков, которые составляют афганское сопротивление и давно сталкиваются с дискриминацией со стороны пуштунского большинства в Афганистане, имеет куда более глубинный смысл. В Кыргызстане и Казахстане боятся не столько самого движения «Талибан», сколько спящих исламистских ячеек. Власти Узбекистана также считают, что в стране существует масштабное исламистское подполье, которое может быть вновь усилено после прихода к власти талибов и, что особенно важно, привлечет сторонников террористической организации «Исламское государство» (ИГ, запрещена в РФ). Афганское ответвление ИГ под названием «ИГ-Хорасан» смогло значительно расширить свою деятельность в районе Гиндукуша с тех пор как НАТО покинуло страну, и, также как и талибы, оно не выпускает из виду соседей Афганистана в Центральной Азии. В частности, «ИГ-Хорасан» пытается завербовать узбекских джихадистов, используя в качестве механизма пропаганды отсыл к антагонизму между талибами и Исламским движением Узбекистана (ИДУ, запрещено в РФ), которое присоединилось к ИГ в 2015 г. Сотрудничество между талибами и светским режимом в Ташкенте, который в прошлом вел репрессивную антирелигиозную политику, также используется «ИГ-Хорасан» для привлечения узбеков к борьбе с «Талибаном». Власти государств Центральной Азии пытаются предотвратить рост влияния радикальных группировок с помощью военных, полицейских и образовательных средств. Усиливая боеготовность и охраняя границы своих государств, они стремятся предотвратить проникновение исламистов на территории стран Центральной Азии. Ограничительная политика в отношении беженцев не в последнюю очередь связана с такими опасениями. Контроль над религиозной жизнью общества в государствах Центральной Азии также стал более жестким после прихода к власти талибов. С августа 2021 года стало поступать больше сообщений о рейдах и арестах в исламистской среде, особенно в Кыргызстане и Узбекистане. В данный момент власти обоих государств разрабатывают план действий по борьбе с экстремизмом и терроризмом на период с 2022 по 2026 год. Однако прежде всего правительства Центральной Азии делают ставку на проекты и инициативы в сфере образования как средство предотвращения «талибанизации» в своих странах. С их точки зрения государственные и религиозные учреждения должны объединить свои ресурсы, например, путем проведения просветительских мероприятий, направленных на иммунизацию населения от экстремистских идей. Имамам поручено проводить просветительские беседы с посетителями мечетей и предупреждать верующих об опасностях экстремизма и терроризма. В Узбекистане имамов дополнительно поддерживают специалисты из духовного управления. Под девизом «просвещение против невежества» им поручено разъяснять людям, что представляет собой «истинный ислам» и защищать их от угрозы экстремистской идеологической обработки. При этом важно понимать, что на приверженцев радикальных убеждений такие воспитательные меры точно не повлияют – в частности, из-за того, что позиции, с которыми государства стремятся бороться, допускаются, а в некоторых случаях даже открыто пропагандируются религиозной элитой. Тем не менее, этот диалог и образовательные инициативы не бессмысленны хотя бы потому, что они позволяют более пристально мониторить текущую обстановку. В долгосрочной перспективе подобные меры должны оказаться более эффективным в предотвращении пропагандируемого исламистами насилия, чем жесткая цензура и репрессии, которые загоняют в подполье даже умеренных верующих. Симпатия по отношению к талибам, которую выражают пользователи в социальных сетях, свидетельствует о неизбежной тенденции формирования исламистской идентичности в Центральной Азии. Хотя эта тенденция вызывает недовольство и острую озабоченность у властей, проведение репрессивной религиозной политики едва ли остановит ее, а лишь сделает менее видимой.