Как указывают турецкие эксперты, Турция отмечается в своей африканской экспансии не только линией ВТС, но и активизацией проникновения своих строительных компаний. И в данном контексте турецкие строители начинают теснить своих китайских коллег на африканском континенте. Последним по времени эпизодом этой борьбы стало передача в январе контракта на строительство железнодорожной линии протяженностью 273 км стоимостью 2,2 млрд долларов, идущей на восток от Кампалы, Уганда, до Малабы, прямо через границу в Кении, от китайской государственной компании China Harbour Engineering Company (она выиграла контракт на строительство важнейшего транспортного проекта в 2015 году). турецкой компании Yapi Merkezi. Официальной причиной стало бездействие китайцев в течение восьми лет. Этот эпизод не был единичным. Турецкие компании преуспели в том, чтобы обойти китайских конкурентов в строительстве. В 2019 году турецкая транснациональная компания Summa выиграла у китайских компаний контракты на строительство здания парламента и торгового центра в Экваториальной Гвинее, а также конференц-центра в Руанде. В 2017 году Yapi Merkezi выиграл тендер в Эфиопии у китайской компании на строительство одной из самых современных железнодорожных линий страны. В 2021 году эта компания превзошла китайского конкурента в Танзании, выиграв железнодорожный проект стоимостью 900 млн долларов. При этом отмечается, что гигантские государственные финансы Китая означают, что турецким компаниям не хватает финансовой господдержки, чтобы представлять реальную угрозу. Но недавние пусть и локальные победы над китайскими строителями показывают, что, хотя Турция, возможно, и не является полноценным конкурентом в Африке, она наступает Китаю на пятки по всему континенту. Турция десятилетиями проникала на африканские рынки. Это началось в 1998 году с принятия Плана действий для Африки, который был направлен на укрепление двусторонних отношений по всему континенту, но именно при администрации президента Реджепа Тайипа Эрдогана Турция действительно начала фокусироваться на континенте с помощью крупномасштабных экономических и дипломатических инвестиций. Представленная Африканским союзом в 2008 году в качестве «стратегического партнера», Турция с удовольствием разыгрывала османскую карту на континенте: утверждая, что, в отличие от западных держав, у нее там нет колониальной истории, и она не принимала участия в разграблении африканских ресурсов. Эрдоган даже назвал Турцию «афро-евразийской» страной. Следуя Плану действий, Турция запустила еще две аналогичные политики: «Открытие Африки» в 2008 году и «Партнерство с Африкой» в 2013 году. В результате присутствие страны на континенте сейчас более заметно, чем когда-либо. Число турецких посольств увеличилось с 12 в 2002 году до 43 (последнее по времени открылось в прошлом году в Гвинее-Бисау); Turkish Airlines теперь выполняет рейсы в 61 пункт по всему континенту; Турецкое агентство по сотрудничеству и координации открыло 22 офиса; а Фонд Маариф имеет 175 школ в 26 африканских странах.
Турецкие строительные компании последовали их примеру. Согласно данным Ассоциации турецких подрядчиков за 2021 год, на их долю приходится 17,8% международного строительного бизнеса в Африке, согласно которым общий объем проектов, реализованных турецкими строительными компаниями, в настоящее время превысил 77 млрд долларов. Объем торговли Турции с африканскими странами увеличился с 5,4 млрд долларов в 2003 году до 34,5 млрд долларов в 2021 году, а турецкие компании подписали контракты на сумму 82 млрд долларов. По словам правительственных чиновников, прямые турецкие инвестиции в Африку составили 6 млрд долларов. Турецкие строительные компании увеличивают свою долю на африканском рынке. Базирующиеся в Стамбуле Yapi Merkezi работала над проектами в Алжире, Эфиопии, Марокко, Сенегале, Судане и Танзании. Summa Construction, тем временем, построила Арену Дакар, Международный конференц-центр Дакар и международный аэропорт Блез Дианье в Сенегале и аэропорт Ниамей в Нигере. Множество турецких компаний построили дома, стадионы, конференц-центры, больницы, торговые центры и посольства по всему континенту. При этом пока эти успехи Турции в Африке, какими бы впечатляющими они ни были, затмеваются успехами Китая, который является ведущим инвестором и крупнейшим торговым партнером континента. Ежегодные прямые иностранные инвестиции Китая на континенте выросли с 490 млн долларов в 2003 году до 43,4 млрд долларов в 2020 году. Объем торговли КНР с африканскими странами достиг максимума в 2021 году и составил 254 млрд долларов. Китай в настоящее время обеспечивает 16% от общего объема промышленного импорта Африки. Федерико Донелли, профессор Итальянского университета в Триесте и автор книги «Турция в Африке», считает, что поэтому серьезно говорить о турецко-китайской конкуренции на континенте «преувеличение»: «Турция является растущей средней державой в многополярной международной системе. С этой точки зрения Африку можно считать микромиром глобальной динамики. Тем не менее, пока преждевременно рассматривать Турцию в качестве реального игрока, меняющего правила игры в Африке, способного конкурировать с Китаем». Мехмет Озкан, профессор Национального университета обороны в Стамбуле, согласен с тем, что Турция не в состоянии конкурировать с Китаем: «Во-первых, экономические ресурсы Китая несоизмеримо больше, чем у Турции. Во-вторых, политика Анкары в регионе заключается в том, чтобы не вступать в конкуренцию с какими-либо другими участниками. Скорее, Анкара считает, что Африка является ресурсом для турецких компаний, чтобы получать прибыль, развивая дипломатические и гуманитарные отношения». Тем не менее, Озкан утверждает, что «чистая история» Турции на африканском континенте делает ее популярным деловым партнером, как и местные опасения, что отношения с Китаем — с его кредитами и долгосрочными соглашениями на природные ресурсы — могут стать неоколониальными: «Культурные и религиозные связи Турции, а также ее акцент на прямом и равноправном сотрудничестве дают Анкаре более надежную позицию, обещая беспроигрышную ситуацию». Однако Ханна Райдер, генеральный директор пекинской компании Development Reimagined и научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований, «не воспринимает этот аргумент всерьез», поскольку Китай «выдвигает тот же аргумент политической нейтральности, чтобы подчеркнуть свое отличие от западных инвесторов». Райдер считает, что африканские страны должны оценивать каждое сотрудничество на основе заслуг с точки зрения того, какой вклад они вносят в планы развития Африки: «И китайское, и турецкое правительства предпринимают значительные шаги для обеспечения того, чтобы их действия в Африке соответствовали планам развития Африки». По словам Донелли, турецкие компании обычно предпочитают сотрудничать с местными поставщиками и нанимать местных жителей, к тому же Турция поощряет обмен опытом и проводит учебные курсы. Например, работая над проектом эфиопской железной дороги, турецкая компания Yapi Merkezi приняла английский в качестве рабочего языка — в отличие от аналогичного китайского проекта в стране — и обучила 40 эфиопов в рамках подготовки кадров железнодорожного персонала. Более того, строгая политика Китая в отношении COVID-19 и последующие сбои в цепочке поставок предоставили возможности для турецких компаний, указал Донелли. «Несмотря на то, что Китай, несомненно, является крупнейшим игроком в Африке, пандемия заставила Китай пересмотреть свои инвестиционные планы в Африке. В результате это создало вакуум, особенно в инфраструктурном секторе, который Турция пытается заполнить», — считает он. Райдер, однако, считает, что такого вакуума нет, а имеет место скорее конкуренция за определенные проекты, как в Уганде. Тем не менее, она признает, что китайские компании сталкиваются с проблемами, вызванными пандемией. Кредитные обязательства Китая перед зарубежными странами сократились до 3,7 млрд долларов в 2021 году с 35,6 млрд долларов. Это сокращение означает, что в Африке будет реализовано меньше проектов в то время, когда Пекин сталкивается с проблемами с возвратом своих денег из некоторых африканских стран, включая Замбию, которая не смогла выплатить в ноябре свой долг в размере 5,5 млрд. долларов Китаю. По словам Донелли, на данный момент у Турции есть два преимущества: близость к континенту и техническое превосходство, особенно в строительстве. Турецкие строительные компании хорошо зарекомендовали себя на международном уровне, составляя 40 из 250 крупнейших подрядчиков в мире. Например, на встрече ангольских и турецких бизнесменов ангольский эксперт по инвестициям сказал, что «большая часть инфраструктуры, построенной [китайцами], например, дороги, быстро изнашиваются» и что «у турецких компаний с более высоким качеством есть бизнес-шанс». Несмотря на это, доминирование Китая безусловно будет поддерживается его финансовой мощью, с которой Турция не может конкурировать. Неортодоксальная экономическая политика Анкары в последние годы привела к тому, что правительство боролось с инфляцией, которая истощила сбережения людей и привела к снижению реальной заработной платы. С президентскими выборами в мае фокус — и расходы — могут быть перенесены с континента внутрь страны. «Российское вторжение в Украину, снижение ликвидности в глобальном масштабе и сокращение возможностей турецкого Эксимбанка по финансированию крупных проектов усложняют выход турецких компаний на новые рынки», — уверен Мехмет Эрдал Эрен, глава Ассоциации турецких строителей. Стремительный рост инфляции и нестабильность курсов иностранных валют, а также недавнее введение ряда мер, в том числе принуждение компаний-экспортеров продавать 40% своей прибыли в иностранной валюте и покупать турецкие лиры, поставили их в затруднительное положение. Между тем, рост кредитования прекратился, поскольку банки воздерживаются от предоставления кредитов, которые считаются дешевыми (скажем больше: в Африке они считаются проблемными — авт.). «С другой стороны, китайские компании на самом деле являются государственными компаниями. Поэтому их инвестиции получают значительную поддержку от своего правительства. Наш главный недостаток в конкурентной борьбе против Китая — отсутствие финансовой мощи», — уверен Эрен.
От себя отметим, что вот это преимущество в мощном «кредитном плече» дает китайцам базу для проведения очень специфичной политики на африканском континенте. Она включает в себя хеджирование рисков за счет широкой экспансии по всему континенту, и если в какой-то стране возникают проблемы (например, как это было в период осложнения отношений между Хартумом и Джубой) Китай тут же уходит с этого рынка и компенсирует потери за счет продолжения работы в других африканских странах. И в данном случае важен второй принцип этой политики: отказ от посреднических миссий по решению межстрановых и местных конфликтов и политика абсолютной политической нейтральности. У Турции и с первым, и со вторым компонентом сильно сложнее. Про финансовые возможности, которые не дают им поля для маневра, в принципе говорилось выше, но и с политикой политической нейтральности тоже не все гладко. Яркий пример: в прошлом году турецкие переговорщики согласились изложить в письменном виде заявление своих коллег из Демократической Республики Конго (ДРК), которые настаивали на том, что границы африканской страны могут измениться и что соглашение, подписанное двумя странами, должно отражать такую возможность. Соглашение, подписанное 7 сентября 2021 года в Анкаре, касалось поощрения и защиты инвестиций в двух странах. В ходе переговоров представители ДРК настаивали на том, чтобы соглашение включало положение о том, что территория и границы ДРК могут измениться и что защита должна быть расширена в соответствии с этой возможностью. Турецкая сторона первоначально возражала и заявила, что рассмотрит международно-признанные границы и территорию Демократической Республики Конго и что нет необходимости добавлять такое положение, которое отражает возможности изменений на территории этой африканской страны. Однако ДРК настояла на том, что определение территории с ее точки зрения должно быть включено в соглашение. Стремясь подписать договор о защите инвестиций с ДРК Анкара в конечном итоге уступила давлению и подписала соглашение, в котором спорные границы были признаны защищенными. Этот вопрос был поднят оппозицией в турецком парламенте во время обсуждений в Комитете по иностранным делам 13 декабря 2022 года. Оппозиционный законодатель Юнус Эмре заявил, что такая формулировка в инвестиционном соглашении создает неопределенность и может подвергнуть риску турецкие компании, ведущие бизнес в ДРК. Согласие Турции на требования ДРК в отношении неопределенного определения территории однозначно напрягает отношения Анкары с другими африканскими странами, у которых продолжаются пограничные споры с ДРК. В настоящее время Конго вовлечено в пограничные споры с рядом своих соседей, включая Замбию, Уганду и Руанду, в основном из-за нечетких демаркационных линий, введенных бывшими европейскими колониальными державами, такими как Бельгия и Великобритания в 19 веке. К тому же отметим, что в отличие от КНР турки активно насаждают в африканских странах свой Фонд Маариф, который в общем-то является инструментом «мягкой силы» Анкары в рамках насаждения идей пантюркизма и неоосманизма. А как показывает африканская практика, рано или поздно такие инструменты насаждения своего влияния входят в клинч с местными политическими реалиями.