С точки зрения Тегерана, Ирак являлся критическим фактором безопасности ИРИ. Обе страны имеют протяженную общую границу. Их объединяют тесные этнические (курды) и конфессиональные (шииты) связи. Примечательно, что природа ирано-иракских отношений имела свои особенные черты. Они проистекали из специфики этнического и религиозного разнообразия двух народов, истории их взаимодействия. Присутствие в Ираке значительного числа иранцев и большая шиитская община, оказывали влияние на политику иракских властей в отношении Ирана. В силу сильного иранского влияния в Ираке, властям в Багдаде постоянно приходилось подтверждать свой арабизм. В отношениях Тегерана и Багдада вопросы определения национальной идентичности всегда играли более значимую роль, чем в политике Ирана в отношении других арабских государств. Иранская политика в Ираке прочно вписана в исторический контекст ирано-иракских отношений, которые уходят своими корнями вглубь веков. Богатое историческое наследие и географическая близость сформировали определенную общность исторических, культурных, этнических, языковых, религиозных традиций двух стран. Однако наиболее яркие и самобытные черты присущие каждой нации, их многочисленным этносам, народностям и конфессиям сохранились до наших дней, наложив неповторимый отпечаток на характер развития взаимоотношений двух народов. После распада Османской Империи и установления протектората Великобритании над Ираком в ирано-иракских отношениях возникли определенные проблемы. В основном они были связаны с положением иранских подданных в Ираке, ограничениями их прав и свобод. Периодически различные власти Ирака закрывали иранские школы и высылали часть иранцев из страны, рассматривая их как угрозу своей национальной безопасности. Так, Ирак опасался, что воспользовавшись арабо-израильской войной 1973 г., Иран может открыть второй фронт на юге. Растущее в этот период влияние шиитского духовенства в Иране и Ираке и создание вооруженных шиитских формирований вызывало обеспокоенность Багдада. Находящийся в ссылке в Неджефе (Ирак) аятолла Р.Хомейни оказывал большое влияние на шиитских духовных лидеров Ирака типа М.ас-Садра, М.аль-Бакира, М.ас-Садека. Образование исламской партии «Ад-Даава» также насторожило иракские власти. Поэтому сегодня особое отношение многих иракцев к иранскому присутствию в Ираке имеет глубокие исторические корни. Исламская революция 1979 г. в Иране коренным образом изменила его внешнюю политику. После революции Иран пытался распространить свой опыт в арабские страны Ближнего Востока. Действия ИРИ представляли угрозу светской идеологии баасизма и практике арабского национализма, которые лежали в основе государственного устройства Ирака и его региональной политики. Ирак, где большинство населения было представлено шиитами, проявлял особое беспокойство активностью Ирана. Тем более что права шиитов в Ираке были некоторым образом ущемлены. С.Хусейн пытался придать «светский» характер, шиитским святыням Ирака, превратив их в музеи. В результате подобных действий и под влиянием исламского духовенства иракские шииты радикализовались. После кризиса с американскими заложниками Тегеран оказался в международной изоляции. Начиная с Исламской революции, Иран был активно вовлечен во внутренние дела Ирака. В такой ситуации началась ирано-иракская война 1980-1988 гг. Ирак был поддержан большинством арабских стран, прежде всего, Саудовской Аравией, Кувейтом и ОАЭ. США и СССР открыто не вмешивались в ход военных действий и соблюдали нейтралитет. В условиях внутренней борьбы за власть в Иране его вооруженные силы оказались ослаблены и морально дезориентированы. Иранская армия испытывала острую нехватку продовольствия, обмундирования и боеприпасов. Поэтому в начале военных действий Иран терпел поражение и не мог остановить продвижение иракских войск вглубь своей территории. Это позволило Ираку одержать ряд важных побед на начальном этапе военных действий. Ирак осуществил свою давнюю мечту в районе Шатт эль-Араб и Хузистане. С. Хусейн денонсировал Алжирские соглашения, заявил о намерении освободить от иранского господства три острова в Персидском заливе. С 1982 г. иранские войска стали постепенно усиливать свои позиции на фронте и вскоре освободили Хузистан и другие занятые иракскими войсками территории. После указанных событий иракские шииты активизировали попытки добиться мира с Ираном. В Иране умеренные и светские силы также поддерживали идею мира. Многие военные эксперты предостерегали Иран от вторжения на территорию Ирака. Они полагали, что в этом случае Иран может поставить себя в невыгодное положение в исламском мире. Однако с учетом идеологем иранского духовенства, которое рассматривало войну как борьбу «справедливости и неправды», эти усилия не имели успеха. Иран рассчитывал на свое население, численно превосходящее иракцев и его революционный запал. На самом деле, Иран нуждался в современном оружии. Однако, большинство стран помогали Ираку, опасаясь распространения радикального ислама в случае победы Ирана. Практические все ведущие страны Запада, включая США, оказывали всестороннюю поддержку Ираку. В 1984-1986 гг. война стала принимать иной характер. Танкерная война в Персидском заливе, угрозы блокировать экспорт нефти, неудачные попытки закрепиться на иракском острове Фао не смогли обеспечить Ирану перевес сил в войне с Ираком. После очередного провала Ирана взять Басру стало ясно, что силы соперников примерно равны, и никто из них не может одержать убедительную победу. Сложились подходящие условия для начала мирного процесса, который порядком затянулся. Только после того, как США, спровоцированные арабскими монархиями, открыто встали на сторону Ирака, Иран был вынужден пойти на компромисс и договориться о прекращении огня. В 1988 г. СБ ООН принял резолюцию № 598 о прекращении огня. В ходе войны с Ираком (1980-1988 гг.) С.Хусейн стремился захватить часть юго-западных районов Ирана. Иракский лидер опасался революционных призывов иранского духовенства обращенного к иракским шиитам и политики экспорта Исламской революции. В ходе военных действий Иран развивал связи с курдами и шиитами в целях ослабления Багдада и предотвращения угрозы иранской национальной безопасности. Иран атаковал также позиции иранской организации «Моджахедин аль-Хальк», которые сражались на стороне Багдада. Высланные в период войны иракские шииты создали в Иране Высший совет исламской революции в Ираке, который позднее стал известен как Высший исламский совет Ирака (ВИСИ). После свержения С.Хусейна в 2003 г. они вернулись в Ирак. Многие из них стали руководителями шиитских милиций и членами нового иракского правительства. После американского вторжения в Ирак в 2003 г. Тегеран фактически «заморозил» свою политику в отношении Багдада. Иран опасался, что может стать следующим объектом нападения США. В Иране не исключали, что возникший в результате американского военного вторжения хаос в Ираке может затронуть и Иран. Тегеран не хотел распада Ирака по этническим и конфессиональным признакам. Иран опасался, что это может негативно отразиться на иранском обществе. Иран также не был уверен в том, что новое иракское руководство, несмотря на большой процент шиитов в нем будет лояльно Тегерану и станет его союзником. Действительно, новое руководство Ирака не изменило прежнюю позицию по Шатт эль-Араб и Алжирским соглашениям 1975 г. Мирный договор между двумя странами так и не был подписан. Более того, власть шиитского большинства в Ираке, сделала иракских суннитов враждебными в отношении Ирана. К середине 2000 гг. позиция США и ряда арабских стран изменилась в отношении правительства в Багдаде. Иракские сунниты бойкотировали парламентские выборы 2005 г. В итоге они получили ограниченное число мест в правительстве. На свое поражение иракские сунниты ответили силовым путем. Их действия были поддержаны ОАЭ, Катаром, Турцией. Постепенно Иран активизировал свою деятельность на иракской территории. Тегеран оказывал советническую, логистическую поддержку шиитским милициям, которые сегодня известны как Народные мобилизационный силы («Аль-Хашд аш-Шааби»), в сражении с армией США. К началу 2006 г. США стали проявлять озабоченность растущим сотрудничеством между шиитским правительством Ирака и Ираном. США попытались убедить иракских суннитов проявить большую гибкость в отношении властей с тем, чтобы принять более весомое участие в управлении страной и сбалансировать конфессиональный характер режима. Несколько баасистов было выпушено из тюрем. Однако позиция арабских стран была не столь гибкой. Большинство из них открыто поддерживали иракское сопротивление в различных его проявлениях. Например, многие иракские баасисты нашли убежище в КСА. Позиция арабских стран объяснялась тем, что после вывода значительной части американских войск из Ирака в 2011 г., Иран превратился в одну из самых влиятельных сил в Ираке. Подобная ситуация способствовала постепенному выводу Ирака из-под влияния арабской уммы. Однако даже во время правления Нури аль-Малики (2006-2014) который имел репутацию проиранского лидера ни одна из застарелых проблем в отношениях двух стран так и не нашла своего решения. Даже в экономическом плане Ирак был ближе к Турции и тесно сотрудничал с ней. И только после мятежа суннитского «Исламского государства» (ИГ, запрещено в РФ), и взятия им Мосула в 2014 г. Тегеран начать серьезно изучать вопрос об усилении своего военного присутствия в Ираке. Укрепление позиций ИГ в Ираке и Сирии и начало военной операции сил международной коалиции существенно изменили баланс сил на Ближнем Востоке и бросили определенный вызов политике Ирана по сохранению и укреплению своего влияния в ближневосточном регионе. В Иране не могли не обратить внимания на ряд важных аспектов политики и идеологии ИГ, которые оно использовало для укрепления своих позиций в регионе. Тегеран не мог также пройти мимо того факта, что ИГ пыталось распространить свое влияние за переделы Ирака и Сирии, в частности в Ливане (Триполи), Палестине (сектор Газа), а также ряде стран Арабского Магриба. Угроза ИГ мотивировала Иран оказать Ираку помощь в борьбе с терроризмом. Иран сконцентрировал свое внимание на борьбе с этой организацией. На первых этапах, Тегеран в основном ограничивался советнической деятельностью. Иран открыто оказывал всестороннюю поддержку курдским вооруженным отрядам и шиитским милициям типа «Асаиб Ахль аль-Хак» и «Катаиб Хизбалла». ИГ превратилось в региональную силу в начале 2014 г. До этого времени организация прошла ряд трансформаций. Она берет начало от созданной Абу Мусабом аль-Заркауи группы «Джамаат ат-Таухид ва-ль-Джихад», которая являлась иракским филиалом «Аль-Каиды» (запрещена в России). В 1998 г. аль-Заркауи установил связи с руководством «Аль-Каиды», лидер которой Усама бен Ладен снабдил его финансовыми средствами для создания тренировочных лагерей в провинции Герат (Афганистан). Считается, что аль-Заркауи выезжал в Северный Ирак через Иран. В Ираке он дал обет верности («байа») бен Ладену после американского вторжения в Ирак. С середины 2000-х гг. ИГ превратилось в одну из мощных террористических организаций. Нередко она атаковала иракских шиитов. Жесткие действия аль-Заркауи против других джихадистов в сочетании с его отрицательным отношениям к шиитам, служили предметом постоянного раздора с «Аль-Каидой». К началу 2007 г. ИГ серьезно укрепилось. Однако оно не смогло противостоять военной мощи США в январе 2007 г. Несмотря на достигнутые успехи и захват части иракской территории, ИГ не смогло управлять и защитить ее. В течение 2006-2008 гг. суннитский мятеж во главе с ИГ и «Аль-Каидой» был подавлен и унес жизни более чем 10 тысяч бойцов. ИГ срочно перегруппировало свои силы. Глава организации Абу Бакр аль-Багдади создал Совет шуры, который использовал удачно сложившуюся политическую ситуацию в регионе на рубеже 2010-2011 гг. для восстановления сил организации. Вывод американских войск создал вакуум безопасности в Ираке. Это дало ИГ возможность частично установить контроль над провинцией Аль-Анбар (Ирак). Начавшиеся в соседней Сирии события обеспечили приток экстремистов в Ирак и открыли сирийско-иракскую границу. Неслучайно, среди высшего командного состава ИГ можно было встретить бывших высокопоставленных военных из армии С. Хусейна, которые перебрались из Ирака в Сирию. На момент начала сирийских событий на территории Сирии (в основном, районы Аль-Гуты) находилось по разным данным от 1 до 1,5 млн иракских беженцев, которые спасались от иностранной оккупации Ирака. Растущее разочарование политикой правительства Н.аль-Малики обеспечило поддержку ИГ частью иракского населения. К середине 2011 г. аль-Багдади создал в Сирии «Джебхат ан-Нусра», — сирийский филиал «Аль-Каиды» Критическим моментом в эволюции ИГ стал захват в 2013 г. сирийской вооруженной оппозицией, включая, «Джебхат ан-Нусру» города Ар-Ракка (САР). ИГ распространило свое влияние на восточные районы САР и в западных районах Ирака. Абу Бакр аль-Багдади в одностороннем порядке попытался включить «Джебхат ан-Нусру в состав ИГ, чем вызвал конфликт с руководством «Аль-Каиды». Лидеры «Джебхат ан-Нусры» разорвали отношения с аль-Багдади и самостоятельно принесли «байю» «Аль-Каиде» в апреле 2013 г. В конечном итоге ИГ изменило свое название на «Исламское государство в Ираке и Леванте» (ИГИЛ, запрещено в России). К концу 2014 г. ИГИЛ контролировало 100 тысяч кв. км в Сирии и Ираке с населением более 11 млн. человек. Характерно, что общий размер территории этих стран составлял 625 тысяч кв. км с населением около 54 млн человек. Таким образом, ИГИЛ контролировало 16-20% территории и населения двух стран. Несколько основных факторов послужили вмешательству ИГ в сирийские события. Это та конфессионально окрашенная война, которую вел алавитский режим Башара Асада против суннитского сопротивления и та обстановка хаоса гражданской войны, которая позволяла ИГИЛ установить свое политическое и военное присутствие в населенной преимущественно суннитами Сирии. Укрепление ИГИЛ в Сирии происходило на фоне глубокого конфессионального конфликта в стране и той ненависти, которую испытывало суннитское населения в связи с жестокими действиями правительства Асада по подавлению мирного (в течение первых 8 месяцев) восстания. Значительная часть сирийцев, которые сражались в Сирии, не были ранее политически активны и не имели ярко выраженной идеологической и религиозной повестки. А многие испытывали серьезные проблемы с самоидентификацией (в религиозно-идеологическом плане) и окончательно не определились в своих политических предпочтениях. Будучи без оружия, лишенные поддержки извне они постепенно устремлялись к тем, кто одерживал победы над асадовским режимом, и вступали в их вооруженные отряды, тем более за весьма приличную зарплату. По степени военного превосходства оружием и боевым опытом, а также финансовым обеспечением отряды джихаждистов намного превосходили сирийское национальное движение сопротивления. Действительно, сирийское восстание явилось ответом на ту социально-политическую систему, которая существовала в Сирии более 40 лет и была крайне неэффективна с точки зрения разрешения острых социально-экономических проблем населения, обеспечения его безопасности, свобод и прав, социальной и религиозной справедливости, эффективности управления. В Сирии существовал авторитарный режим, главной целью которого была защита правящей алавитской группировки и связанных с ней элит. ИГИЛ никогда бы не смог окрепнуть, если бы режим не практиковал жестких полицейских методов в отношении собственного населения и в первые месяцы восстания попытался бы найти политическое, а не военное решение для того, чтобы погасить протестные движения которые носили мирный характер и вначале даже не требовали свержения режима. В результате после первых 3-х лет вооруженной борьбы в Сирии основные институты государства, созданные режимом Асада, оказались разрушены либо существенно ослабли. Данное обстоятельство способствовало тому, что значительные участки территории страны сделались легкой добычей различного рода экстремистских группировок. Создание мощной базы ИГИЛ в Сирии к весне 2013 года обеспечило успех этой вооруженной группировки в Ираке, с одной стороны и явилось показателем слабости других вооруженных отрядов, сражавшихся в Сирии против Асада. В 2014 г. ИГИЛ сумело полностью овладеть провинции Ар-Ракка, значительной частью провинии Дейр аз-Зор и стратегическими участками территории Халеба (Алеппо), а также установить контроль над рядом пропускных пограничных пунктов на границе Сирии и Ирака. По разным оценкам, численность ИГИЛ в Сирии в 2014 г. составляла приблизительно от 7 до 10 тысяч бойцов и имела тенденцию к стремительному росту. Организация контролировала от 30 до 40% сирийской территории. В Ираке ИГИЛ смогло нанести поражение превосходящим силам иракской армии, и захватило второй по величине город Мосул, а также немалое число современных вооружений, транспорт, средства связи, освободило из тюрем несколько тысяч своих сторонников. Под контролем ИГИЛ оказались части Фалуджи, Тикрита и Рамади на западе Ирака. В целом ИГИЛ контролировало в Ираке территорию сопоставимую по своим размерам с Иорданией с ее 5-миллионным населением. Действительно ИГИЛ постепенно захватывало все большие территории и ресурсы в Сирии и Ираке, и пыталось установить там если не свое государство (в его традиционном понимании), то укрепить власть и ввести собственные порядки и нормы жизни в собственной трактовке шариата и мусульманского права. Государство, которое стремилось построить ИГИЛ, и которое должно было послужить реализации его планов, располагалось в стратегически значимом регионе мира. В отличие от «ойкумены» исламского мира типа Афганистана и Йемена, Сирия и Ирак, находились в непосредственной близости к Ливану, Иордании, КСА, Турции, Израилю и обеспечивали доступ джихадистам к нефтегазовым ресурсам, оружию, криминально-финансовым сетям, через которые они могли пополнять свой личный состав, боевой арсенал и финансовые запасы. Определенную озабоченность Тегерана вызывали идеологические установки и политические планы ИГИЛ, в рамках которых декларировалась идея восстановления «Халифата», что находило определенную поддержку не только среди немалого количества населения арабских государств, а также среди части правящей элиты Турции. Характерно, что немалая часть правящей в Турции ПСР и ее националистической оппозиции обнаруживали немало общего в расчетах возможной конвертации этой идеологической «химеры» в совершенно конкретные политические шаги на основе, набирающей популярность в определенных турецких политических кругах идеи «неосманизма». Естественно, подобная ситуация, не могла не представлять угрозу планам Тегерана в регионе Ближнего и Среднего Востока. ИГИЛ бросало вызов сложившейся на протяжении последних десятилетий системе государственности в регионе, ломая структуру национального суверенитета и размывая национальную идентичность ближневосточных государств возникших в результате британо-французского передела османского наследства на Ближнем Востоке в первой половине 20-го столетия. В случае успешной реализации хотя бы части планов ИГИЛ на захваченных территориях, это могло представлять реальную угрозу сохранению внутренней стабильности и национального суверенитета ИРИ, в составе которого представлены различные этносы и конфессии. ИГИЛ сумело активно внедриться в ткань арабских протестных движений, которые в свое время поддержал Иран, чтобы укрепить свои позиции в регионе. С другой стороны, в Сирии, например, сторонники ИГИЛ сражались не столько против режима Асада, сколько против Запада и поддерживаемых им сил сирийской вооруженной оппозиции. В тоже время ИГИЛ стремилось к свержению существующих арабских режимов в других странах, рассматривая политику их правителей в рамках своих такфиристских установок как неправедную и несоответствующую нормам истинного Ислама. С этой точки зрения ИГИЛ могла представлять потенциальную угрозу стабильности Саудовской Аравии и ряда других арабских монархий Персидского залива. С учетом складывающейся в регионе ситуации, ИГИЛ рассматривалось в иранском руководстве как потенциальная угроза или соперник планам Тегерана по укреплению своего идеологического и политического влияния в регионе. В борьбе с ИГИЛ Иран использовал свои возможности в ливанской «Хизбалле», предпринял ряд активных военно-политических шагов, которые могли бы обеспечить сохранение позиций Ирана в Леванте при любом развитии ситуации в регионе. Характерно, что «Хизбалла» выстраивала свою стратегию в Сирии на основе 5-летнего плана. Согласно этому плану «Хизбалла» постепенно создавала на территории САР арсеналы оружия и формировала отдельные вооруженные отряды. При этом «Хизбалла» не хотела, чтобы длительная война в Сирии могла сказаться на ее позициях в Ливане, и не имела никакого желания нести в будущем людские и материальные потери в Сирии. С учетом этого руководство «Хизбаллы» приняло план, согласно которому в Сирии должна была быть создана внешне независимая структура, которая на деле находилась бы под управлением Совета шуры и замыкалась непосредственно на генерального секретаря «Хизбаллы» Х.Насраллу. Наряду с этим «Хизбалла» стремилась выйти за рамки Ливана и укрепить свои позиции в Ираке и Йемене. Однако, несмотря на присутствие «Хизбаллы» в Сирии, Ираке, Йемене, где ее отряды могли проводить независимые военизированные акции, они в той или иной мере оставались, связаны со своим центром в Ливане, который обеспечивал взаимосвязь с «театрами» военных действий в Сирии, Ираке и Йемене. Однако, до тех пор, пока, Сирия продолжала оставаться основным полем сражения, «Хизбалла» приняла решение создать на ее территории вооруженные формирования численностью около 50 тысяч бойцов, которых она планировала рекрутировать из представителей различных общественных и религиозных слоев сирийского населения. При этом акцент делался, прежде всего, на тех сирийцах, которые под воздействием мощной и агрессивной иранской пропаганды приняли шиизм, а также из представителей христианской и друзской общин. Таким образом, «Хизбалла» пыталась выстроить в Сирии модель «Исламского сопротивления» (ИС) на подобии той, которую она создала в Ливане. Одновременно, высокопоставленные офицеры «Хизбаллы» находились в постоянном контакте с представителями правительственных войск в Сирии и Ираке, управляя их действиями. Совершенно очевидно, что эти планы «Хизбаллы» в Сирии могли быть реализованы только при поддержке и с одобрения Ирана, который рассматривал Левант как один из приоритетов своей национальной безопасности и в качестве ключевого элемента в борьбе с суннитами за доминирование в регионе. Так, согласно некоторым источникам внутренней и зарубежной сирийской оппозиции, Иран «запустил» программу в Сирии, в рамках которой он намеревался создать «параллельную» сирийским правительственным войскам, военизированную структуру, состоящую из новых специализированных вооруженных формирований под названием «Силы местной самообороны» (СМО). Для иранских военных было очевидно, что национальные вооруженные силы САР и Ирака разрушены, а потери их личного состава превышали все разумные пределы. Более того, расчеты сирийского режима выправить сложившуюся ситуацию за счет новой кампании рекрутского набора и призыва на службу резервистов потерпели провал даже, а таких лояльных режиму районах как Тартус и Латакия. Во главе вновь создававшихся Ираном сил СМО стояли опытные офицеры КСИР и «Хизбаллы». Эти отряды должны были дислоцироваться в различных районах Сирии. Данный факт демонстрировал глубокую заинтересованность Ирана в Сирии и свидетельствовал о том, что Иран стремится взять под свой контроль все основные стратегические направления обеспечения безопасности Сирии и ключевые сектора управления сирийским государством. Эта новая политика ИРИ в Сирии являлась своеобразным ответом Ирана на быстрый и мощный рост ИГИЛ в Ираке. Для сирийского режима подобная иранская политика создавала двусмысленную ситуацию, особенно для сирийской армии, которая фактические лишалась самостоятельности и оказывается в подчинении СМО. Тот факт, что в командном составе СМО присутствовали бывшие офицеры-баасисты (в основном из Ирака) был призван служить ширмой для придания светского, национального характера новой вооруженной структуре, которая на деле оказывалась идеологически заточенной под исламскую идею в ее шиитской интерпретации. В этом случае было достаточно сложно говорить о суверенитете Сирии и национальном характере ее армии. К тому же Иран взял на свое содержание личный состав СМО, бойцы которого получали от 30 до 50 тысяч сирийских фунтов ежемесячно, а также пользовались иными льготами, предоставленными правительством ИРИ. Помимо этого планировалось, что в СМО будут служить иранские резервисты, которых Тегеран пытался стимулировать большой зарплатой и дополнительными льготами за счет средств из собственного военного бюджета. Необходимо отметить, что Иран уже протестировал ранее указанную модель, создав на территории Сирии в сентябре-октябре 2014 года в районе Голанских высот так называемый «Щит Сувейды».
* Владимир Муртузович АХМЕДОВ, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, Москва; shamyarabist@gmail.com [1]. ORCID ID: 0000-0002-4952-2964