Проблема участия Ирана в сирийских событиях до сих пор не решена. Несмотря на обилие различного рода работ по данной теме, вопросы, касающиеся истинных мотивов и причин иранского вмешательства в сирийский кризис, мало изучены и не получили должного объяснения. Многие эксперты задаются вопросом, что послужило истинной причиной вмешательства Ирана в сирийские события. Большинство считает, что в данное решение ИРИ было во многом продиктовано непростым характером ирано-арабских отношений, который в свою очередь детерминировался культурным и цивилизационным соперничеством, различиями этнического и конфессионального характера. Начиная с Исламской революции 1979 г. Ирано-арабские отношения отличались напряженностью и имели тенденцию к ухудшению (ирано-иракская война 1981-1988 гг. гражданская война в Ливане 1976-1991 гг.). Что касается Ливана, то эта арабская страна занимала особое место в политике Тегерана на Арабском Востоке. Еще в XVI веке Иран создал на территории нынешнего Ливана несколько шиитских анклавов. Особые отношения Ирана с ливанскими шиитами не прерывались на протяжении последующих столетий. В условиях Османской Империи и французского мандата отношения Ирана с Левантом носили ограниченный характер. До Исламской революции в Иране и израильского вторжения в 1982 г. Ливан не представлял особого интереса для политики Ирана на Арабском Востоке. Отчасти, это было связано с тем, что эта страна всегда была ареной межарабского соперничества. А в силу своего геополитического статуса не играла самостоятельной роли в региональной политике. Однако после указанных выше событий Ливан превратился в один из важных плацдармов иранской внешней политики на Ближнем Востоке. Действия ИРИ в Ливане были тесно связаны с политикой Тегерана в Сирии. Дальнейшее осложнение в арабо-иранских отношениях проявились после американского вторжения в Ирак в 2003 г. и активизации иранского вмешательства во внутренние дела арабских государств после событий «арабской весны». Многие эксперты объясняли растущую враждебность в отношениях Ирана с арабскими государствами в первую очередь конфессиональными разногласиями. Они рассматривали их как отражение длящихся веками суннито-шиитских противоречий и споров. Другие, — усматривали причины арабо-иранских противоречий в этническом факторе и исторически сложившемся арабо-персидском соперничестве. Действительно, между арабами и персами существуют этнические и религиозные расхождения, цивилизационное соперничество в контексте общей исламской истории. В тоже время в истории взаимоотношения двух народов находится немало примеров добрососедства и сотрудничества. Некоторые ученые возлагали ответственность за современное состояние арабо-иранских отношений на Иран, который, по их мнению, бросал арабам идеологический вызов, демонстрировал свои амбиции к доминированию в регионе и стремился к созданию шиитской версии древней персидской империи. Представления об Иране как экспансионистском государстве родились задолго до Исламской революции, и не всегда отвечали реальному положению дел. Тщательный анализ арабо-иранских отношений в период 1950-1970 гг. показывает, что именно арабские националисты инициировали враждебную политику в отношении Ирана. На самом деле, наряду с конфессиональными, этническими и культурными факторами, существовали более весомые обстоятельства и причины, которые определяли особый характер арабо-иранских отношений в последние десятилетия. В этой связи, следует обратить внимание на особенности поведенческого стереотипа в выстраивании арабо-иранских отношений в постколониальный период и роль внешнего фактора в этом процессе. Действительно, после обретения политической независимости арабские страны и Иран еще долгое время оставались относительно слабыми государствами. Их внутренняя и внешняя политика была во многом подвержена влиянию крупных международных игроков на Ближнем Востоке. Таким образом, конфессиональные, этнические и культурные факторы могли серьезно осложнить арабо-иранские отношения, но, в конечном счете, не определяли их. Отмеченную в последние два десятилетия враждебность в отношениях Ирана и арабских государств вряд ли можно объяснить исключительно различиями этнического и конфессионального характера, исторически возникшим соперничеством. В этой связи, можно предположить, что арабо-иранское соперничество и вражда не отличались предопределенностью. При определенных условиях двусторонние отношения могли быть урегулированы и приобрести не конфронтационный характер. В данном контексте ирано-арабские отношения отличаются комплексностью и динамичностью. Любой подход к их анализу должен включать рассмотрение внутреннего положения в этих странах, изучению динамики политических и управленческих институтов государства, учитывать региональный и международный контекст, в котором проходила эволюция арабо-иранских отношений. В последние десятилетия меняющийся мировой порядок, трансформация параметров международных отношений, политики и приоритетов мировых держав на Ближнем Востоке оказывали серьезное влияние на характер арабо-иранских отношений. Особенно заметно это влияние было видно на примере развития отношений Ирана и арабских стран с США и Израилем. Политика США в регионе в последние два десятилетия способствовала разжиганию суннито-шиитского противостояния, в условиях которого было удобно манипулировать политикой конфликтующих сторон для достижения собственных целей. США стремились продвинуть нормализацию арабо-израильских отношений за счет разжигания суннито-шиитской вражды с тем, чтобы создать суннито-израильский альянс и направить его против шиитского Ирана. Одним из источников напряжения в арабо-иранских отношениях являлся фактор Израиля и отношения с еврейским государством. Близкие связи монархического Ирана с Израилем служили постоянным источником арабской враждебности к Тегерану. После Исламской революции ситуация изменилась. В целом, враждебность ИРИ к Израилю и поддержка палестинцев вызывали позитивные отклики в Арабском мире. Однако на рубеже 1980-1990 гг. когда ряд арабских государств, в частности, Египет, КСА, ОАЭ стали менять свое отношение к Израилю с конфронтационного на компромиссное, это стало фактором раскола в арабо-иранских отношениях. Более того к середине 2000-х гг. ряд арабских государств продвинулись в нормализации отношений с Израилем, что рассматривалось как попытка сдерживания устремлений Ирана в регионе. Иран же сохранял свое бескомпромиссное отношение к Израилю и палестинской проблеме. Данное обстоятельство порождало новую напряженность в арабо-иранских отношениях. Таким образом, проблемы в арабо-иранских отношениях оказывали большое влияние на решение Тегерана относительно иранского участия в сирийских событиях. Исследование сирийско-иранских отношений и причин иранского вмешательства в сирийские события 2011 г. можно провести в рамках различных теорий международных отношений. Данный вопрос может быть изучен через призму сирийско-иранских отношений. Особое внимание необходимо уделить исследованию политической структуры обоих государств, их идеологий, географии, исторического опыта, демографии и ресурсной базу. Политика Ирана в отношении САР может быть рассмотрена также в рамках системного подхода. Анализа факторов, влияющих на возможности выбора этих государств, особенно когда речь идет о зависимых и слабых государствах. Сложившаяся система современных международных отношений отличается значительным неравенством государств. Так большинству небольших государств, включая Сирию, приходилось развиваться в контексте «отношений зависимости» от великих держав, что подрывало их возможности действовать самостоятельно. Конструктивистский подход в исследовании сирийско-иранских отношений, даст возможность акцентировать внимание на изучении роли национальной идентичности, идеологии, нормативной базы в определении поведенческого стереотипа обеих стран. Национальная идентичность и идеология определяют средства, с помощью которых государства осознают свои интересы и вырабатывают параметры собственной безопасности. В тоже время, категории культуры и идентичности сами по себе не могут служить основными факторами определяющими характер сирийско-иранских отношений. В противном случае различия в отношениях Ирана с САР не удастся выявить в полной мере. Значительно большее влияние на формирование параметров сирийско-иранских отношений оказывают политические системы и идеологические установки государства. Такой подход, предполагает изучение внутренних категорий, определяющих внешнюю политику государств, и включает в себя анализ географии, исторического опыта, демографии и ресурсной базы этих стран. Оценка сирийско-иранских отношений с позиций реализма с упором на изучение системы власти и безопасности способна дать адекватное объяснение динамике отношений между Дамаском и Тегераном. Подобный подход объясняет многие аспекты развития двусторонних отношений, поскольку государства всегда заботятся о сохранении баланса сил, будучи обеспокоены возможность начала масштабного конфликта. Как показывает сегодняшняя практика международных отношений, прекращение холодной войны не положило конец политике с позиции силы. США по-прежнему стремятся к своему превосходству и глобальному доминированию. Подобный стереотип поведения характерен сегодня и для крупных региональных игроков, включая Иран, Турцию, Израиль и ряд арабских стран. Так, в последние десятилетия вопросы безопасности и стремление к капитализации власти играли основную роль в формировании ключевых параметров политики Ирана на Арабском Востоке, в том числе САР. Наиболее приемлемым подходом для изучения поставленного исследовательского вопроса, является научный метод обеспечивающий учет и анализ суммы факторов на микро уровне внутренней политики обоих государств в сочетании с макро показателями международных систем. С учетом исключительного характера сирийского кризиса, исследование побудительных мотивов иранского вооруженного участия в сирийских событиях может дать представление об новой поведенческой модели ИРИ на Ближнем Востоке в обозримой перспективе.
В интересах достижения поставленной цели, можно выделить ряд задач. решение которых. способно объяснить причины иранского вооруженного вмешательства в САР. В этой связи, особый интерес представляет изучение таких вопросов, как история отношений Ирана и Сирии, состояние регионального баланса сил, характера отношений ИРИ с сирийским режимом, иранских позиций в сирийском социуме, динамики внутренних процессов в ИРИ, военного потенциала Ирана. Действительно, решение Ирана вмешаться в сирийские события многих в регионе и самом Иране застало врасплох. Занятая Тегераном позиция в отношении сирийского конфликта, кардинально отличалась от традиционного поведенческого стереотипа и действий ИРИ в регионе. После ирано-иракской войны 1980-1988 гг. Иран практические избегал прямого вооруженного участия в региональных конфликтах, тем более, дислокации своих войсковых подразделений на территории третьих стран. Как правило, Тегеран ограничивался проведением акций точечного характера и логистической поддержкой своих союзников на Ближнем и Среднем Востоке. Решение Ирана направить в САР свои войска стало для многих неожиданным и противоречило прежней военной доктрине ИРИ.
Краткий обзор новейшего периода истории сирийско-иранских отношений может способствовать пониманию решения ИРИ вмещаться в сирийский кризис. После окончательного ухода Франции из Сирии в 1946 г. Иран открыл свое консульство в сирийской столице и установил дипломатические отношения с Сирией. В 1950 гг. Сирия переживала период внутренней нестабильности, череду военных переворотов, частую смену правительств. Сирия не играла самостоятельной роли в региональной политике. Дамаск был объектом борьбы за влияние между Каиром и Багдадом. Однако уже в 1960 гг. еще до прихода к власти партии Баас (Партия арабского социалистического возрождения), идеологические и политические взгляды многих сирийских политиков представляли для Ирана определенный вызов в силу их сильного панарабского и националистического характера. Теории арабского национализма, панарабизма и партикулярного национализма имели в Сирии более сильные и устойчивые позиции, чем даже в Египте. Возможно, это было связано с тем, что в результате колониального передела Леванта, Сирия лишилась части своих территорий в лице Ливана и Трансиордании. В этой связи, многие сирийские политики считали, что Дамаск может полноценного существовать только в прежних территориальных границах «Биляд аш-Шам» («Великой Сирии»). В действительности, Сирия была центром Арабского мира и родиной арабского национализма. Сирия разделяла и поддерживала арабские националистические настроения в отношении Ирана. Идеи арабского национального движения служили мощным стимулом для укрепления региональной роли Сирии. Дамаск поддерживал арабские требования в отношении Хузистана, Бахрейна, переименования Персидского залива. Сирия рассматривала политику Ирана на Ближнем Востоке как преграду на пути к арабскому единству. Образование ОАР в 1958 г. в составе Египта и Сирии вызвало обеспокоенность Тегерана. Иран квалифицировал этот акт как изменение баланса сил в регионе и попытку арабских радикальных режимов перехватить власть на Арабском Востоке. Сближение Дамаска с СССР и поставки советского оружия в САР вызвали неоднозначную реакцию в Иране, который находился в орбите влияния Запада. Приход к власти в САР в марте 1963 г. партии Баас, ее идеологические и политические установки были негативно восприняты в шахском Иране. Таким образом, развитие российско-сирийских связей, различия в подходах в отношении Израиля и палестинской проблемы, межарабские союзы с Египтом и Ираком оказывали определенное влияние на политику Ирана в Сирии. Изменение ситуации на Ближнем Востоке в 1970 гг. создавало определенные предпосылки для некоторого сближения Дамаска с Тегераном. Арабо-израильская война 1973 г. окончилась для Сирии поражением и утратой части национальной территории. В результате острых идеологических и политических разногласий в партии Баас, которая стояла у власти в Сирии и Ираке, осложнились отношения между Дамаском и Багдадом. В ноябре 1970 г. к власти в Сирии пришел Хафез Асад, который был представителем алавитской общины САР. С учетом указанных событий Тегеран активизировал свою политику в отношении Дамаска. Важным фактором налаживания отношений с Дамаском стал пересмотр шахом внешней политики Ирана на Ближнем Востоке. Иран был обеспокоен растущим влиянием СССР в регионе. Несмотря на то, что угроза прямого советского вторжения в Иран отошла на задний план, Тегеран опасался быть окруженным по периметру своих границ союзными СССР странами. Иран решил более активно участвовать в разрешении Ближневосточного конфликта, особенно палестинской проблемы. Тегеран стремился установить отношения с радикальными арабскими режимами. Сложившаяся в 1973 г. благоприятная ценовая конъюктура на мировых рынках нефти обеспечивала Ирану хорошие возможности и определенные материальные преимущества для реализации своих внешнеполитических устремлений. В этих условиях политика Ирана в Сирии ставила целью попытаться сдержать политические амбиции арабских радикалов и Израиля. В результате смены власти в Египте и прихода на властное поприще Анвара Садата, Дамаск чувствовал себя в некоторой изоляции на Арабском Востоке. Сирия сталкивалась с определенными проблемами в Ливане. Иран, наоборот, укреплял свои позиции в этой стране. Лидер ливанских шиитов имам Муса ас-Садр поддерживал исламистов, Одновременно он сохранял контакты с шахом Ирана. С начала 1970 гг. Иран стал проводить более активную политику в САР. Ирано-сирийские отношения развивались в различных областях экономики и в политической сфере. Иран оказывал логистическую помощь арабским странам в ходе войны с Израилем в 1973 г. В 1972 г. Иран принял участие в Международной торговой выставке в Дамаске. В Тегеране проходили лечение несколько десятков сирийских военных, пострадавших во время войны с Израилем. Иран предоставил 150 млн долл. США в виде кредита Дамаску. Летом 1974 г. министр иностранных дел Ирана посетил Дамаск. В ноябре этого же года министр иностранных дел САР А.Х. Хаддам совершил визит в Тегеран. В мае 1974 г. министр экономики и финансов САР посетил Иран. Стороны договорил создать ряд совместных предприятий. Иран пообещал оказать Сирии технико-экономическую помощь. В декабре 1975 г. сирийский президент Х.Асад посетил Иран. Шах поддержал сделанное Х.Асадом заявление о необходимости возращения Израилем оккупированных арабских земель. Однако дальнейшее развитие сирийско-иранских отношений испытывало определенные трудности. Египет стал отходить от СССР и дрейфовать в сторону Запада. В 1979 г. А.Садат подписал мирный договор с Израилем. Иран поддержал Египет и сохранил контакты с Израилем. Эти события разочаровали Х.Асада. В 1975 г. Иран и Ирак подписали Алжирские соглашения и таким образом окончательно решили проблему тальвега в Шатт эль-Араб. Дамаск раскритиковал действия Багдада, назвав их уступкой за счет арабских земель. Тегеран был разочарован позицией Дамаска. Дамаск поддерживал ряд иранских оппозиционеров. Садек Готбзаде который стал после Исламской революции министром иностранных дел ИРИ, проживал до этого в Сирии и мог путешествовать по сирийскому паспорту. После ввода сирийских войск в Ливан в 1976 г. иранские оппозиционеры проходили обучение в лагерях шиитского движения «Амаль», подконтрольного Дамаску. К моменту Исламской революции в Иране отношения между Дамаском и Тегераном носили весьма прохладный характер. Большинство арабских стран приветствовали свержение шаха и победу Исламской революции в Иране. Многие арабские государства усматривали в этом определенную поддержку в их борьбе с Израилем. Они также полагали, что новый исламский режим в Иране с большим пониманием отнесется к требованиям арабов в отношении Хузистана и проблемы трех островов в Персидском заливе. Они также считали, что свержение шаха в Иране изменит баланс сил в регионе в пользу арабов. Антиизраильский тренд в политике ИРИ был позитивно встречен в Дамаске и других арабских столицах. Сирия рассчитывала, что перемены в Иране помогут укрепить созданный Дамаском фронт стойкости и противодействия политике США и Израиля на Ближнем Востоке. Сирийский режим надеялся, что Иран сможет сыграть стабилизирующую роль в отношениях САР с АРЕ и сдержать растущую мощь Ирака. Переломным моментом в сирийско-иранских отношениях стала занятая Дамаском позиция в ирано-иракской войне 1980-1988 гг. Примечательно, что накануне войны государственное устройство Сирии и Ирана характеризовалось заметными отличиями в политическом и идеологическом плане. На деле эти различия носили во многом внешний, поверхностный характер. Сирия и Иран были идеологическими государствами. В САР государственная идеология носила в основном светский характер. В Иране было создано религиозное государство, в основе которого лежал ислам. Казалось, что подобные различия практически исключали возможность каких-либо отношений. В САР алавитское меньшинство (10% населения) управляло суннитским большинством. Созданный в САР механизм управления носил конфессиональный характер. Он регулировался выстроенной Х.Асадом системой сдержек и противовесов, призванной замаскировать религиозные противоречия в обществе. В Иране действовала разветвленная политическая система управления, которая включала в себя различные государственные институты, парламент, правительство, общественные организации. Другое дело, что в обеих странах эти инструменты управления носили во многом фасадный характер. Реальная власть в обеих странах была сосредоточена в руках алавитского меньшинства, шиитского духовенства, армии и служб безопасности. Сирия и Иран имели схожие взгляды на ряд региональных вопросов. Оба государства выступали против американской гегемонии в регионе и против Израиля. В Иране «левые» исламисты выступали за развитие отношений с Сирией. Решение Дамаска поддержать Иран в войне с Ираком на долгие годы вперед определило характер двусторонних ирано-сирийских отношений. Позиция САР показывала, что иракский президент С.Хусейн не пользуется поддержкой всех арабских стран. Тем самым ставились под сомнение попытки некоторых арабских политиков позиционировать ирано-иракский конфликт как арабо-персидскую войну. Многочисленные эксперты по-разному объясняют феномен сирийской позиции. Некоторые специалисты делают упор на то, что у власти в Сирии стояли алавиты, близкие по вере к шиитам Ирана. На деле, верования алавитов сильно отличаются от ортодоксального ислама и классического шиизма. В этой связи, сирийские алавиты в течение нескольких лет не были признаны ни суннитами, ни шиитами. Придя к управлению в САР, они испытывали определенные сложности с легитимацией своей власти на исламской основе. Этим воспользовался Иран и шиитское духовенство, которые обеспечили алавитами религиозную легитимацию. Одним из первых в деле шиитизации алавитов был имам М.ас-Садр. В 1980 г. он издал фетву, где причислил алавитов к шиитам. Осознавая всю шаткость своей конфессиональной конструкции управления, Х.Асад пытался внешне придать алавитам более ортодоксальный характер мусульман-суннитов. Другие считают, что за решением Дамаска стояли прагматичные соображения и четкие политические расчеты. В это время сирийский режим столкнулся с мятежом «Братьев-мусульман», который поддерживал Ирак. Ирано-иракская война давала возможность сирийскому режиму справиться с суннитским сопротивлением в лице «Братьев-мусульман», лишив их поддержки извне. Ряд экспертов обращают внимание на расчеты Дамаска связанные с динамикой межарабского баланса сил и фактор Израиля, который оккупировал часть сирийской территории. Дамаск полагал, что атака на исламский режим Ирана не в интересах арабских стран. Х.Асад считал, что война с Ираном отвлекает силы арабских государств от борьбы с Израилем за освобождение оккупированных арабских земель. Президент САР опасался, что в случае победы Ирака С.Хусейн может стать самым влиятельным арабским лидером и захочет свести старые счеты с ним. С.Хусейн действительно обещал наказать Дамаск после победы над Ираном, а до этого оказывал поддержку антисирийским силам в Ливане. Поддержка Дамаском Ирана принесла Сирии финансовую выгоду. Дамаск стал получать нефть из Ирана на безвозмездной основе. Одновременно Сирия пользовалась финансовой поддержкой из арабских монархий Персидского залива. Ряд аравийских монархий рассчитывали на посредничество Сирии в налаживании контактов с Ираном. И все государства ССАГПЗ не хотели углубления сирийско-иранских отношений, в которых Дамаск играл бы зависимую роль. В период президентства в САР Х.Асада политика Ирана в САР умело регулировалась и контролировалась сирийским руководством. Дамаск не хотел победы Ирана, тем более превращения его в ведущую силу региональной политики. Это могло повредить сирийским позициям в регионе. После Исламской революции Иран уже превратился в фактор арабской политики и предмет внимания арабской улицы. Когда в 1982-1983 гг. на фоне поражений Ирака в войне с Ираном заговорили о смене власти в Багдаде и возможных преемниках на властном поприще отношения между Дамаском и Тегераном стали несколько напряженными. Дамаск поддерживал кандидатуру военного-баасиста, а Иран выступал за аятоллу Бакира Хакима, лидера иракских исламистов. В ноябре 1980 г. на арабском саммите в Аммане Дамаск поддержал проиракскую резолюцию. В 1987 г. Дамаск участвовал в арабском саммите в Аммане, где фактически был формализован антииранский фронт арабских стран. Дамаск пытался ограничить влияние Ирана в Ливане до такого уровня, который бы не представлял угрозы интересам Сирии в этой арабской стране. Агрессия Израиля в Ливане 1982 г. дала Ирану предлог для усиления там своих позиций за счет размещения на ливанской территории сил КСИР, которые помогли в создании ливанской «Хизбаллы». Появление «Хизбаллы» в Ливане вызвало вооруженные столкновения с движением «Амаль», которое поддерживала Сирия. В 1988 г. «Амаль» и «Хизбалла» под давлением Дамаска достигли примирения на основе ряда компромиссных соглашений, которые были одобрены в октябре 1989 г. на арабском саммите в Таифе (КСА). Иран организовал свою конференцию в Тегеране в 1989 г. В ней приняли участие несогласные с таифскими решениями ливанские группировки. Дамаск взял под контроль ситуацию в Ливане. В период правления в САР Х.Асада политика ИРИ в Ливане носила ограниченный характер. Дамаск контролировал деятельность Ирана и подконтрольных ему шиитских организаций в Ливане. События начала 1990 гг. кардинально изменили обстановку на Ближнем Востоке. Результаты окончившейся ирано-иракской войны не означали полной и безусловной победы Ирака. Однако сам факт иракского превосходства усилил региональные амбиции С.Хусейна. В августе 1990 г. Ирак напал на Кувейт. Основным побудительным мотивом служило стремление Ирака занять доминирующее положение в регионе. Когда началась операция США по освобождению Кувейта («Буря в пустыне»), Дамаск увидел в этом возможность упрочить свои отношения с Западом и обеспечить САР достойное место в будущей системе миропорядка на Ближнем Востоке. Тем более, еще до начала конфликта Запад стремился привлечь Дамаск, на свою сторону. Показательно, что в этих целях Запад временно прекратил вмешиваться в политику Сирии в Ливане. Запад стремился заручиться поддержкой арабских стран в войне против Ирака. И позиция Сирии была для него очень важной. Данный факт способствовал развитию отношений Дамаска с Западом. Сирия вошла в состав антисаддамовской коалиции. В ответ Запад молчаливо согласился с особой ролью Сирии в Ливане. Кувейтский кризис стал определенным испытанием для политики Ирана на Ближнем Востоке. По итогам окончания ирано-иракской войны Багдад установил дипотношения с Ираном и освободил захваченные иранские территории. Однако Иран не был уверен в том, что после захвата Кувейта Ирак снова не нападет на него. С другой стороны, в случае поражения Ирака в кувейтском кризисе позиции США в Персидском заливе могли усилиться и представлять реальную угрозу безопасности Ирана. В результате позиции сторонников жесткой линии в Иране Тегеран придерживался нейтралитета в кувейтском кризисе. Свою роль в этом вопросе сыграл Дамаск, убедив Иран не оказывать помощь Ираку. В сентябре 1990 г. Х.Асад посетил Иран, пытаясь убедить его руководство присоединиться к коалиции. В итоге Сирия добилась того что Иран не стал помогать Ираку, а Иран заручился сирийским посредничеством в налаживании отношений с КСА. Сирия также добилась того, что Иран стал рассматриваться как вероятный участник будущей системы безопасности в Персидском заливе. После распада СССР и его фактического ухода как активного игрока с политической арены Ближнего Востока, США получили возможность проводить политику глобального доминирования на Ближнем Востоке и перекройки политической карты региона в своих интересах. В 1991 г. США инициировали проведение в Мадриде мирной конференции по Ближнему Востоку с целью установления на своих условиях нового миропорядка в регионе. Х.Асад обратился с посланием к американской администрации и выразил стремление поддержать американские мирные инициативы, обозначил готовность САР вступить в мирные переговоры с Израилем. Этот шаг Сирии осложнил иранскую политику в отношении Дамаска. Иран опасался, что отход Дамаска от фронта стойкости и противодействия может оставить его один на один с Западом и Израилем в борьбе за Палестину. Эта ситуация выявила ряд спорных моментов в политических отношениях Ирана и САР. По своим политическим взглядам Х.Асад был типичным сирийским националистом. Он заботился исключительно об интересах своей страны. Несмотря на известный прагматизм, внешняя политика Ирана содержала достаточно сильный религиозный компонент исламской солидарности. Палестинская проблема и отношения с Израилем служили одним из важных аспектов легитимации власти внутри страны и ее внешней политики на Ближнем Востоке. Поэтому любые уступки по указанным вопросам рассматривались Тегераном как эвентуальная угроза подрыва основ правящего в Иране режима. Отсутствие прогресса на мирных сирийско-израильских переговорах вывело на передний план палестино-израильский переговорный трек. Одновременно, Турция и Израиль установили отношения стратегического партнерства. Дамаск опасался маргинализации своей политической роли в регионе. В сложившейся ситуации Сирия решила активизировать связи с Ираном. В 1997 г. Х.Асад посетил Тегеран. В 1999 г. иранский президент М.Хатами прибыл с визитом в Дамаск. Как было показано выше, до начала 2000 гг. Дамаск играл главную роль в Ливане. Бурные события внутриполитической жизни Ливана вслед за убийством в 2005 г. Бывшего ливанского премьера Р.Харири привели к выводу сирийских войск из Ливана и дестабилизации внутренней ситуации в этой арабской стране. Война «Хизбаллы» с Израилем летом 2006 г. и острое внутриполитическое противоборство 2008-2009 гг. заметно усилили роль этой шиитской организации в ливанской политической жизни. Это позволило Тегерану начать постепенно доминировать в Ливане. «Хизбалла» стала основным инструментом Ирана в реализации своей политики в Леванте и сдерживании Израиля. После прихода к власти в Дамаске в июне 2000 г. Башара Асада политика Ирана в Сирии прошла несколько этапов. До начала «арабской весны» и событий в САР в марте 2011 г. Б.Асад пытался развивать отношения с Западом и арабскими странами, не меняя характера связей с Тегераном. Ведущие государства Западной Европы и арабские монархии Персидского Залива охотно шли на развитие отношений с САР. В тоже время, западные страны и арабские монархии Персидского Залива не спешили солидаризироваться с позицией сирийского руководства в вопросах возвращения оккупированных Израилем сирийских территорий. Более того, Запад и аравийские монархии, прежде всего КСА, обуславливали финансовую и экономическую помощь Дамаску, поддержку его планов по возвращению Голанских высот пересмотром характера отношений с Ираном. Изменился характер отношений Сирии с Россией. Объем российской поддержки Сирии резко сократился. Иран фактически заместил собой Россию в Сирии. В складывающейся обстановке на Ближнем Востоке Дамаск не мог лишиться поддержки Ирана. После свержения режима С.Хусейна в Ираке США рассматривали варианты изменения режимов в Сирии и Иране. Продвигая идею суннито-израильского альянса против Ирана, США спровоцировали обострение религиозных конфликтов на Ближнем Востоке. После начала событий в САР в марте 2011 г. Запад и консервативные арабские режимы потребовали смены власти в Дамаске. Начавшиеся в марте 2011 г. в САР стихийные народные волнения достаточно быстро переросли в гражданскую войну, которая катастрофически сказалась на этой арабской стране и ее населении. В ходе сирийского конфликта США, Турция, арабские монархии Персидского Залива поддержали сирийскую оппозицию. Иран и Россия выступили на стороне правящего в САР режима. За два года до начала сирийских событий в Иране произошли народные волнения, которые успешно были подавлены иранскими властями. Вопрос об участии ИРИ в сирийском кризисе стал предметом непростых дебатов в кулуарах высшего военного и политического руководства Ирана. Окончательное решение о силовом участии ИРИ в сирийских событиях явилось компромиссом между военным и гражданским руководством Ирана. Так, тогдашний президент Ирана Х.Роухани выступал за ограиченное иранское присутствие на территории САР. Он опасался возможных внутренних осложнений и проблем на переговорах по ядерной проблеме. Командующий спецподразделением «Аль-Кудс» КСИР генерал К.Сулеймани был явным сторонником массированного военного участия ИРИ в сирийских событиях. Иранское вмешательство в сирийские события прошло несколько этапов и фаз. После силового подавления сирийскими властями протестных движений весной 2011 г. начался первый этап иранского вмешательства в САР. В этот период Тегеран ограничивался материальной и гуманитарной поддержкой сирийского правительства. Иранская поддержка носила дискретный характер. В основном ограничивалась советнической помощью. Истинный характер иранской поддержки сирийского режима в этот период не до конца ясен. Можно предположить, что поведение ИРИ в отношении своего сирийского союзника не значительно отличалось от принятой модели действий после Исламской революции 1979 г. На данной фазе развития сирийского кризиса, Иран оказывал Дамаску материально-техническую поддержку, обеспечивал его средствами связи и некоторыми видами вооружений. По мере развития кризиса, роста побед вооруженной оппозиции, Тегеран наращивал уровень своей поддержки сирийского режима. В начале 2012 г. начался второй этап иранского вмешательства в сирийский конфликт. Иран приступил к размещению на сирийской территории своих войсковых подразделений. В мае 2012 г. КСИР впервые публично признал факт наличия в Сирии своих боевых подразделений. Первоначально КСИР составил основу иранского военного присутствия в САР. В течение 2013 г. Тегеран заметно нарастил свое военное присутствие в Сирии, в том числе, привлек ливанскую «Хизбаллу». В начале 2014 г. Иран направил в САР несколько сотен своих военных специалистов и высокопоставленных военных из состава «Аль-Кудс». При этом, Тегеран официально отрицал свое военное присутствие в САР, опасаясь реакции внутри иранского социума. Сегодня в Сирии на постоянной основе находится около 70 высокопоставленных офицеров «Аль-Кудс». В их задачу входит логистическое обеспечение операций сирийской армии и сбор разведывательной информации. С появлением в САР «Исламского государтва» (ИГ, запрещено в РФ) позиция Ирана изменилась. После того как иранские военные понесли первые потери в живой силе, отрицать свое присутствие в САР стало бессмысленным. В этот периоальд началась третья фаза иранской военной интервенции в САР, которая легитимировалась сражением против отрядов вооруженной сирийской оппозиции. Основную роль в этом процессе играл КСИР, который уже не отрицал своего присутствия в Сирии и участия в боевых операциях. Появление ИГ в САР облегчило Тегерану поиск легитимных оснований своего военного присутствия в Сирии. Для внутреннего и внешнего потребления Иран использовал эвентуальную угрозу ИГ расширить и укрепить свое присутствие в тылу ИРИ. В тоже время, обвинения сирийского режима в использовании неконвенциональных видов оружия против мирных жителей, осложняло действия ИРИ в САР и вынуждало иранских официальных лиц постоянно оппонировать подобным обвинениям, подвергая сомнению их подлинность. По мере развития боевых действий Иран приступил к размещению на сирийской территории части своих армейских подразделений, известных как « Артеш». Армейские части «Артеш» в Сирии были представлены подразделением «рейнджеров» и силами «Саберин» (отряд снайперов). Военное командование ИРИ отрицало факт полноценного участия частей «Артеш» в сирийском конфликте. Командование «Артеш» утверждало, что в Сирию были направлены представители нескольких подразделений для поддержки сил «Аль-Кудс» и других иранских военных в САР. Командующий «Артеш» Ахмед Реза Пурдастан утверждал, что бойцы «Артеш» прикомандированы к «Аль-Кудс» и действуют в тесной координации с КСИР. А.Р.Пурдастан объяснял частичное присутствие подразделений «Артеш» в САР тем, что командование не видит в ИГ явной угрозы для безопасности ИРИ. Направление в Сирию части сил «Артеш» имело целью дать возможность его военнослужащим пройти обкатку в реальных боевых условиях и повысить уровень оперативно-тактической подготовки для противодействия основному противнику ИРИ в лице США. По другим данным армейские подразделения ИРИ численно превосходили элитные части, которые выполняли советнические функции. Иран увеличил численность подконтрольных ему шиитских милиций, прежде всего, из числа боевых подразделений ливанской «Хизбаллы» и других формирований. К началу 2014 г. Иран усилил свое военное присутствие в САР за счет сил бригад «Фатимиюн» (афганцы) и «Зейнабиюн (пакистанцы-шииты). Участие российских ВКС в сирийском конфликте, которое началось в сентябре 2015 г. обеспечило воздушную поддержку действий наземных сил ИРИ и шиитских милиций и существенно укрепило позиции сирийского режима. Сирийский кризис стал первым серьезным опытом участия сухопутных сил ИРИ (после ирано-иракской войны) в боевых действиях. В течение нескольких дней сентября 2015 г. Иран заметно увеличил свое военное присутствие в САР. Иранские военные принимали непосредственное участие в боевых операциях. В отличие от первых четырех лет сирийского конфликта иранские боевые подразделения сместили акцент в своих действиях с логистических и советнических функций в сторону ведения боевых операций. В этом же году в Сирию были направлены около 7 тысяч контрактников из «Басидж» и отрядов «Фатехин» (спецподразделения «Басидж»). Одновременно, в Сирии сражались тысячи бойцов шиитских милиций, подготовленных Ираном. Сирийский кризис дал ИРИ уникальную возможность отработать участие КСИР и «Артеш» в совместных боевых операциях со времени окончания ирано-иракской войны в 1988 г. В отличие от войны с Ираком, сирийский конфликт не представлял прямую угрозу ИРИ. Кризис в САР не был результатом атак на иранскую территорию и не угрожал иранскому суверенитету и территориальной целостности. В тоже время, сирийский кризис стал для ИРИ определенным вызовом и, одновременно, открывал новые возможности. Эвентуальное падение сирийского режима вело к региональной нестабильности и подрыву иранских позиций в регионе. Возможная смена единственного арабского режима дружественно настроенного в отношении ИРИ, представляла стратегическое поражение Ирана, который мог лишиться возможности поддерживать своего союзника в Ливане в лице «Хизбаллы». Подавление ИГ в Сирии препятствовало его распространению в Ираке и просачиванию на иранскую территорию. Участие в сирийском конфликте давало ИРИ уникальную возможность приобретения опыта совместных боевых операций двух абсолютно разных силовых подразделений (КСИР-«Артеш»), которые разительно отличались по своим тактическим задачам и социальному уровню личного состава. Решение Ирана вмешаться в сирийские события, было продиктовано рядом факторов. Потенциальная угроза в лице ИГ не играла определяющей роли в принятии ИРИ решения об участии в сирийском кризисе. Иран не имел общей границы с САР. К тому же Тегеран был заинтересован в поддержании определенного градуса внутренней напряженности в Сирии. Реальные внешние угрозы, к отражению которых готовилась иранская армия, служили определенным стимулом вмешательства в САР. Тегеран хотел чтобы Вооруженные силы (ВС) ИРИ совершенствовали свой боевого опыт в условиях вооруженного конфликта в Сирии. С экономической точки зрения, Сирия служила обременением для Тегерана, который тратил значительные ресурсы на поддержание сирийской экономики в интересах сохранения режима Асада. Иран пытался компенсировать свои затраты за счет приобретения выгодных контрактов на восстановление сирийской экономики. Участие «Хизбаллы» в сирийском конфликте могло частично снизить транспортные затраты Тегерана на поддержку организации по сухопутным и морским маршрутам. В целом, экономические факторы играли второстепенную роль в принятии ИРИ решения об интервенции в САР. Несмотря на то, что Иран является идеологическим государством, его решения определялись чисто прагматическими соображениями. Идеология играла важную роль в мобилизации сторонних сил поддержки иранского участия в сирийских событиях. Основным мотивом вмешательства ИРИ в САР стало его стремление изменить баланс сил на Ближнем Востоке в свою пользу. Проблемы региональной и внутренней безопасности послужили мощным драйвером иранского участия в сирийских событиях. Фактор географии играл не последнюю роль в определении степени угрозы для безопасности ИРИ. Иран выстраивал политику в отношении того или иного государства с учетом его географического положения. Тегеран также внимательно следил за динамикой внутриполитической ситуации в этих странах. Особое внимание уделялось состоянию социума, развитию общественных отношений через призму этнических и конфессиональных признаков. В отличие от Ирака и Афганистана, где обострение внутренней ситуации могло представлять потенциальную угрозу безопасности ИРИ, Сирия не вызвала особой обеспокоенности Тегерана с этой точки зрения. Более того Иран допускал определенную дестабилизацию внутренней ситуации в САР, что давало ему возможность укреплять свое присутствие и влияние в этой арабской стране. Иран рассматривал слабость внутренней государственной структуры как возможность для укрепления собственных позиций в этих странах (Ливан, Йемен) и регионе, в целом. Опыт борьбы Ирана с ИГ в Ираке и САР показал, что без должного контроля и внешнего моделирования внутренняя слабость страны может стать потенциальной угрозой для внутренней безопасности ИРИ. Вовлеченность Ирана в сирийские события была вызвана стремлением Тегерана переформатировать региональную безопасность в собственных интересах. ИРИ хотела укрепить свои позиции в САР, превратив ее в надежный плацдарм для своих операций в Ливане и секторе Газа. Забота о сохранении правящего режима в САР была вызвана опасениями ИРИ возможным расширением активности ИГ в Ираке и проникновением на иранскую территорию. В этом плане, САР и правящий режим представляли интерес для обеспечения безопасности ИРИ. Вмешательство ИРИ в САР (как и в Ирак) шло под лозунгом борьбы с терроризмом и защитой шиитских святынь. Значимость правящего в САР режима определялась его позицией в отношении региональной роли ИРИ с момента Исламской революции 1979 г. Сирийский президент Х.Асад фактически поддержал Иран в войне с Ираком. Он закрыл сирийскую границу с Ираком в интересах ИРИ. В 1980-х гг. Х.Асад пропустил через сирийскую территорию 500 офицеров КСИР, которые создали ливанскую «Хизбаллу». На деле Х.Асад хотел укрепить фронт борьбы с Израилем с ливанской территории. Долговременный эффект его политики имплементировался на рубеже конца 1990-х, начала 2000-х гг. в беспрецедентном укреплении иранских позиций в Ливане, которые Дамаск уже не мог контролировать как прежде. С учетом, сказанного выше, Иран не мог допустить смены режима в САР, на который Тегеран опирался в неблагоприятном арабском окружении. С самого начала сирийских событий Иран, безусловно, подержал сирийские власти. По мере развития конфликта и роста иранских затрат, Тегеран стал рассматривать вариант сохранения САР в качестве своего регионального союзника в случае эвентуального ухода Асада. Вне зависимости от нахождения Асада у власти, Сирия сама по себе представляла интерес для ИРИ в силу своей геостратегической значимости. Фактор географии играл заметную роль в сирийско-иранских отношениях. Общая граница САР с Ираком и Ливаном, облегчала действия ИРИ с сирийских позиций, снижала иранские затраты на поддержку союзной ему «Хизбаллы» в Ливане. Сухопутный маршрут в Ливан через сирийскую территорию расширял иранское геополитическое пространство. Тегеран обрел возможность постоянного доступа к шиитским общинам Ливана. Тегеран рассматривал Дамаск как единственную арабскую страну «противостоящую» Израилю. Дамаск отверг западные предложения о примирении с Израилем и решение проблемы Голан, за счет союза с ИРИ. Таким образом, Дамаск продемонстрировала крепость союза с Тегераном. Иран рассматривал размещение своих вооруженных сил на сирийской территории как достаточно дешевое и эффективное средство для сдерживания Израиля и США в регионе. Одно время Иран пытался наносить ракетные удары по израильским позициям на Голанах с сирийской территории. В контексте иранской перспективы на Ближнем Востоке свободный доступ к сирийской территории играл важную роль в сохранении иранского влияния в регионе и поддержании регионального баланса сил в интересах ИРИ. Если бы Тегеран смог организовать на Голанах второй фронт против Израиля в сочетании с возможностями «Хизбаллы» на северных границах Израиля, это давало бы шанс Тегерану и его союзникам пробить израильскую противоракетную оборону. В этом случае, Израилю было бы затруднительно организовать обстрел иранской территории без угрозы для собственной безопасности. Иран начал военную операцию в САР в целях сохранения своих позиций в этой арабской стране. Тегеран рассчитывал, что его вмешательство в САР не изменит региональный баланс силы в интересах соперников ИРИ на Ближнем Востоке. Удержание САР в орбите своего влияния означало для Тегерана наращивание стратегической глубины в регионе. Впервые после ирано-иракской войны Иран продемонстрировал в новых региональных реалиях свои возможности вести широкомасштабные военные операции за пределами национальной территории. Тегеран также смог изменить ход событий в САР, обернув проигрышную для сирийского режима ситуацию в пользу Б.Асада. Шиитские милицейские формирования, мобилизованные Ираном для борьбы в САР, сыграли важную роль в изменении баланса сил на Ближнем Востоке в пользу Тегерана. Участие «Хизбаллы» в сирийских событиях и возможность прямого управления организацией сыграли немалую роль в решении Тегерана вмешаться в САР. Массирование присутствие в САР шиитских милиций сняло опасения Тегерана, что в случае конфликта с Израилем и США, Иран может оказаться в одиночестве. Иран создал и укрепил обширную сеть своих сторонников в стратегически важных для него региональных государствах. Тегеран превратил их в реальную силу против недружественных ему государств, обеспечив своим сторонникам весомые позиции в ключевых институтах власти, прежде всего, в армии и органах безопасности. Военная операция в Сирии позволила ИРИ создать новые шиитские милиции в регионе и укрепить свой контроль над ними. Давние связи Ирана с алавитским режимом в САР также сыграли важную роль в принятии Тегераном решения вмешаться в сирийский конфликт. В условиях сирийского кризиса отношения Ирана к правящему в САР режиму неоднократно менялось и прошло несколько этапов. В начале 2011 г. Иран стремился сохранить своего единственного арабского союзника в регионе. В 2012 г. когда позиции правящего в САР режима заметно ослабли, Иран стал задаваться вопросом стоит ли сохранение Башара Асада у власти затраченных усилий. В этот период ряд представителей иранского руководства стали подыскивать альтернативу Асаду в интересах сохранения САР в орбите иранского влияния. В итоге Тегеран оказался в сложном положении. Иран уже понес немало репутационых издержек поддержав Асада, и не мог найти адекватную ему замену, которая была бы безусловно готова обеспечить иранские интересы в Сирии. Активизация ИГ в САР и участие ВКС РФ ознаменовали начало третьего этапа в отношениях ИРИ с правящим сирийским режимом. Несмотря на все трудности, режим выстоял и даже укрепил свои позиции. Многие государства отказались от мысли смены режима в САР и стремились восстановить с ним отношения. Первоначальные расчеты ИРИ на непродолжительность военной операции в САР рухнули в результате интернационализации конфликта и его перерастания в гражданскую войну. Как было показано выше, отношение ИРИ к правящему в САР режиму неоднократно менялось и определялось в первую очередь соображениями сохранения иранских позиций в этой стране и регионе в целом. Тегеран также был озабочен поддержанием внутренней стабильности и обеспечением безопасности ИРИ. В этой связи, характерная для первого этапа безусловная поддержка Асада претерпела определенные трансформации в контексте развития событий в САР. В 2013 г. появились данные о том, что правящий режим. якобы, использует химическое оружие против мирных жителей. Это вызвало массовые протесты в большинстве стран, прежде всего, США. Американский президент официально призвал Асада оставить свой пост. Надежды ИРИ на быструю победу над оппозицией по типу событий в ИРИ 2009 г. быстро улетучились. Иран оказался перед лицом реальной угрозы быть втянутым в долговременный конфликт с большинством стран Ближнего Востока и ведущими странами Запада. Россия еще не приняла участие в сирийском конфликте. Иран и «Хизбалла» были единственными наземными силами, которые обеспечивали поддержку режима и несли большие потери в живой силе и технике. В этот период Тегеран видел пред собой в качестве основной задачи добиться того, чтобы любая замена Асада соответствовала интересам ИРИ в САР. В 2013 г. Иран и «Хизбалла» приступили к созданию широкой сети шиитских милиций, основной задачей которых являлось сохранение позиций ИРИ в случае смены режима. Политика ИРИ в этот период ясно демонстрировала глубинные интересы ИРИ в регионе. Тегеран, возможно невольно, показал, что для него куда важнее соображения собственной безопасности и сохранения государственного суверенитета, территориальной целостности, нежели сохранение режима Асада и поддержка «Хизбаллы». Несмотря на это, Иран по-прежнему придерживался линии на сохранение правящего в САР режима. Одновременно, в Тегеране разрабатывали варианты сохранения иранских интересов в случае смены власти в САР. Иран сделал ставку на шиитские милиции, максимально увеличив их численность в Сирии. За образец были взяты принципы организации характерные для сил «Басидж». Рост числа шиитских милиций в САР позволял ИРИ несколько сократить численность своих войск и вернуться к традиционной схеме проведения военных операций. Однако, Тегеран испытывал значительные сложности с подбором альтернативной Асаду фигуры, которая смогла бы сохранит приоритет ирано-сирийских связей, позволить ИРИ беспрепятственно действовать на территории САР и обеспечивать поддержку ливанской «Хизбаллы». В сложившихся условиях Тегеран тщательно взвешивал свои шансы с точки зрения сохранения своего военного присутствия в Сирии. В Иране ясно понимали, что если Тегеран выведет свои войска из САР и режим Асада падет, то ИРИ лишится надежного союзника в Леванте и утратит канал связи с «Хизбаллой». Иран будет выглядеть как слабое государство и единственной наградой за поддержку сирийского режима и понесенные затраты станет унижение. Если Иран продолжит сражаться в Сирии, то вряд ли ему удастся найти замену Асаду, которая бы смогла сохранить стратегический характер двусторонних отношений, завоевать поддержку сирийского общества и удержаться у власти. С точки зрения иранской перспективы в регионе единственным выходом было продолжить сражаться в Сирии, несмотря на затраты и неизбежные репутационные потери. Активизация ИГ в САР опосредованно облегчила Ирану выбор дальнейшего пути. Сама по себе эта организация не представляла угрозы для безопасности ИРИ. Однако ее активность в САР создавала потенциальную угрозу для позиций Ирана в Ираке и открывала новые возможности в Сирии. Борьба с ИГ в Сирии давала возможность ИРИ позиционировать себя внутри страны и за рубежом как ответственного международного партнера в борьбе с терроризмом. В иранской пропаганде Башар Асад представал как борец не с собственным народом, а террористами. Его поражение и уход от власти будут означать победу террористов и распространение хаоса на весь регион. Данная установка постоянно муссировалась в заявлениях иранского руководства и лидеров ливанской «Хизбаллы» в интересах легитимации своего присутствия в Сирии. В рамках данной идеологемы Иран и «Хизбалла» вели борьбу с такфиристами (суннитскими фанатиками, которые считали других мусульман неверными). Таким образом, подъем ИГ в Сирии сыграл в пользу Ирана. Участие российских ВКС в сирийском конфликте стало мощным побудительным мотивом для ИРИ в продолжение поддержки сирийского режима. Москва обеспечила сильную воздушную поддержку режима и иранских наземных операций против отрядов вооруженной оппозиции. Участие России в сирийском конфликте опосредованно способствовало выводу ИРИ из международной изоляции. Постепенно ситуация стала меняться в пользу Асада и ИРИ. Позиции режима вопреки ожиданиям многих экспертов (в том числе и в Иране) быстро крепли. После сражения за Мосул (Ирак) Тегеран передислоцировал часть своих войск в САР. После того как вопрос о смене режима в САР был снят с переговорной повестки по Сирии и укрепления позиций Асада, иранская вовлеченность в сирийский конфликт приобрела новое измерение. Тегеран постепенно концентрировался на вопросах восстановления страны и участия иранских компаний в реконструкции стратегических объектов в САР. С другой стороны, участие российских ВКС в сирийском конфликте представляло для ИРИ определенный вызов. Наряду с укреплением позиций их общего союзника в лице Асада и продвижением общих российско-иранских интересов в САР, соперничество между Москвой и Тегераном за влияние в Сирии, становилось неизбежным сопутствующим элементом российского присутствия в САР. Несмотря на то, что Москва и Тегеран поддерживали сирийский режим, их интересы в Сирии отличались по ряду аспектов. Иран был заинтересован в создании своих баз в Сирии и размещении там ракетного вооружения и авиации для нанесения ударов по Израилю. Интересы Москвы заключались в поддержании безопасности своей военно-морской базы в Тартусе, базы ВВС в Хмеймиме, демонстрации российского военного превосходства на примере комплексов ПВО (С-300, С-400) и получения дивидендов от процесса реконструкции в САР. Россия не была заинтересована в развитии сирийско-израильского конфликта, который мог быть спровоцирован военной активностью Ирана. В тоже время, соперничество между Москвой и Тегераном в Сирии не носило конфронтационного характера. Как правило, Иран размещал свои войска в странах, где проживали близкие Ирану в этническом отношении группы населения. В регионе было не так много стран с близким Ирану в этническом отношении населением. В тоже время, во многих арабских государствах проживали конфессиональные сообщества, близкие Ирану в религиозном отношении. Этническая и религиозная общность служила одним из важных побудительных мотивов для эвентуальной вооруженной интервенции Ирана. Этнический и религиозный состав населения региональных государств во многом определял их место и роль в региональной политике. Полиэтнический и многоконфессиональный состав населения предполагал наличие специфической социальной среды в этих странах и особом характере отношений с другими региональными государствами. Несмотря на то, что некоторые союзные Ирану организации типа палестинского ХАМАСа и «Исламского джихада» не имели с ним общих культурных, этнических, религиозных и языковых ценностей, они сотрудничали с Тегераном из политических соображений. В целом же, наличие в арабских странах групп населения близких Ирану в этническом и религиозном отношениях определяло решение Тегерана вмешаться во внутренние дела этих государств, уровень и характер иранской вовлеченности. Как правило, Тегеран ограничивался направлением в эти страны советнических миссий, избегая вооруженной интервенции, если это не задевало напрямую интересов безопасности ИРИ. Различные шиитские группировки в этих странах являлись априори естественными союзниками Ирана. Еще до Исламской революции 1979 г. шахский Иран активно развивал контакты с различными шиитскими общинами в арабских странах. Сегодня ИРИ продолжает эту политику. В Сирии на протяжении последних 50 лет правит алавитское меньшинство, которое составляет 10-11% населения и относит себя к шиитской ветви ислама. Как и алавиты, другие религиозные меньшинства (христиане, прежде всего) рассматривали правящий режима Асадов как определенный контрбаланс в отношении доминирующего суннитского большинства. Характерно, что Сирия, как и Иран были идеологическими государствами. Однако политический строй в Сирии в отличие от ИРИ базировался на светской идеологии арабизма, которая шла вразрез с государственной идеологией ИРИ. Х.Асад никогда не рассматривал религию в качестве основного инструмента управления сирийским государством. Несмотря на это религиозная общность правящего сирийского меньшинства служила одним из важных факторов сближения с ИРИ. Будучи властным меньшинством в религиозном отношении, сирийский режим всегда внимательно относился к государствам близкими ему в конфессиональном плане. Для Ирана,- единственной региональной шиитской державы в подавляющем суннитском окружении, эвентуальная смена единственного государства под управлением шиитского режима, представляла потенциальную угрозу его внутренней безопасности и интересам в регионе. С самого начала своего участия в сирийских событиях Иран отдавал приоритет защите и обучению шиитской общины Сирии. По словам бывшего командующего КСИР Хусейн Хамедани (погиб в сражениях с ИГ в 2015 г.), с самого начала сирийских событий он вместе с К.Сулеймани отправился в Сирию, где сформировали боевой отряд из алавитской молодежи численностью до 2 тысяч человек. Они вооружили и обучили их. Высокопоставленные иранские военные не ограничились этим и создали еще несколько подобных отрядов из шиитов и алавитов в рекордно короткий период времени. Несмотря на подобную практику в ходе иранского участия в сирийском вооруженном конфликте, многие эксперты в Иране ясно осознавали все риски и пределы такой политики. С учетом того, что кризис в САР имел ярко выраженный конфессиональный характер, использование Тегераном конфессиональной общности было эффективным до тех пор, пока Тегеран мог управлять религиозными процессами в САР. В случае отказа механизма управления религиозными настроениями, Иран рисковал сорвать всю свою военную операцию в Сирии и подорвать свои региональные позиции. Согласно ряду иранских источников (требуют дополнительной проверки) Аятолла Али Хаменеи советовал сирийскому руководству минимизировать людские потери с обеих сторон. При этом он подчеркивал, что молодые мусульмане из оппозиции могли быть введены в заблуждение такфиристскими фанатиками. В действительности, многие представители иранского руководства осознавали опасность религиозного измерения сирийского кризиса. Однако, в отличие от Ирака, где Иран в одинаковой степени работал с шиитскими общинами и курдскими отрядами, одновременно пытаясь привлечь на свою сторону часть суннитского населения для борьбы с ИГ, в Сирии Тегеран сделал явный акцент на сотрудничестве с алавитами и шиитами. Подтверждением того факта, что конфессиональный аспект сирийской кампании играл важную роль в политике Тегерана в САР, могут служить ряд следующих примеров. Иран вел активную проповедническую деятельность среди сирийских арабских племен на востоке страны, стремясь максимально шиитизировать их представителей. Еще до начала событий в САР иранские проповедники смогли обратить в шиизм одно из влиятельных сирийских племен Дейр-эз-Зора – баггара. В последующем это дало возможность ИРИ распространить свое влияние в этом априори недружественном Тегерану районе. Ярким примером такой политики ИРИ, стали действия Ирана по переселению местного населения в Сирии, в ходе которой Тегеран проявлял особую заботу в отношении шиитов. По некоторым данным, летом 2018 г. КСИР организовал вывод нескольких шиитских деревень из занятых оппозицией районах Идлиба, в обмен на разрешение ряду суннитских общин беспрепятственно оставить пограничные ливанские территории. С другой стороны, несмотря на традиционно крепкие связи с курдами Сирии и Ирака, курдский фактор играл второстепенную роль в военной операции Ирана в САР. В отличие от Ирака, где Иран нередко использовал курдов в борьбе с ИГ, связи с сирийскими курдами имели ограниченный характер. Несмотря на общность целей в борьбе с ИГ в ходе сирийской кампании вряд ли можно говорить об образовании ирано-курдского альянса. В Ираке же Иран отдавал приоритет в снабжении оружием курдских отрядов сражавшихся с ИГ. В Сирии курды были тесно связаны с США и во многом разделяли американскую установку на отстранение Асада от власти. Избыточное использование фактора конфессиональной общности в ходе военной операции в Сирии, сопровождалось определенными репутационными издержками для Тегерана, высвечивая его как не столько политического, а религиозного актора на поле сирийского конфликта и в регионе, в целом. Одним из важных мотивационных факторов иранского вмешательства в САР стали соображения безопасности и оценка Тегераном внешних угроз, особенно со стороны Израиля и США. Позиция иранских военных кругов, их оценки угроз со стороны Израиля стали сильным драйвером для наращивания Тегераном своей военной мощи. Иранские военные выступали за необходимость обкатки наиболее боеспособных подразделений национальных ВС в условиях реальных боевых действий. Они утверждали, что различные подразделения иранских ВС нуждаются в приобретении опыта совместны операций и координации действий. В практическом плане расширение стратегической глубины войсковых операций иранских ВС, приобретенный в ходе их проведения опыт рассматривался Тегераном как определенная гарантия безопасности перед лицом реального противника, особенно в случае конфликта с Израилем и США. Иранская военная доктрина носила в основном оборонительный характер и базировалась на принципах сдерживания противника, прежде всего США и Израиля. После участия ИРИ в сирийском конфликте военная доктрина Ирана приобрела новые измерения. Наряду с прежним оборонительным характером новая военная доктрина ИРИ включала задачи проведения зарубежных войсковых операций в интересах обеспечения национальной безопасности. Для ее реализации потребовалось видоизменение функционала части боевых подразделений иранских ВС, наполнение их новым содержанием, обеспечение современным видами вооружений. С этой точки зрения сирийский кризис предоставлял иранским регулярным, специальным частям и привлеченным шиитским милициям уникальную возможность приобретения опыта совместных операций в реальных боевых условиях. Поэтому когда сирийский кризис приобрел характер гражданской войны, Иран стал быстро наращивать свое военное присутствие в САР. Ряд экспертов считает, что подобные действия ИРИ носили во многом интуитивный характер и преследовали цель дать новому поколению иранских военных приобрести опыт боевых действий в условиях реального вооруженного конфликта. Иранская армия не участвовала в широкомасштабных боевых операциях со времени окончания ирано-иракской войны в 1988 г. До событий в САР Тегеран в основном ограничивался оказанием советнической, военно-технической и финансовой поддержки своих союзников в регионе. Иран воздерживался от прямого участия в боевых операциях за пределами своей национальной территории. Поддержкой союзников ИРИ в регионе занимался исключительно КСИР. В условиях сирийского конфликта Тегеран получил возможность привлечь части регулярной армии «Артеш», которые проводили совместно с КСИР боевые операции против вооруженной сирийской оппозиции и террористических организаций типа ИГ. Усиление в последние годы войск КСИР ослабило регулярные армейские подразделения «Артеш». В течение последних десятилетий, иранское руководство пыталось изменить принципы военного строительства. Прежде всего, это должно было затронуть части регулярной армии и повысить авторитет «Артеш». Однако КСИР прочно удерживал командные позиции в ВС ИРИ и имел доступ к новейшим видам вооружений. В условиях иранского военного участия в сирийском конфликте ситуация внутри иранских ВС стала меняться. По словам командующего «Артеш», сухопутные части иранской армии настаивали на своем участии в боевых действиях в САР. При этом Ахмед Реза Пурдастан утверждал, что в сирийской кампании принимали участие добровольцы. Они в основном занимались советнической деятельностью. В 2016 г. после консультаций КСИР и ГШ ВС ИРИ «Артеш» смог направить в САР 65-ую специальную воздушную эскадрилью. По словам командующего «Артеш» Ахмеда Резы Пурдастана авиация «Артеш» в основном занималась транспортными перевозками и не участвовала в боевых операциях. Это специфическое «досье» вооруженного участия ИРИ в сирийском конфликте затрагивало также несколько подразделений КСИР и «Басидж». КСИР направил в САР ряд своих частей. Спецподразделения «Аль-Кудс» осуществлял общее командование и мониторинг деятельности всех подразделений иранских ВС и шиитских милиций в САР. Специальное подразделение КСИР – батальон «Саберин» также был направлено в САР. «Басидж» также направило всех своих добровольцев в САР. «Басидж» получил возможность обкатать в боевых условиях свое новое подразделение «Фатехин», которое было создано в 2009-2010 гг. предположительно для подавления «Движения зеленых» в ИРИ в 2009 г. В целях более углубленной тренировки своих военных Иран пользовался любой возможностью участия совместно с российскими военными и подконтрольными РФ отрядами в боевых операциях. Одновременно подразделения иранских ВС проводили совместные операции с шиитскими милициями «Фатимиюн» и «Зейнабиюн». Общее командование всеми иранскими силами и шиитскими милициями в САР осуществлял К.Сулеймани вплоть до своей смерти в январе 2020 г. Особое внимание К. Сулеймани уделял шиитским милициям, действия которых пытался контролировать, используя возможности «Аль-Кудс» и КСИР, в целом. Характерно, что ряд спецподразделений «Артеш» также получили возможность командования шиитскими милициями, прежде всего, «Фатимиюн». Отсутствие репрезентативных данных по теме участия подразделений иранских ВС в сирийской кампании, осложняет получение объективной оценки иранского военного участия в САР. В целом можно уверенно говорить об участии подразделений КСИР, «Артеш», «Басидж». Однако весьма затруднительно определить их общую численность, состав, характер взаимодействия и степень вовлеченности в сирийский конфликт. Немаловажную роль в принятии ИРИ решения об участии в сирийском кризисе сыграло историческое наследие Ирана и сохраняющийся в поколениях иранцев горький осадок от падения империи Сасанидов и иностранных интервенций. Несмотря на это соображения национального престижа играли второстепенную роль в качестве мотивации иранского вторжения в Сирию. В результате поддержки сирийского режима Иран понес некоторые репутационные издержки. Однако участие России в сирийском кризисе, продолжившаяся поддержка Ираном Асада, участие Тегерана в качестве страны-гаранта в рамках Астанинского процесса в конечном итоге послужили признанию на международном уровне особой роли Тегерана в разрешении сирийского кризиса. В начале сирийских событий Иран старался не афишировать свое участие в сирийском конфликте, опасаясь негативной реакции в иранском социуме. В широких массах иранского населения война ИРИ в САР не пользовалась особой поддержкой. В результате укрепления позиций режима после участия российских ВКС и борьбы с ИГ, Тегеран смог представить внутри страны и на международной арене свое участие в сирийском конфликте как поддержку легитимного режима и борьбу с международным терроризмом. По словам верховного лидера ИРИ А.Хаменеи те, кто отправился в Ирак и Сирию под предлогом защиты исламских святынь от такфиристов на деле защищали свои города. Сирийский кризис стал наиболее значимым конфликтом в новейшей истории Ирана после ирано-иракской войны. В отличие от действий ИГ в Ираке, которые представляли прямую угрозу безопасности ИРИ, сирийские события напрямую не затрагивали национальную безопасность Ирана. В тоже время, Иран вложил в сирийскую кампанию огромные средства, которые не вкладывал со времен войны с Ираком. Тот факт, что Иран отказался от своей обычной практики логистической и советнической поддержки своих региональных союзников и направил в Сирию войска КСИР и «Артеш», свидетельствовал о значимости Сирии в региональных раскладках иранской политики на Ближнем Востоке. Стоит полагать, что с учетом приобретенного в САР опыта, который изменил иранскую военную доктрину, Иран в будущем не ограничиться логистикой и советнической поддержкой своих союзников в регионе. В конечном итоге, Иран выиграл от своего полномасштабного участия в сирийском конфликте в политическом, военном, идеологическом плане. Иран не только сохранил режим Асада и позиции в Ливане, но заметно укрепил и расширил свое влияние в стратегическом плане на Ближнем Востоке и повысил свою значимость в международном сообществе.
Таким образом, исследованные в статье мотивы иранской военной операции в САР находят свое практическое подтверждение в результатах деятельности Ирана в Сирии и в целом на Ближнем Востоке. Действительно, кризис в САР превратили страну в арену ожесточенной религиозной и этнической борьбы различных региональных сил и объект вмешательства мировых держав. Тегеран смог добиться сохранения режима в САР поскольку это отвечало жизненным интересам Ирана и его национальной безопасности. Иран исходил из того, что Сирия является его стратегической глубиной. Иранские военные полагали, что если Иран не будет воевать в Сирии, то скоро ему придется сражаться на своей территории. Эвентуальный уход правящего в САР режима поставил бы «Хизбаллу» в сложное положение. Иран рассматривал «Хизбаллу» в качестве сдерживающего фактора в борьбе с Израилем. Иран первым пришел на помощь Сирии, оказав ей военную, логистическую, техническую, финансовую и политическую поддержку. Несмотря на объем и масштабы оказанной Дамаску помощи, Иран в одиночку не мог долго противостоять сирийской вооруженной оппозиции, поддержанной Турцией, Катаром, КСА и США. Участие российских военных сделало эвентуальную военную операцию Запада в Сирии проблематичной с политической точки зрения и значительно дороже в финансовом плане. Россия фактически сняла вопрос о смене режима в САР силовым путем. Иран приложил немало усилий, чтобы убедить Россию принять вооруженное участие в сирийских событиях. Иранская политика в условиях кризиса в САР укрепила ирано-сирийский альянс. Однако его будущее остается сегодня под вопросом. Несмотря на то, что Б.Асад укрепился у власти, его перспективы на властном поприще остаются до конца неясными. Они во многом зависят от внешних факторов. Иран же в последние десятилетия имел отношения не столько с Сирией сколько с правящей алавитской элитой. Поэтому в случае ее ухода от власти позиции ИРИ в Сирии могут кардинально измениться и не в пользу Тегерана. К тому же под вопросом остается сохранение единства сирийской территории. Сегодня Сирия уже расколота политически на зоны влияния. В отличие от Турции, Иран после участия ВКС РФ не имеет уже своего территориального анклава в САР. США, Израиль и КСА выступают против сохранения присутствия Ирана в Сирии. Начиная с 2018 г. Россия стала постепенно убеждать Иран оставить Сирию. Нельзя исключать сделки между Россией, США, рядом аравийских монархий о будущем Сирии, в которой не будет места Ирану. Возможно, Иран предвидел подобный поворот событий. Поэтому политика Тегерана в Сирии была мотивирована стремлением ИРИ создать такой статус-кво, при котором избавиться от иранского присутствия в Сирии и Ливане было быт не так просто. С учетом поставленной задачи, Тегеран в течение нескольких последних десятилетий проводил активную политику в Сирии и Ливане. Несмотря на то, что в начале военной операции в САР действия ИРИ были мотивированы сохранением правящего в САР режима, сегодня Тегеран не столько озабочен сохранением режима Б.Асада, сколько преследует цель обеспечить свои позиции в САР в постасадовский период. В ходе визита в Тегеран главы Бюро национальной безопасности (БНБ) САР А.Мамлюка в феврале 2022 г. он был принят президентом ИРИ Э.Раиси и главой Высшего совета национальной безопасности А.Шамхани. Высокопоставленные иранские представители потребовали от сирийского режима скорейшей имплементации ранее подписанного меморандума о сотрудничестве в экономической сфере. Если в начальный период иранской операции в САР экономические стимулы не играли определяющей роли в решении Тегерана вторгнуться в САР, то сегодня в новых политических условиях ИРИ придает большое значение экономической составляющей своей деятельности в Сирии. Тегеран намерен активно участвовать в процессе реконструкции, прежде всего, в энергетических, транспортных и сельскохозяйственных секторах сирийской экономики. Неофициальный визит в Дамаск 2 марта 2022 Фалеха аль-Файада — руководителя «Аль-Хашд аш-Шааби» — одного из крупнейших милицейских объедений Ирака связанного с ИРИ и его переговоры с Б.Асадом также были посвящены проблемам безопасности двух стран. Речь шла о необходимости повысить уровень двустороннего сотрудничества в сфере безопасности с целью сдерживания деятельности РПК и оказания давления на СДС. В конце 2021 Иран предпринял ряд шагов по укреплению своего военного присутствия в различных районах Сирии. В октябре 2021 г. подконтрольные Ирану шиитские милиции начали строительство новой военной базы в районе Абу Камаль на правом берегу Евфрата. Иранская база в районе Дейр-эз-Зора призвана обеспечить долговременное присутствие Ирана и шиитских милиций в Сирии. Ее стратегическая значимость обусловлена тем, что Иран получает возможность контролировать трассу Багдад-Дамаск-Бейрут. В задачу новой базы входит отражение эвентуальных атак коалиционных сил и Израиля. Новую базу Иран рассматривает как свой стратегический плацдарм на востоке Сирии для осуществления своих планов по созданию коридора Сирия-Ирак, что в конечном итоге должно привести к стиранию сирийско-иракской границы в этом районе страны. К середине лета 2021 Иран, по некоторым данным, располагал 277 опорными пунктами, укрепрайонами и базами в 12 провинциях САР. В феврале 2022 Иран заметно расширили поставки различных видов вооружений и военной техники из Ирака в Сирию и Ливан. Одновременно Тегеран активизировал деятельность шиитских милиций на юге Сирии, прежде всего в районах Дераа и Ас-Сувейда Массированное военное присутствие Ирана в САР обеспечивает Тегерану успех в экономической сфере. Иран рассчитывает получить самые выгодные контракты на восстановительные работы в Сирии в стратегически важных районах страны. Тегеран также полагает, что в случае подписания ядерной сделки с Западом иранским компаниям будет легче реализовать свои проекты в САР. Одновременно Иран усиливает свое присутствие в различных управленческих сферах деятельности государственного сектора сирийской экономики. Зимой 2022 г. сирийское правительство подписало с Ираном меморандум о сотрудничестве в сфере администрирования и управления людскими ресурсами в госсекторе сирийской экономики. Одновременно Иран расширил объемы приобретения недвижимости в городских центрах САР. Активность Тегерана ведется в рамках иранской кампании в Сирии по шиитизации местного населения и изменения демографии сирийского социума. Иран пытается частично компенсировать свои затраты в ходе сирийского кризиса, которые по некоторым данным составляют около 30 млрд долларов. Иран намерен облегчить деятельность в Сирии частных иранских предпринимателей, связанных с шиитскими милициями, чтобы таким образом частично снять бремя финансовых расходов с иранской казны. Тегеран стремиться убедить часть иранского политического истеблишмента в успешности военной операции в Сирии. Тегеран хочет распространить на Сирию свой положительный опыт выкачивания финансовых средств из Ирака за счет заключения выгодных Тегерану контрактов в нефтегазовой и энергетической сферах. Одновременно Тегеран рассчитывает расширить сеть своих предпринимательских структур не только в Сирии, но в регионе, в целом. Одним из важных результатов подобной деятельности Ирана стала активизация работы сирийских деловых партнеров, что позволило Тегерану свободно развивать экономические отношения с Сирией в обход американских и международных санкций. Иран стремится активизировать двусторонне торгово-экономические отношения с соседними САР арабскими странами, особенно после возобновления работы на юге Сирии в районе сирийско-иорданской границы КПП «Ан-Насиб». Иран также надеется на установление прямых деловых отношений с лояльными режиму известными сирийскими бизнесменами и заключению с ними выгодных инвестиционных контрактов. В своей торговой экспансии в Сирию Иран опирается на поддержку, прежде всего, видных сирийских торговцев и промышленников. Это генеральный секретарь Федерации торговых палат Сирии (ФТПС) М.Хамшо, члены парламента САР Хусейн Рагеб и Мухаммед Сурьеол, управляющий ФТПС Фирас Джижкли, крупный бизнесмен Хасан Зайду, посол САР в Иране Аднан Махмуд, член Сирийского союза экспортеров (ССЭ) Ияд Мухаммед, председатель Верховной комиссии инвесторов в свободной зоне (ВКИСЗ) Фахд Дарвиш. За последние 3 года Иран подписал с Сирией более десятка контрактов и соглашений о взаимопонимании в различных областях экономической деятельности. Это, прежде всего, Стратегический договор о сирийско-иранском экономическом сотрудничестве, Договор между сирийским Министерством по экономике и внешней торговле и иранским Министерством по промышленности, торговли и горнодобычи. Таким образом, несмотря на продолжающийся кризис, Иран ведет не только активную политику в сфере военного строительства, но и создает заделы на будущее в ключевых отраслях сирийской экономике, промышленности, культуре и образовании. Иран не намерен отказываться от своего военно-политического присутствия в САР. Более того, Тегеран постоянно убеждает своих арабских партнеров в Машрике и Заливе, что в случае подписания ядерной сделки с Западом, влияние ИРИ в регионе серьезно увеличиться. Созданные Ираном за последние несколько лет заделы в ключевых областях жизнедеятельности сирийского государства и общества, гарантируют Тегерану сохранение его позиций в САР в случае эвентуальной смены власти в процессе мирного транзита. Тегеран сможет использовать сирийский плацдарм для укрепления своего присутствия в других арабских странах в качестве фактора силы и важного экономического фактора. Тегеран смог не только укрепиться в социальной ткани сирийского общества, но и создать на ее территории свои прочные позиции. В этой связи не следует недооценивать возможности Ирана в Сирии. Рост религиозного экстремизма на фоне укрепления влияния суннитского движения в регионе служат мощным стимулом сохранения стратегических отношений между Дамаском и Тегераном, так как напрямую затрагивают вопросы их национальной безопасности. Сирийский режим, который в своей основе построен на конфессиональных предпочтениях, опасается сопротивления суннитского большинства даже в условиях мира. Правящие элиты Сирии и Ирана с недоверием воспринимают планы урегулирования кризиса в САР, исходящие из Турции и арабского окружения с преимущественно суннитским населением. В этих условиях Дамаск вряд ли откажется от поддержки Тегерана. В перспективе политика Ирана в Сирии будет во многом определяться характером эволюции политических систем обеих стран, динамикой развития политических процессов в них, трансформацией их правящих элит. Заметное влияние на политику ИРИ в САР будет оказывать природа трансформации региональных отношений и политика мировых держав на Ближнем Востоке.