После недавних комментариев министра иностранных дел Турции Мевлюта Чавушоглу о возможном примирении между Анкарой и Дамаском многие аналитики спекулируют на этой теме. При этом большинство самих турецких аналитиков практически солидарны во мнении о том, что в ближайшее время не следует ожидать дипломатического прорыва, предполагаемые выгоды для Турции не выдерживают проверки реальностью. Общий смысл их выводов следующий. Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган две недели назад сделал важное заявление о том, что Турция не стремится к смене режима, а сосредоточена на борьбе с терроризмом в Сирии. Чавушоглу с тех пор заявил, что Анкара готова вести переговоры с Дамаском без каких-либо предварительных условий. Эти заявления преследуют две основные цели: ответить на российское давление и учесть внутриполитические соображения. Турецкая оппозиция утверждает, что примирение с режимом Асада облегчит возвращение беженцев в Сирию, и что упрямство турецкого правительства в данном случае является единственным препятствием. Турецкий электорат, похоже, купился на этот аргумент. Те в Анкаре, кто поддерживает идею примирения с режимом Асада, считают, что это облегчит возвращение сирийских беженцев и поможет в борьбе с курдскими Силами народной самообороны (YPG). Они надеются, что Россия искренне поддержит сближение, поскольку Москва сосредоточена на Украине и стремится не увязнуть в Сирии. Но первое напоминание о реалиях в Сирии пришло от министра иностранных дел страны Фейсала Мекдада, который на прошлой неделе обвинил Турцию в поддержке терроризма и потребовал полного вывода турецких войск из Сирии и прекращения помощи сирийской оппозиции. Для тех, кто внимательно следит за сирийским конфликтом, эти замечания были вполне предсказуемы. Режим Асада ранее назвал Турцию «одним из главных спонсоров террора» из-за ее поддержки сирийской оппозиции. Таким образом, ожидания турецкой общественности и сторонников примирения пока не проходят проверки реальностью. Действительно, перспективы примирения между Анкарой и Дамаском мрачны; но, если это произойдет, оправдаются ли эти ожидания? Интересно, что когда дело доходит до возвращения сирийских беженцев, сторонники примирения, похоже, игнорируют опыт Ливана и Иордании, которые нормализовали отношения с Дамаском. Тем не менее, с 2019 года только около 40 000 сирийцев вернулись из Ливана в Сирию, в то время как еще тысячи беженцев прибыли в Иорданию. Правительство Иордании теперь сталкивается с проблемой контрабанды наркотиков, поскольку Сирия стала крупным производителем наркотика каптагон. В случае с Турцией шансы на возвращение беженцев в Сирию, контролируемой режимом Асада, кажутся еще более маловероятными на фоне регулярных военных столкновений вблизи сирийско-турецкой границы. Напротив, регионы вблизи Ливана и Иордании полностью находятся под контролем режима Асада. Кроме того, многие сирийские беженцы в Турции не хотят жить при режиме Асада, опасаясь репрессий в случае возвращения. Если их насильно отправить обратно, они могут попытать счастья, сбежав в Европу. Режим Асада не приветствует этих сирийцев; он рассматривает их как коллаборационистов и террористов. Кроме того, режим не может обеспечить достойный уровень жизни для миллионов сирийцев, которые никуда не бежали. Зачем режиму Асада идти на такой риск и увеличивать тем самым базу возможного социального недовольства? Еще неизвестно, что произойдет с населением внутри Сирии в районах, удерживаемых оппозицией, включая внутренне перемещенных лиц со всей страны, которые отказались жить при режиме Асада и были доставлены в символических зеленых автобусах к турецкой границе. Поскольку правительство Асада хочет, чтобы Турция ушла из Сирии, примирение Дамаска и Анкары приведет к реальному шансу того, что еще миллионы сирийцев сбегут в Турцию. Ожидания относительно потенциального сотрудничества Турции в борьбе против YPG также противоречат реалиям в Сирии. Режим Асада подписал соглашение с курдами в 2019 году о защите районов, удерживаемых YPG, от Турции и ее союзных сил. С тех пор режим разместил свои силы вместе с российскими военными в Талль-Рифаате, Манбидже, Кобани и других городах. В связи с недавней угрозой Турции провести еще одну военную операцию в Сирии, YPG пообещали координировать свои действия с режимом Асада для защиты этого района. Ранее в этом месяце турецкие ВВС нанесли удары по пограничным постам вблизи контролируемого курдами города Кобани, в результате чего погибли 17 человек, в том числе 3 военнослужащих сирийского режима. С точки зрения режима Асада, сирийская оппозиция представляет собой экзистенциальную угрозу, в то время как YPG — это местная проблема, которую можно решить путем интеграции их сил в Сирийскую арабскую армию и предоставления сирийским курдам некоторых прав на местное управление. Для Анкары фактор YPG является главным приоритетом в Сирии; для режима Асада приоритетом является сирийская оппозиция, поддерживаемая Турцией. Наконец, предположение о том, что Россия действительно заинтересована в поиске политического решения в Сирии на фоне военной операции на Украине, является ошибочным. Зная российскую стратегию и кампании по дезинформации, Москва, вероятно, хочет выиграть время и предотвратить еще одну турецкую военную операцию в Сирии, пока она занята Украиной. Россия знает, что столкнется с логистическим кошмаром, если в Сирии произойдет военная эскалация, после того как Турция закрыла проливы Босфор и Дарданеллы и свое воздушное пространство для российских самолетов, летящих в Сирию. Россия, вероятно, хочет удержать Турцию от проведения новой военной операции в Сирии тех пор, пока расходы на войну на Украине не уменьшатся, но это совершенно не отражает реальные намерения Москвы.