Второй этап саудовско-эмиратского сотрудничества совпал с «арабскими революциями» и масштабными политическими потрясениями на Ближнем Востоке. После окончания холодной войны и распада СССР США стали гегемоном на Ближнем Востоке. Доказательствами этого стали две масштабные военные кампании, проведенные американцами: операция «Буря в пустыне» в 1991 году и оккупация Ирака в 2003 году. Однако уже во время первой президентской каденции Барака Обамы (2009-2013 годы) произошло существенное снижение американской активности в регионе. Его политика «руководить из-за спины» выразилась в уходе американских войск из Ирака в 2010 году, переговорах по ядерной проблеме с Ираном, начатых в 2013 году. В 2013 году президент США, невзирая на собственные тезисы о «красных линиях» 2012 года, не нанес военного удара по Сирии. В 2021 году при Байдене состоялся беспорядочный уход американских войск из Афганистана, больше напоминавший бегство, но план вывода был составлен еще при Обаме. Французский эксперт отмечает: «Этот относительный уход США из Ближнего Востока и арабского мира означает в реальности конец однополярного порядка в регионе».
Постепенный американский уход с Ближнего Востока можно объяснить несколькими факторами.
Во-первых, сменой приоритетов внешней политики. Подъем Китая, ставшего в итоге главным геополитическим и экономическим противником Америки побудил Вашингтон перенести центр тяжести своей внешней политики в Азиатско-Тихоокеанский регион.
Во-вторых, ни одна из американских войн на Ближнем Востоке не достигла своих целей. Зато интервенции США в Афганистане и Ираке стали крайне непопулярны в американском обществе, вызвав усталость и озлобление. Ближний Восток стал рассматриваться американским общественным мнением как источник конфликта и вреда, который растрачивает американские ресурсы».
В-третьих, США уже не зависят от поставок арабской нефти. Нефтяной шок 1973 года вызвал экономический кризис в Соединенных Штатах. В то же время после начала добычи сланцевых нефти и газа в 2005 году американцы импортируют с Ближнего Востока лишь незначительное количество углеводородов. В 2020 году на долю Саудовской Аравии приходилось 14% мировой добычи нефти, а на долю США – 16%.
В-четвертых, главной заботой США на Ближнем Востоке является обеспечение безопасности Израиля. В то же время «арабская весна» привела к политической нестабильности у арабских соседей Израиля (Сирии, Египта, Ливана) и их существенному ослаблению, что делает военный конфликт еврейского государства со значительной военной силой маловероятным (1).
Эр-Рияд и Абу-Даби восприняли американский уход с Ближнего Востока как «предательство». С одной стороны, уход американцев действительно поставил страны ССАГПЗ перед новыми вызовами и угрозами. С другой стороны, перед государствами, нарастившими свои экономические, военные и дипломатические возможности, такими как Катар и ОАЭ, он открыл новые перспективы лидерства на Ближнем Востоке. Эр-Рияд и Абу-Даби ответили на новые вызовы мерами усиления своих вооруженных сил (закупкой новых вооружений, обязательной воинской повинностью, вербовкой наемников), но так же и укреплением двусторонних отношений, вышедших на уровень стратегического партнерства. Произошло также изменение отношений некоторых аравийских монархий к Израилю и палестинской проблеме. Если ранее они поддерживали борьбу палестинского народа и относились к Израилю негативно, то к 2010-м годам главной экзистенциальной угрозой для ОАЭ и Бахрейна стал Иран. Палестинский вопрос отошел на второй план. Этим объясняется сравнительно легкое урегулирование отношений ОАЭ и Бахрейна с Израилем в рамках «Соглашений Авраама».
Процессы «арабской весны» изменили соотношение сил на Ближнем Востоке. Во второй половине XX века принципиальные политические решения в регионе принимались в Каире, Дамаске и Багдаде. В 2003 году Ирак, оккупированный американцами, надолго перестал играть самостоятельную роль в ближневосточной политике. Египет и Сирия, погруженные с 2011 года во внутренние смуты, полностью занялись внутренними делами. В результате Саудовская Аравия, Катар и ОАЭ стали проводить более активную, интервенционистскую политику. Новое сближение КСА и ОАЭ произошло на базе общего видения ситуации в регионе. Оба государства стремятся поддержать старый порядок на Ближнем Востоке, краеугольным камнем которого являются консервативные режимы. Главными угрозами для них являются Иран, стремящийся, по их представлениям, нанести удар по этому порядку снаружи и движение «Братья-мусульмане» готовое расшатать этот порядок изнутри. Если Саудовская Аравия занимает по отношению к «Братьям-мусульманам» амбивалентную позицию, то их видение ОАЭ остается целиком и полностью враждебным. Уход со сцены прежних центров принятия решений (Каир, Дамаск, Багдада) и сокращение американского присутствия привели к небывалому региональному активизму КСА и ОАЭ, «наиболее дерзкому, рискованному и агрессивному в новейшей истории арабского мира».
По мнению Жюстин Клеман, в настоящее время три больших блока противостоят друг другу на Ближнем Востоке.
Во-первых, шиитская «Ось сопротивления», возглавляемая Ираном, куда входят Сирия, Ирак, движение «Хизбалла» в Ливане и хоуситы в Йемене. Этот альянс тяготеет к России.
Во-вторых, «умеренно-консервативный» альянс, куда входят Саудовская Аравия и ОАЭ. В него входят также Египет и Иордания.
В-третьих, ось «консервативного сопротивления» в составе Турции и Катара.
Формирование саудовско-эмиратского альянса получило дополнительный импульс благодаря приходу к власти нового поколения политических лидеров. Ими стали наследный принц Саудовской Аравии Мухаммед бен Сальман (МБС) и новый лидер ОАЭ Мухаммед бен Заид (МБЗ). В 2004 году умер президент ОАЭ, «отец нации» Мухаммед бен Заид. Новым эмиром Абу-Даби и президентом ОАЭ стал шейх Халифа бен Заид, а наследным принцем Абу-Даби Мухаммед бен Заид. В 2014 году Халифа бен Заид перенес инсульт, после чего фактически правителем страны становится Мухаммед бен Заид. В 2020 году он берет бразды правления. Французский эксперт так оценивает этого политического лидера: «Новый лидер ОАЭ стал проводить гораздо более активную и интервенционистскую политику, чем его предшественники. Он является сторонником Realpolitik, а также адептом гоббсовского понимания политики (Томас Гоббс, английский политический философ XVII века, автор концепции «война всех против всех» — авт.) и уверен в великом будущем своей страны». На первом этапе определенную проблему для МБЗ представляло наличие в ОАЭ двух центров силы. При этом Абу-Даби был политической столицей, а Дубай – экономической. Здесь шейх Мухаммед бен Рашид аль-Мактум проводил сравнительно независимую политику. Однако в 2008 году (мировой финансово-экономический кризис) и в 2020 году (кризис, связанный с COVID-19) финансово-экономические условия Дубая ухудшились. Абу-Даби, где сосредоточено 92% нефти ОАЭ, предложил руку помощи, но в обмен за отказ от самостоятельной роли.
В Саудовской Аравии на главные роли в 2015 году удалось выйти 29-летнему принцу Мухаммеду бен Сальману, ставшему министром обороны. В 2017 году ему удалось оттеснить своего главного соперника – Мухамеда бен Наефа и самому занять место наследного принца. МБС стал проводить курс на авторитарную модернизацию, создание в Саудовской Аравии современного государства с диверсифицированной и развитой экономикой. Ему удалось установить в стране централизованную систему правления вместо прежней олигархии принцев из правящей семьи. Доказательством является его успех в борьбе с коррупцией, дело «Риц Карлтон» 2017 года, когда под временным арестом оказались влиятельные люди КСА, в том числе принцы Валид бен Таляль и Митеб бен Абдалла. Тогда Мухаммеду бен Сальману удалось получить от коррупционеров 110 млрд долларов, украденных у государства. Французский эксперт считает, что наставником МБС является Мухаммед бен Заид, поощряющий его на пути реформ.