С момента захвата Афганистана в августе 2021 года движение «Талибан» (запрещено в РФ) начало ограничивать социальные свободы, проводя особо репрессивную политику в отношении женщин и девочек. Два указа, изданные руководством движения в декабре 2022 года, на неопределенный срок запрещают афганским женщинам посещать университеты и запрещают работать в международных неправительственных организациях, включая ООН. Запреты, какими бы шокирующими они ни были, не стали неожиданностью для наблюдателей: эксперты заранее предупреждали, что подобная политика со стороны движения будет неизбежна. Западные и региональные правительства, в свою очередь, предупредили «Талибан», что такие шаги еще больше изолируют Афганистан и лишат его всякой надежды на иностранную помощь и экономические инвестиции, в которых страна отчаянно нуждается. Возможно, более удивительным был протест талибов против указов, изданных эмиром движения шейхом Хайбатуллой Ахундзаде. С тех пор, как он отменил решение правительства талибов обеспечить доступ девочек к образованию в марте 2022 года, все большее число высокопоставленных членов движения становятся несогласными с общей политической повесткой его руководства. Между элитами «Талибана» назрели фундаментальные разногласия по поводу их взглядов на будущее. С момента основания своего движения талибы, как известно, стремились к всеобщей сплоченности. Но после повторного захвата власти в 2021 году внутренние разногласия вышли на всеобщее обозрение. Это было в том числе спровоцировано осуждением со стороны мирового сообщества, срывом гуманитарной помощи и приостановкой всех операций ООН. С февраля 2023 года некоторые из наиболее авторитетных лидеров «Талибана» открыто критиковали курс Исламского Эмирата – и если это был не первый случай публичной критики талибов в рядах движения, то уж точно самый заметный. Сираджуддин Хаккани, исполняющий обязанности министра внутренних дел и по совместительству главарь автономного крыла талибов, известного как «Сеть Хаккани», заявил, что «монополизация» власти талибами «порочит» всю их систему. Хаккани не назвал имя эмира, но подразумевал его в контексте. Мохаммад Якуб, исполняющий обязанности министра обороны и сын почитаемого основателя движения муллы Омара, через несколько дней заявил, что талибы всегда должны прислушиваться к «законным требованиям народа». С аналогичными замечаниями выступили вице-премьер и несколько других министров движения. В ответ защитники Ахундзаде упрекнули критиков и призвали их к повиновению. Один дипломат назвал Хаккани и Якуба, которых когда-то считали конкурентами, борющимися за власть, новым лагерем «несогласных». Примечательно, что их разочарование существует и нарастает в двух разных плоскостях: в одной коренятся политические разногласия и опасениях по поводу будущего вектора развития Афганистана; в другой – борьба за власть и видение того, каким образом государство будет ее распределять. Афганское общество было впечатлено редким публичным проявлением внутриполитической напряженности. В свою очередь, СМИ охарактеризовали этот процесс как «интенсивную» борьбу за власть и исследовали возможность масштабных политических потрясений. Распространялись слухи о заговоре против эмира и контрзаговорах со стороны его приближенных. В начале марта Ахундзаде созвал заседание кабинета министров в Кандагаре, на котором Хайдаятулла Бадри, исполнявший обязанности министра финансов и представлявший ключевые интересы племен и фракций, якобы пытался уйти в отставку в знак протеста против управления делами Исламского Эмирата. Некоторые слухи предполагали, что весь лагерь «инакомыслящих» пытался сделать то же самое. Тем не менее, прошли недели, и никаких серьезных сбоев в управлении государством не произошло. Боевикам террористической группировки «Исламское государство» (ИГ, запрещена в РФ) удалось убить высокопоставленного чиновника талибов, но это лишь усугубило существующие трудности со сдерживанием угрозы со стороны террористической группировки. К концу марта было объявлено, что Бадри будет назначен главой Центрального банка Афганистана – и едва ли это назначение стало результатом его одиночного восстания против власти эмира. В этой связи встает следующий вопрос: обладает ли затворник Ахундзаде непререкаемой, «богоподобной» властью? Или же лидеры «Талибана» замышляют свергнуть его? Действительно ли дебаты о политике движения – это просто грубая борьба за власть? Оглядываясь назад, можно сказать, что прошлый год внес некоторую ясность в понимание внутренней политики «Талибана». На протяжении большей части существования движения его руководящий совет определял внутриполитический вектор посредством скрытого консенсуса. Однако после свержения в Афганистане прозападного правительства эмир постепенно стал расширять границы своей власти. Принятое в марте 2022 года решение о школах для девочек стало возвращением Ахундзаде в центр внимания талибов. С тех пор его вмешательство в повседневные дела движения неуклонно возрастало. К концу года офис эмира фактически взял на себя полномочия совершать большинство официальных назначений, что стало прямым вызовом таким авторитетным фигурам, как Хаккани и Якуб, которые уже не соглашались с курсом Ахундзаде в отношении внутренней социальной политики и внешней изоляционистской позиции. Стремление эмира усилить свое влияние путем запретов вызвано растущей обеспокоенностью тем, что его политический курс не соблюдается достаточно строго. Постепенно до Кандагара (оплот движения «Талибан», город, где предположительно базируется Ахундзаде) дошли сообщения о массовом игнорировании запрета на посещение школ девочкам и других ограничений по гендерному признаку. Таким образом, всеобщее повиновение – краеугольный камень силы движения талибов – начало давать сбои.