За последние годы политический облик Ближнего Востока существенно изменился. Решающим фактором являлось не столько изменение внешнего антуража ближневосточной политики, сколько региональные внутриполитические процессы. Прежние системы сдержек и противовесов, ранее созданные альянсы и союзы, подверглись критической ревизии. Они больше не работают в плане достижения ожидаемого результата. В течение нескольких последних лет политика США на Ближнем Востоке претерпела ряд трансформаций. По оценке ряда ближневосточных государств, США заметно снизили уровень поддержки своих ключевых союзников в регионе. Особую озабоченность проявляют страны находящиеся в конфронтации с Ираном. Они опасаются, что американская политика компромиссов на переговорах по иранской ядерной программе может угрожать их безопасности. Очевидный провал стратегии США на Ближнем Востоке, что видно на примере Афганистана, Сирии, Ирака, дает Ирану временное преимущество, чтобы укрепить свои позиции в регионе. Пока Вашингтон разрабатывает новую стратегию в регионе, арабские государства, прежде аравийские монархии, озабочены сохранением своей внутренней стабильности и безопасности. В действительности, многие изних сомневаются в успехе США на переговорах с Ираном и готовятся активизировать свои отношениях с Россией и Китаем, в случае их провала. Действительно, в последние десятилетия вопросы безопасности и стремление к капитализации власти играли заметную роль в формировании ключевых параметров политики арабских государств и Ирана на Ближнем Востоке. Сегодня характер наиболее острых конфликтов на Арабском Востоке и основные параметры их урегулирования в немалой степени определяются политикой Ирана в этом стратегически важном районе мира. В настоящее время, правящий в Иране режим проводит активную внешнюю политику в ближневосточном регионе. Иран сегодня играет ключевую роль в событиях в Афганистане, Ираке, Сирии, Ливане, Йемене, где во многом пытается определять, в том числе силовым путем, внутренние и внешние процессы в этих странах. Сохраняющаяся вооруженная конфронтация на Ближнем Востоке, события в Сирии, Ливане, Ираке, Афганистане, Тунисе особенно беспокоит арабские монархии Персидского залива, которые опасаются повторения некоего подобия «арабской весны». Складывающаяся сегодня ситуация на Ближнем Востоке и в Северной Африки диктует необходимость выработки новых подходов к ее оценке и адекватному восприятию быстро меняющихся реалий. В течение марта 2022 Израиль, Египет, ОАЭ инициировали серию политических демаршей в интересах создания новых региональных альянсов, с целью ослабить свою зависимость от США в военной и политической сферах. В 20-х числах марта 2022 Египет организовал в Шарм-эш-Шейхе трехстороннюю встречу, в которой приняли участие президент АРЕ А.Ф.аль-Сиси, премьер-министр Израиля Н.Беннет и наследный принц Абу-Даби Мухаммед бен Заид. Об основных результатах трехстороннего саммита в Шарм-эш-Шейхе был проинформирован госсекретарь США Э.Блинкен, который принял участие в инициированной Израилем встрече министров иностранных дел Египта, Марокко, ОАЭ, Бахрейна. Одновременно в Акабе состоялся «консультационный» саммит с участием Египта, ОАЭ, Иордании и Ирака. Участники указанных мероприятий выразили разочарованность политикой США на переговорах по иранской ядерной программе и общую озабоченность безопасностью их стран в результате усиления позиций Ирана на Ближнем Востоке. Представители Израиля, Египта и ОАЭ продемонстрировали готовность к созданию в регионе новых альянсов с целью укрепления системы региональной безопасности перед лицом «иранской угрозы». Подобные опасения арабских монархий Персидского залива имели достаточно обоснованный характер. В последние годы Персидский залив стал превращаться в новый район конфронтации между Ираном и Израилем. Подписание «Соглашений Авраама» летом 2020 отражало новую тенденцию развития ситуации в регионе. Все больше арабских руководителей начинали осознавать, что главная опасность исходит не столько от Израиля, сколько от местных радикальных исламистов, рвущихся к власти и крупных региональных соседей, прежде всего, в лице Ирана, который вмешивался во внутренние дела своих арабских соседей. Процесс арабо-израильского примирения вызвал неоднозначную реакцию Тегерана. По оценке иранских военных, Израиль стремился превратить Бахрейн и ОАЭ в новый плацдарм для ведения активной разведывательной деятельности против Ирана, который планировал усилить свое военное присутствие в прибрежных водах Бахрейна и начать проводить спецоперации на его территории. Особую активность в этом вопросе проявлял КСИР. Арабские монархии Персидского залива хорошо знают, что КСИР обладает достаточно обширным запасом методов и средств, чтобы обойти практически любые препятствия и подорвать идущие вразрез иранским интересам соглашения на региональном уровне. Когда речь шла об интересах национальной безопасности Ирана, Тегеран не брезговал пользоваться логистической и военной поддержкой радикальных исламских организаций, в том числе, «Аль-Каиды» (запрещена в России) в проведении операций против Израиля и США. Одним из требований, которые США предъявляют Ирану в рамках переговоров по ядерной программе, является полный отказ ИРИ от каких-либо контактов с «Аль-Каидой». На деле США хотели бы развернуть Иран против этой организации и заставить его вступить в общий фронт борьбы с ней. В такой ситуации, аравийские монархии опасаются, что примирение с Израилем может породить иные виды угроз, и косвенно способствовать расширению иранской «оси сопротивления» с привлечением в нее новых элементов, в том числе и «Аль-Каиды». На самом деле, с момента создания Государства Израиль отношения Ирана с ним играли важную роль в определении параметров арабо-иранских взаимоотношений. Когда во времена правления шаха Тегеран имел неплохие неофициальные и официальные контакты с Израилем, арабские страны выставляли Иран врагом и оправдывали этим свои нападки на него. После Исламской революции, несмотря на смену парадигмы ирано-израильских отношений и принятый ИРИ антиизраильский курс, Тегеран не стал другом арабских стран. Последовательный курс Ирана на уничтожение Израиля и защиту прав палестинцев рассматривался такими арабскими странами как Египет и Иордания, а также странами-членами ССАГПЗ как препятствие на пути нормализации арабо-израильских отношений. Это показало определенную геополитическую оторванность, одинокость Ирана и его зажатость между арабскими стремлениями и израильскими амбициями. Более того и Израиль и арабские страны использовали Иран в качестве контрбаланса в отношениях друг с другом для реализации собственных задач. В Тегеране считают, что подобная ситуация в отношении Ирана вряд ли изменится даже в случае полной нормализации арабо-израильских отношений и урегулирования палестинской проблемы. Ирану, возможно, следовало бы принять нейтральный курс в отношении этой проблемы и снизить свои геополитические амбиции в этом регионе, чтобы таким образом избежать манипуляций со стороны третьих стран, прежде всего, США. Однако с учетом складывающейся в регионе ситуации, Иран действует в точности наоборот. Для арабских монархий Персидского залива политика Тегерана приобретает особую актуальность в связи с неудавшейся попыткой нормализации отношений Ирана с КСА. Несмотря на десятилетиями наработанный общий негативный фон в отношениях между Эр-Риядом и Тегераном, в обеих странах всегда были силы несогласные с враждебным курсом КСА в отношении ИРИ. Непростая история арабо-иранских отношений и религиозный фактор оказывали значительно большее влияние на этот процесс, чем в случае нормализации отношений Ирана с другими арабскими странами. Ваххабизм как государственная идеология КСА определил заведомо отрицательное отношение саудовских властей к шиитскому Ирану. Часть властной элиты КСА, близкая к наследному принцу Мухаммеду бен Сальману считала, что если ему удастся реализовать планы общественного переустройства королевства путем новой самоидентификации саудовского социума на основе идей партикулярного национализма, прежний характер связи династии Аль-Сауд и ваххабизма может измениться. С другой стороны, после Исламской революции 1979 политизированная версия шиизма стала основой государственной идеологии и инструментом внешней политики ИРИ. На деле она сужала горизонты внешней политики Ирана и ограничивала возможности для маневра на Ближнем Востоке. В последние десятилетия, несмотря на спорадические контакты между двумя странами, природа их двусторонних отношений оставалась неизменной. Иран и КСА относились друг к другу с взаимным недоверием и подозрительностью. В первых числах октября 2021 г. министры иностранных дел КСА и ИРИ последовательно сделали заявления о ведущихся между Тегераном и Эр-Риядом переговорах, на которых были достигнуты специальные договоренности по особым вопросам двусторонних и региональных отношений. Прошедшая в сентябре 2021 г. в Багдаде серия саудовско-иранских встреч могла в недалекой перспективе дать определенные результаты в плане нормализации двусторонних отношений. Что касается политической сферы, то американская политика двойных стандартов в отношении Ирана и КСА побудила их к выходу на прямые контакты. В Иране уже порядком устали от политической игры США, которые одновременно оппонировали Ирану и пытались возобновить с ним переговорный процесс по «мирному атому». Подобные действия США были продиктованы в первую очередь несогласованностью действий внутри американской администрации и отсутствием внятной общей позиции США и их европейских партнеров. После того как США демонтировали и вывезли с территории КСА комплексы ПРО «Патриот», внутри саудовского руководства окончательно сформировалось убеждение что в сегодняшней ситуации на Ближнем Востоке Эр-Рияд уже не может целиком полагаться на США в вопросах защиты своей национальной безопасности и обеспечения саудовских интересов на Ближнем Востоке. Что же касается вооруженного конфликта в Йемене, то Иран и КСА в случае достижения согласованного политического решения были вполне способны самостоятельно его урегулировать. Нормализация ирано-саудовских отношений могла кардинально изменить характер системы международных отношений и региональной политики, баланса сил на Ближнем Востоке, причем, не в интересах США. Дипломатический кризис между КСА и Ливаном осенью 2021 г. поставил под вопрос примирение между Эр-Риядом и Тегераном. Предпринятые КСА на фоне переговоров с Ираном попытки укрепить свои позиции в Ливане натолкнулись на скрытое сопротивление местных шиитских сил. Саудовско-ливанский кризис отразил весь спектр расхождений между Эр-Риядом и Тегераном по вопросам безопасности на Ближнем Востоке. Саудовская Аравия обвинила Иран в поддержке экстремистских и сепаратистских движений в Йемене, Ливане, Сирии, Ираке. На самом деле разногласия между КСА и ИРИ выходили далеко за пределы конфликтов в Йемене и Ливане и имели экзистенциональный характер. Ирано-саудовские мирные переговоров утратили свою перспективу, когда хоуситские повстанцы в Йемене усилили свои атаки на саудовские позиции в октябре 2021 г. Руководители арабских стран Персидского залива считают, что в течение последних десятилетий США фактически не выполняют своих обязательств по защите интересов аравийских монархий и обеспечению их безопасности. В этом контексте весьма любопытным являются действия командования США в Ираке по смене названия дислоцированных в Ираке американских сил. С середины июля 2021 г. их стали называть как «консультативные» или «советнические» силы, призванные оказать содействие иракским властям в борьбе с «Исламским государством» (ИГ, запрещено в России). Данное решение было принято в ходе прошедших во второй половине июля 2021 г. американо-иракских технико-экономических переговоров в рамках стратегического диалога между Багдадом и Вашингтоном в канун предстоящего вывода американских сил из Ирака. В ходе состоявшихся переговоров было решено, что в задачу вновь названных формирований будет входить обеспечение иракской армии воздушной, логистической, советнической поддержкой, а также передача иракским военным части разведывательной информации для борьбы с ИГ. На самом деле американские войска в Ираке нуждаются в прикрытии от возможных враждебных действий Ирана, в частности повторений атаки беспилотников, как это имело место в июле 2021 г. Смена профиля американской миссии в Ираке вызвала неоднозначные оценки иракских политиков, некоторые из которых считали, что не все американские войска должны быть выведены из Ирака. Часть советнических сил должна остаться, чтобы сбалансировать присутствие Ирана. Подобных взглядов придерживался лидер иракского движения «Аль-Хикма» Аммар аль-Хаким. Несомненно, США должны пересмотреть свою стратегию в Афганистане и Ираке, пока не поздно, и обе страны не стали вотчинной Ирана и исламистов из «Талибана» и ИГ. Было бы странным, если бы США подталкивали Афганистан и Ирак в объятия Ирана и способствовали усилению позиций персидского и шиитского влияния в регионе за счет своих интересов в арабском мире. В этом случае Ирак может на десятилетие погрузиться в хаос гражданской войны и не скоро вернуться к нормальной жизни. Подобные действия США на Ближнем Востоке усиливают сомнения арабских стран Персидского залива в эффективности Вашингтона как надежного гаранта их безопасности. В этой связи они планируют создание собственной системы региональной безопасности с участием Израиля, Египта. Ирака и Сирии без координации своих действий с США. В контексте арабо-израильского дипломатического «марафона» состоялся визит сирийского президента Башара Асада в ОАЭ. Это был первый его зарубежный визит с начала событий в Сирии в марте 2011 г. Таким образом, аравийские монархии пытаются ослабить иранское влияние в Сирии и снизить уровень сирийско-иранского сотрудничества. Со своей стороны, Тегеран стремится не допустить создания подобного рода альянсов, тем более с участием Дамаска. В Тегеране внимательно следят за действиями арабских стран по выводу Сирии из международной изоляции на Ближнем Востоке. Иран обеспокоен стремлением арабских государств снизить уровень иранского присутствия в Сирии и действиями крупных международных игроков по выводу из Сирии шиитских милиций и подрыву возможностей ИРИ в этой арабской стране. По оценке иранских политиков опыт политической изоляции в арабском мире дает в целом отрицательный результат. Однако, в том, что касается Сирии, которая фактически превратилась в «международный полигон» для состязаний региональных и международных игроков за влияние на Ближнем Востоке дела обстоят по-другому. В иранском руководстве считают, что большинство арабских сомнений в отношении процесса нормализации отношений с САР связано в первую очередь с личность сирийского лидера и деятельностью его ближайшего окружения. Арабов также настораживает, что за годы кризиса Иран при попустительстве сирийского режима обрел достаточно большое влияние и серьезно укрепил свои позиции в стране. Арабские лидеры никак не могут найти ответ на вопрос, — изменит ли возврат САР в ЛАГ баланс сил в регионе и, если изменит, то в чью пользу. Несмотря на то, что ЛАГ за последние годы заметно ослабела, она продолжает оставаться символом арабского единства. Поэтому в Тегеране не исключают того, что ЛАГ обладает необходимым влиянием и возможностями. И она способна осложнить процесс возращения Дамаска в лоно арабской нации в случае, если сирийский режим не станет выполнять поставленных условий, особенно в части касающейся позиций Ирана и «Хизбалллы» в этой арабской стране. Стремление арабских стран вывести Сирию из выстроенного Тегераном пояса исламского сопротивления за счет примирения с Израилем и попытки ослабить позиции «Хизбаллы» на юге Ливана путем завершения процесса демаркации границ вызывают особую настороженность в Иране. 24 марта 2022 г. министр иностранных дел ИРИ Хосейн Амир-Абдоллахиан посетил Дамаск и Бейрут. Высокопоставленный иранский представитель уверил руководителей Сирии и Ливана, а также глав шиитских милиций и общин, что Иран не намерен менять характер своей политики в регионе даже в случае успешного завершения переговоров в Вене. В конечном итоге, приоритетом иранской политики является соглашение по ядерной программе и снятие (пусть частичное) санкций наложенных США. В этом случае Иран сможет продолжить работы над своим ядерным проектом и несколько облегчить внутриполитическую ситуацию в стране. На данном этапе достижение этих двух приоритетных задач может обеспечить внутреннюю поддержку внешней политики ИРИ на Ближнем Востоке и позволит Тегерану добиться еще больших результатов. Действуя в рамках этой логики поведения, Тегеран намерено обостряет ситуацию в арабских странах, где иранские позиции особенно сильны. Таким образом, Иран демонстрирует мировому сообществу, что с ним необходимо договариваться по всему спектру проблем ближневосточного урегулирования. С другой стороны, Иран отвлекает внимание арабских стран от процесса нормализации отношений с Дамаском и создания новых альянсов, чтобы выиграть время и завершить свои проекты по укреплению позиций в Сирии, Ливане, Ираке, Йемене. Подобная тактика действий чревата высокими рисками, но в определенных обстоятельствах может позволить Тегерану сорвать большой внешнеполитический куш. Решиться на подобные действия могут руководители подверженные неким мессианским идеям и имеющие высокие идеалы. Приход на президентский пост в Иране Э.Раиси, который известен своими тесными связями с силовиками и сторонниками жесткой линии в политических и гражданских институтах, возможно, укрепил имперское сознание в иранском руководстве. Исторические реминисценции сегодня особенно сильно влияют на умонастроения высших иранских руководителей, которые, как и многие обычные иранские граждане до сих пор переживают падение средневековой империи Сасанидов под напором арабских армий. Растущие на этом фоне настроения имперского характера искусственно подогреваются иранским духовенством. Таким образом, формируется религиозно-идеологическая основа иранской политики в мире и на Ближнем Востоке, в частности. Характерно, что указанные настроения причудливо сочетаются с прежними страхами за свою безопасность, которые прочно укоренились в генетическом коде иранского общества. Отчасти в этом повинны арабы, которые видели в Иране «чужака» и нередко эксплуатировали образ «чужого» для достижения собственных интересов. Вероятно, избыточная активность Ирана на Ближнем Востоке объясняется вышеизложенными соображениями. Естественно, в этих условиях арабским странам Персидского залива будет весьма непросто создавать новые альянсы, особенно, за счет интересов Ирана.