Иранские интересы и меняющиеся отношения с Сирией
С 1979 года защита от внешних угроз стала одним из основных принципов иранского самосознания. Вся современная внешняя политика Ирана по сути вращается вокруг этого принципа. И бурная деятельность Ирана в Сирии после 2011 года должна рассматриваться с учётом почти параноидального стремления Ирана обезопасить себя от внешних угроз и вызовов[110] [1]. В Сирии деятельность Ирана была в первую очередь направлена на защиту от того, что Тегерану казалось угрозой перехода Сирии под контроль Эр-Рияда.
С точки зрения КСА поддержка Ираном режима Асада была продолжением распространения шиизма и иранского влияния в регионе. КСА не могла этого позволить после потери своих позиций в Ираке, Йемене и Ливане в начале 2000-х.
Эти две позиции и предопределили активное противостояние ИРИ и КСА в Сирии.
Для Тегерана союз с Дамаском был важен по нескольким причинам. Во-первых, через Сирию проходит основной маршрут снабжения «Хизбаллы». Нестабильность ливанского правительства, волатильность ливанской политики и влияние на неё Израиля и Запада сделали поставки морским путём ненадёжными, что прибавило важности отношениям с Сирией. О важности отношений с «Хизбаллой» написано много, здесь можно вкратце напомнить, что «Хизбалла» рассматривается Ираном как основной сдерживающий Израиль и США фактор в регионе, защищающий, кроме того, права шиитов в Восточном Средиземноморье. Во-вторых, союз с Асадом обеспечивал взаимодействие и позволял представлять помощь палестинским организациям. Это особенно важно, поскольку штаб-квартиры ХАМАСа и «Палестинского исламского джихада» находились в Дамаске. Оба движения были сильно обеспокоены войной в Сирии поскольку свержение Асада могло поменять баланс сил в Ливане и Палестине. В-третьих, историческая поддержка суннитской Сирии шиитского Ирана играла немаловажную роль в развитии идеи арабского примирения и объединения. Поддержка Асада также укладывалась в общую региональную политику Ирана, который увидел в «арабской весне» новые для себя возможности. Президент ИРИ М.Ахмадинежад предпринял упорную попытку сближения с президентом АРЕ М.Мурси, и с «Братьми-мусульманами», которых он видел как естественных союзников против суннитов-такфиристов.[111] [2] Ахмадинежаду удалось вовлечь Мурси в подготовку плана по сирийскому урегулированию 2012 года, который предусматривал участие КСА, Турции, Египта, Ирана и России в процессе национального примирения. Отказ КСА от участия в нем только укрепил веру Тегерана в том, что Эр-Рияд твёрдо намерен превратить Сирию в своего вассала. Под этим же углом нужно рассматривать и реакцию Тегерана на военный переворот в Египте в 2013 году, вернувший страну в просаудовский лагерь.
Несмотря на различия во взглядах на сирийские конфликты Ирану удавалось (и удаётся до сих пор) поддерживать неплохие рабочие отношения с Турцией и Катаром. Так Турция в 2010-2011 гг. помогла создать механизм обхода санкций лишивших Иран доступа к международной системе расчетов наладив расчеты золотом за поставки иранских углеводородов, а с Катаром были достигнуты договорённости о совместной эксплуатации гигантского газового месторождения «Южный Парс». В 2011 году Катар даже купил 20% одной из иранских авиакомпаний.
Отношения с Россией у Ирана долго не складывались несмотря на то, что обе страны были твёрдыми союзниками Дамаска. Причин этому много, от исторического недоверия восходящего к XIX веку до поддержки Москвой антииранских санкций в 2010 году и активное участие России в переговорах по иранской ядерной программе.
Тяжелое экономическое положение как при Ахмадинежаде так и при Роухани и Раиси имело двоякое воздействие на поддержку Ираном Дамаска. В иранское руководство очередь создало понятное и простое объяснение для электората внутренних сложностей и противоречий. Кроме того, Иран стремился избежать превращения Сирии в собственный Вьетнам или Афганистан. Поэтому упор был сделан на отправку иностранных бойцов на поддержку режима Асада. Эта поддержка к концу 2013 года вылилась в фактическое руководство силами КСИР сирийской правительственной армии и подразделений «Хизбаллы», которую генерал-майор Касем Сулеймани после битвы при Кусайре был вынужден реорганизовать[112] [3]. Он начал с организации Сил национальной обороны (СНО) как силу способную спасти сирийскую правиельственную армию. К середине 2014 года СНО насчитывали 100 000 бойцов. Успехи правительственных сил во второй половине 2013 года и в 2014 году создали условия для начала военной операции российских ВКС как для поддержки проасадовских сил так и для подавления как сирийских так и российских[113] [4] джихадистов.
Военная интервенция Запада – трусость или мудрость?
Обычный путь для посещавших Сирию бизнесменов не связанных с правительством напрямую лежал с начала боевых действий через пропускной пункт Маснаа на сирийско-ливанской границе. С середины лета 2013 года въезжающие в Сирию видели многокилометровые очереди сирийцев на самом разнообразных видах транспорта от арбы до «Бентли», ожидавших очереди в Ливан. Дамаск гудел разговорами о предстоящем вторжении США и их союзников. Цены на аренду жилья упали в несколько раз, гостиница, воспетая в романах Агаты Кристи опустела, самые разнообразные люди в лучших традициях новорусского предпринимательства расклеивали по городу объявления на тему «перевезу в Ливан/Иорданию/Турцию дёшево без очереди», а в магазинах выстроились очереди за хорошо известным россиянам кризисным набором из круп, соли, сахара, консервов и питьевой воды. В совсем небольшой тусовке иностранных бизнесменов ещё оставшихся в Дамаске циркулировали рассказы об эскадре ВМС США приближающейся к берегам Сирии, и об армаде российских кораблей расположившихся где-то восточнее Крита и о неизбежном объявлении бесполётной зоны над Сирией.
Эта паника поддерживалась извне заявлениями Белого дома о «красных линиях», химических атаках (часть из которых были явной и достаточно примитивно слепленной провокацией) и активным обсуждением целесообразности и планов военной операции против режима Асада в правительстве и парламенте Соединённого Королевства.
Вопрос о прямой военной интервенции муссировался на Западе приблизительно с осени 2011 года. В западных экспертных кругах, среди политических активистов, журналистов и в парламентах США и ЕС после западных военных операций в Сьерра-Леоне, Боснии, Косово, Ираке и Ливии появилось четкое понимание обоснованности и необходимости военного вторжения как средства защиты населения от диктаторских режимов и прекращения гражданских войн. Вопросы почему ничего подобного не делается в Сирии регулярно поднимались как в СМИ так и в экспертном сообществе[114] [5].
Неоднозначные результаты ливийской кампании с одной стороны вселили в администрацию Обамы сомнения в целесообразности вмешательства в сирийские войны, с другой стороны усилили убежденность сирийской оппозиции в неизбежности такого вмешательства. После неожиданного отказа парламента Великобритании санкционировать участие британских вооружённых сил в операции по смене режима, военные аналитики по обе стороны Атлантики пришли к выводу, что сирийская ситуация является гораздо сложнее ливийской и требует более аккуратного и осторожного подхода.
При этом, по воспоминаниям сирийских политиков все региональные союзники США были уверены, что прямая военная интервенция по образу и подобию «Бури в пустыне» абсолютно неизбежна[115] [6]. Задержки в начале военной операции западной коалиции сирийская оппозиция объясняла сложностями избирательной кампании Барака Обамы, несмотря на неоднократные прямые заявления администрации что никакого вторжения не планируется[116] [7]. Это странным образом было похоже на ситуацию сложившуюся в Грузии летом 2008 года, когда заявлениям Кондолизы Райс о невмешательстве в грузино-абхазский и грузино-осетинские конфликты в Тбилиси никто не верил.
После снятия вопроса о применении сирийским правительством химического оружия и отказа парламента Великобритании одобрить финансирование участия британской армии в антиасадовской операции стало ясно, что прямого военного вмешательства Запада в сирийские войны не будет.
Но США и ЕС были не единственными участниками сирийских конфликтов, которые рассматривали возможность открытия антиасадовского фронта. Турция и Израиль увидели в развивающихся сирийских войнах возможность реализовать свои цели, достижение которых до 2011 года было невозможно. Однако Израиль не обладая тем потенциалом, который был у Турции, был вынужден ограничить свои операции серией ударов ВВС по базам сирийской армии, ХАМАСа, «Хизбаллы», КСИР и устранениями нескольких руководителей проасадовских вооруженных формирований. Основной целью этих атак было сдерживание проиранских союзников ООП и Палестинской национальной администрации. К тому же долгая гражданская и несколько взаимо пересекающихся войн в Сирии вполне устраивали Израиль, поскольку эта нестабильность отвлекает внимание Ирана и его союзников от Израиля и его борьбы с палестинцами. Смена режима в Дамаске не входила в планы Израиля, поскольку в таком случае современные системы вооружений могли попасть в руки экстремистов. К тому же все джихадисты воевавшие в Сирии придерживались крайне антисемитских взглядов и руководство Израиля справедливо полагало, что если Асады потеряют власть, следующей целью джихадистов станет Израиль. Этим кстати объясняется и негласная поддержка Израиля операциям ВКС России в Сирии
Цели прямой интервенции Турции были более амбициозны. Во-первых, уничтожение тыла РПК и создание на северо-востоке Сирии зоны безопасности, чтобы исключить проникновение курдских боевиков на территорию Турции. Во-вторых, возврат под турецкий контроль сирийских провинций, по мнению Турции являющимися частью Александреттского санджака, западная часть которого перешла к Турции в 1936 г[117] [8] (провинция Идлиб и западная часть провинции Алеппо). В-третьих, предотвратить поток беженцев из Сирии или хотя бы его эффективно контролировать и в-четвёртых, сократить и облегчить снабжение протурецких боевиков в Сирии, обеспечить им возможность занять/контролировать как можно большую часть территории САР, чтобы иметь максимально возможное влияние на правительство в Дамаске[118] [9]. При этом, особого желания сменить власть в Дамаске у Турции не возникало, поскольку Р.Т.Эрдоган понимал, что правительство «Джебхат ан-Нусры» или ИГ будет представлять для него гораздо бОльшую угрозу, чем алавитский режим президента Асада.
Несомненно то, что все эти факторы учитывались аналитиками США, ЕС и НАТО при оценке целесообразности проведения военной операции в Сирии. Эта оценка проводилась также с учётом опыта смены режима в Ливии и Ираке и на фоне растущей в геометрической прогрессии цены поддержания жизнеспособности правительства президента Ашрафа Гани в Афганистане. Западные аналитики не имели четкого представления о внутренней ситуации в Сирии, оппозиция была фрагментирована и вела между собой боевые действия средней интенсивности. Курды, оборонявшиеся в Рожаве и от Турции и от джихадистов не имели желания вмешиваться в войну с Дамаском, поскольку видели своё будущее в составе единой Сирии.
Нарастали также противоречия США с КСА, Катаром и Бахрейном, Иордания демонстративно объявила о своём невмешательстве в сирийский конфликт, а претензии Эрдогана на единоличное лидерство в арабском мире шли вразрез с политикой США в регионе.
Все это и предопределило решение Белого дома не предпринимать открытого вооружённого вторжения в Сирию на первом этапе сирийских войн. Это решение привело к смене стратегии и тактики КСА, Катара и Турции до конца 2013 года строивших стратегию своего участия исходя из неминуемости повторения в Сирии операции по сценарию «Иракской свободы» и резкой радикализации конфликтов и дальнейшей фрагментации оппозиции[119] [10]. КСА приняв решение о расширении своего участия в связи с нарастающей угрозой со стороны ИГ, пролоббировало объединение 42-х салафистких группировок, ведших боевые действия в районе Дамаска, под руководством «Лива-аль-Ислам» в «Армию Ислама» (Jaysh al-Islam) (АИ). Захран Алюш, сын саудовского проповедника возглавил АИ. Немедленной задачей АИ была вооружённая борьба с «Джебхат ан-Нусрой» и ИГ, которые опирались на Катар. Включение ССА (КСА) в АИ было сигналом Турции о претензиях КСА на единоличное лидерство в сирийской оппозиции. В ноябре 2013 года АИ объединившись с «Ливой аль-Таухид», «Сукур аш-Шам» и «Ахрар аш-Шам» создала Исламский фронт (ИФ). Это завершило формирования ваххабитской просаудовской вооруженной оппозиции, на бумаге представлявшей собой значительную силу. Открытая поддержка КСА салафистких радикальных сил усилила конфликт КСА и США.
В отличие от КСА, Турция весьма открыто и неоднократно высказывала своё разочарование решением США отказаться от прямого военного вмешательства[120] [11]. Провозглашение курдской автономии в Рожаве заставило Турцию более благосклонно относится к «Джебхат ан-Нусре» и ИГ. Боестолкновения между курдами и ИГ в ноябре-декабре 2013 года хорошо вписались в общую политику Турции по уничтожению РПК и ее сирийских союзников. С этого момента отношения Анкары и джихадистов стали укрепляться. С нападения «Джебхат ан-Нусры» на армянскую деревню Кассаб на турецкой границе в марте 2014 года, Турция начала предоставлять свою территорию для прохода джихадистких сил и нападения на населенные пункты на сирийской территории.
[110] [12] Беседа автора с профессором Санам Вакил, ведущим специалистом по Ирану исследовательского центра Chatham House, 9 июня 2018 года. По
[111] [13] С точки зрения шиитской школы суннизм является ересью.
[112] [14] Подробно, см: https://ctc.westpoint.edu/the-battle-for-qusayr-how-the-syrian-regime-and-hizb-allah-tipped-the-balance/ [15] . В этой битве за режим Асада сражались части «Хизбаллы», КСИР и проиранских наемников. Генерал Касем Сулеймани объявил, что сирийская армия полностью дезорганизована и деморализована и нуждается в срочной реорганизации.
[113] [16] Здесь под «российскими» понимаются выходцы из бывшего СССР, включая РФ.
[114] [17] См. например Haroon Siddiqi, “Bomb Assad’s Palaces and Army Barracks”, Toronto Star, 2 июня 2012 года.
[115] [18] беседа автора с Мустафой Джума’а, январь 2022 года, Алеппо, Сирия.
[116] [19] Личные беседы автора с корреспондентом the Independent Патриком Кокберном и Робертом Фордом в Бейруте и Дамаске в 2013-2016 гг.
[117] [20] Более подробно о истории Александреттского санджака, см. Михаил Агаджанян, Александреттский санджак: потерянная Родина армян, Фонд Нораванк, 2007, www.noravank.am [21]
[118] [22] Обсуждение целей Турции – см. https://carnegie-mec.org/diwan/73459 [23]
[119] [24] В сентябре 2013 года 11 джихадистких групп под предводительством «Джебхат ан-Нусры», «Лива аль-Таухид» и «Сукур аш-Шам» вышли из Совета сирийской оппозиции (ССО) и начали активные боевые действия против входивших в ССО группировок.
[120] [25] Ilhan Uzbel, New Middle East: Turkey from being a playmake to seclusion in the New Middle East, Centre for Policy and Research on Turkey, IV.1, (2015), стр.47-55.