Как полагают эксперты кафедры оборонных исследований Королевского колледжа Лондона, планы США выстроить новый оборонный союз на Ближнем Востоке с участием Израиля, Египта и монархий Персидского залива являются «бумажным тигром». После нескольких месяцев споров президент Джо Байден, похоже, наконец принял решение отправиться с визитом в Саудовскую Аравию в июле, чтобы встретиться с наследным принцем Мухаммедом бен Сальманом. Его первая президентская поездка на Ближний Восток приходится на период повышенной напряженности, поскольку антииранские ястребы в аравийских монархиях и Израиле лоббируют Вашингтон отказаться от переговоров по ядерной сделке и перейти к политике жесткого противостояния Ирану. Реальность, однако, такова, что военного решения иранской проблемы не существует. Требования израильских [1]официальных лиц [1] о наращивании региональной военной мощи против Ирана вызывают воспоминания о плане бывшего президента Д.Трампа о создании «арабского НАТО», непродуманной концепции, которая никогда не была осуществима и вряд ли удержала бы Иран от участия в его подпороговой деятельности по всему региону, не говоря уже о том, чтобы убедить Тегеран отказаться от своих ядерных амбиций. Призывы к увеличению военного присутствия США на Ближнем Востоке также не соответствуют реалиям в Вашингтоне. Последовательные американские президенты, начиная с Барака Обамы, пытались сократить свои обязательства в регионе и вместо этого предоставить местным субъектам техническую поддержку по расширению возможности самостоятельно нести бремя обеспсечения безопасности. Байден следует этой тенденции. Для нынешней администрации Ближний Восток не должен стать отвлекающим фактором, который ограничивает жизненно важные ресурсы, необходимые для сосредоточения геостратегического внимания США на Азиатско-Тихоокеанском регионе. Ядерная сделка с Ираном должна была стать первым шагом в создании основы позитивной региональной интеграции, построенной не вокруг общих врагов, а вокруг общих проблем и интересов. В идеале Вашингтон хотел бы видеть развитие региональной системы безопасности, включающей Иран, и где конфронтация арабских стран Персидского залива с Исламской Республикой заменяется прямым взаимодействием. На этом фоне США вряд ли расширят свое нынешнее военное присутствие примерно в 50 000 военнослужащих в районе Центрального командования США (Centcom). Тем не менее, непропорционально большая часть военного бюджета США направляется на Ближний Восток, несмотря на то, что операции в Ираке и Афганистане в целом завершились: на это направление регулярно выделяется почти 6 млрд долларов в год, исключая 2,7 млрд долларов, выделенных Афганистану. Израиль возглавляет список бенефициаров, получив более 146 млрд долларов военной помощи США с 1946 года. Таким образом, несмотря на то, что США пытаются уменьшить свою тяжелую финансовую нагрузку в регионе, они по-прежнему оплачивают счета за региональную безопасность. Ежегодно региональным партнерам предоставляются военные технологии США на десятки миллиардов долларов. Продолжаются обширные миссии США по наращиванию военного потенциала стран региона. Тем не менее, несмотря на все эти усилия, США не удалось создать самодостаточную инфраструктуру безопасности в регионе, которая, по крайней мере, в военной области, могла бы работать самостоятельно без американского лидерства — и во многом в этом можно обвинить самих местных партнеров США. С точки зрения стратегии, для работоспособного ближневосточного пакта о безопасности нет точек соприкосновения или доверия. Для Ирака, Катара, Кувейта и Омана Иран является неотъемлемой частью региональной инфраструктуры безопасности, которую необходимо задействовать. В более широком смысле восприятие угроз и определения безопасности сильно различаются между различными арабскими государствами и Израилем. Даже если небольшая группа государств, включая Саудовскую Аравию, Объединенные Арабские Эмираты, Бахрейн и Израиль, может согласиться с тем, что Иран представляет наибольшую угрозу региональной безопасности и стабильности, пути и средства, с помощью которых они готовы решать эту проблему, сильно различаются. Ни одно из государств Персидского залива не хочет рисковать военной эскалацией с Ираном, потому что они при этом сценарии принимают на себя основную тяжесть любого иранского возмездия. Спонсируемые Ираном атаки на углеводородную инфраструктуру монархий Персидского залива в 2019 году продемонстрировали уязвимость этих государств. Даже Израиль, который, по крайней мере, риторически, кажется самым яростным антииранским лоббистом в регионе, чрезвычайно уязвим для иранского возмездия. Несмотря на недавние учения израильской армии и модернизацию ВВС Израиля, эта позиция сдерживания не может опровергнуть тот факт, что любой удар по ядерной программе Ирана будет иметь не только ограниченный военный эффект, но и будет стоить чрезвычайно дорого. Поэтому неудивительно, что Израиль пытался сохранить продолжающуюся конфронтацию с Ираном в серой зоне между войной и миром, используя кибер-средства и суррогатные операции для достижения своих целей. На оперативном уровне отсутствие глубокого доверия между различными государствами Ближнего Востока, включая государства Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), означает, что значимая интеграция сил и обмен информацией практически невозможны. Хотя «процесс Аль-Ула» (примирение КСА и ОАЭ с Катаром) мог положить конец кризису в Персидском заливе, полное доверие между конкурентами до сих пор не восстановлено.
В течение 40 лет члены ССАГПЗ изо всех сил пытались интегрировать свои вооруженные силы и командования. В то время как единая командная инфраструктура существует на бумаге, и к силам «Щит полуострова» формально приписаны войска, разногласия по поводу противоположных взглядов на безопасность среди государств ССАГПЗ после «арабской весны» означают, что, помимо проводимых учений, военные ССАГПЗ очень мало что делают совместно. Конфиденциальная информация и разведданные не передаются, несмотря на действующую систему обмена информацией, а система координации находится на низком уровне. Трудно также представить, что многие арабские государства, кроме ОАЭ или Бахрейна, будут инвестировать в обмен разведданными и информацией с Израилем. Что касается интеграции сил в рамках ССАГПЗ, здесь есть еще одно препятствие — отсутствие скоординированных программ закупок — проблема, которая еще больше усугубилась бы в рамках предполагаемого ближневосточного пакта о безопасности с участием менее технологически продвинутых военных. Вооруженные силы Ближнего Востока представляют собой смесь различных платформ и технологий, которые нелегко интегрировать. Например, в ВВС шести стран ССАГПЗ в настоящее время действуют семь различных платформ для истребителей.
Следовательно, ответ на вопрос о том, насколько эффективным может быть любой договор о безопасности на Ближнем Востоке, — не является оптимистичным. Любой такой договор требует более широкого понимания безопасности за пределами военной сферы, включая возможности «серой зоны» для эффективного сдерживания иранских суррогатных операций. Это также потребует лидерства США, чтобы объединить различные страны и их чрезмерно амбициозных лидеров — ведущую роль, которую США, возможно, не захотят играть в долгосрочной перспективе, поскольку их геостратегические приоритеты смещаются в сторону от региона.
Без доверия и общего видения безопасности любой «альянс» в регионе будет просто еще одним «бумажным тигром», безнадежно неспособным справиться с сетецентрическими суррогатными операциями Ирана по всему региону.