по материалам Исследовательского фонд Observer, Индия
26 февраля Исламская Республика Иран присоединилась к небольшому, но значительному числу стран, которые разрешили дипломатам из Исламского Эмирата Афганистан (ИЭА) возглавить посольство Афганистана в Тегеране. Это развитие событий было явным сдвигом по сравнению с предыдущим заявлением Ирана о том, что он не передает посольство режиму, который он не признает, подтверждая свою приверженность инклюзивному правительству с представителями всех общин. Ирано-афганские отношения постоянно колебались между фазами сотрудничества и соперничества. Некоторые проблемы, такие как частые пограничные стычки, постоянный поток беженцев в Иран с его восточной границы с Афганистаном и спор о справедливом распределении воды, сохраняются независимо от того, кто находится у власти в Кабуле. Но с учетом того, что «Талибан» сейчас находится у власти, воспринимаемая трансграничная угроза «Исламского государства провинции Хорасан» (ИГ-Хорасан», запрещено в России) для Ирана и другие соображения безопасности могут создать новые возможности для сотрудничества. Зажатые между географией и геополитикой, обе стороны придают большое значение связям, считая, что та или иная форма взаимодействия необходима для обеспечения их интересов. Но несоответствие между некоторыми конкурирующими интересами затруднило сотрудничество, что имело последствия для региона.
После захвата талибами Афганистана верховный лидер ИРИ (рахбар) аятолла Али Хаменеи изложил иранский подход к режиму в соседней стране. По его словам, политика Ирана будет взаимной, под влиянием степени чувствительности, проявляемой талибами по отношению к своим интересам и приоритетам в регионе. Хотя это не отменяет необходимости в долгосрочной стратегии, это указывает на оговорки Тегерана относительно полного доверия к «Талибану». Иран, независимо от сил, находящихся у власти, всегда настороженно относился к Афганистану, но изменившийся международный контекст и напряженная внутренняя обстановка усугубили трудности. Формирование согласованного политического ответа также усилило внутренние разногласия внутри Ирана, при этом некоторые слои населения более восприимчивы к идее взаимодействия с талибами.
Связанные географией и общими политическими, экономическими и цивилизационными узами, Иран и Афганистан имеют исторически значимые, но бурные двусторонние отношения. За прошедшие годы торгово-экономическое сотрудничество достигло бума, при этом двусторонняя торговля достигла 1 млрд долларов США по данным Торговой палаты Афганистана. Для Тегерана торговля с Кабулом была средством преодоления разрушительных последствий санкций США, периодически вводимых с 2005 года, и помогла поддержать «экономику сопротивления» Ирана. Приграничные регионы также глубоко интегрированы, в афганском пограничном городе Зарандж используются иранские риалы, а на полках магазинов повсеместно представлены иранские товары. Но в то время, как торговля достигла расцвета, различия в других аспектах продолжали усугубляться. С августа 2021 по февраль 2023 года официальные лица Тегерана и Кабула встречались около 67 раз, в основном на двусторонней основе. Предполагаемая повестка дня этих встреч заключается в поиске консенсуса по вопросам, мешающим отношениям, и в определении промежуточной позиции. Некоторые из этих проблем потенциально могут еще больше ухудшить отношения. В прошлом иранском году (март 2022- февраль 2023) почти 445 403 беженца из Афганистана нашли убежище в Иране. Тегеран исторически принимал значительную часть афганских беженцев, в основном из шиитских, хазарейских и таджикских общин, в стране уже находится около 3,6 млн беженцев. Но, хотя его политика в отношении беженцев была относительно всеобъемлющей, Иран репатриировал многих беженцев обратно в Афганистан, иногда добровольно, а часто и с применением силы. В прошлом месяце иранские пограничники застрелили 11 беженцев, которые незаконно пытались пересечь границу, что привело к волнениям и антииранским протестам в Кабуле. С приходом к власти талибов около 100 беженцев, которые пытались незаконно въехать в Иран, постигла та же участь. В то время как Тегеран предпринял несколько шагов для регулирования потока беженцев в стране посредством упрощения виз и предлагает внести свой вклад в восстановление аэропорта в Нангархаре недалеко от границы, обе стороны также регулярно встречались, чтобы обсудить плохое обращение с беженцами и их принудительную репатриацию, но при этом без существенного прогресса.
Разногласия по поводу справедливого распределения воды из реки Гильменд в Афганистане в водно-болотные угодья Хамун в иранской провинции Систан-Белуджистан, также были сложной проблемой. Поскольку и Кабул, и Тегеран сталкиваются с нехваткой воды и отсутствием надежной инфраструктуры управления водными ресурсами, любые (неправильные) действия по этому вопросу имеют внутриполитические последствия. Для Тегерана нехватка воды ускорит отток населения из беспокойной провинции Систан-Белуджистан и усилит уже назревающее недовольство в стране. Когда в марте 2021 года была открыта плотина Камаль-Хан, бывший президент Афганистана Ашраф Гани, требуя, чтобы афганцы распоряжались своими водными ресурсами, отказался раздавать воду бесплатно, попросив Тегеран взамен предоставить ему нефть. Надежды Тегерана на то, что правительство талибов уважает его деликатность, в отличие от предыдущих правительств, поддерживаемых США, потерпели крах, когда вода из плотины была отведена на поля в Афганистане, что сделало протесты Ирана бесполезными. Его угрозы подать судебный иск, чтобы обеспечить свои права по договору, также не повлияло на позицию Кабула, который подтвердил приоритет своих национальных интересов в открытии плотины. Заместитель министра энергетики и водных ресурсов Муджибур Рахман Омар изложил приверженность талибов национальным интересам Афганистана, заявив, что они сосредоточатся на строительстве большего количества плотин. Из-за эмоционального характера проблемы потенциал ее распространения на другие аспекты отношений и ее связь с элементами внутри обеих стран также высок, как показывает угроза иранских депутатов выселить афганских беженцев из приграничных городов и протесты афганцев у посольства и консульств Тегерана в стране.
Граница также была свидетелем частых стычек из-за очевидных «недоразумений», иногда приводящих к перестрелке и захвату постов. За последние несколько месяцев произошло несколько крупных инцидентов в округе Хирманд, Герате и провинции Нимроз. Иранские пограничники пресекли попытки талибов поднять свои флаги на территориях, на которые претендует Иран, и построить незаконные дороги, одновременно предостерегая от того, чтобы воспринимать его сдержанную реакцию на эти нарушения как свою слабость. Совместная комиссия для сотрудничества по этому вопросу была сформирована в августе 2022 года, но столкновения продолжились с последним по времени противостоянием 5 марта. Нестабильность на границе усиливает риски контрабанды наркотиков, а также может усилить потенциал преступных группировок, действующих в регионе.
Для Тегерана самым большим негативным внешним эффектом, который вызвала смена режима в Кабуле, является возобновившаяся угроза со стороны экстремистских и террористических организаций, помимо движения «Талибан», которое усилилось с тех пор, как последнее пришло к власти. В то время как «ИГ-Хорасан» — региональное ответвление «Исламского государства» — бросило вызов «Талибану», его угроза также нависла над Ираном. Множество укрытий «ИГ-Хорасан» было обнаружено недалеко от ирано-афганской границы в Зарандже. Группировка также несет ответственность за нападения на интересы других стран, таких как Россия и Китай внутри Афганистана. Таким образом, обеспечение поддержки талибов и обеспечение того, чтобы они реагировали на активность «ИГ-Хорасан», было значительным приоритетом для Тегерана. Именно из-за этой неудобной реальности Иран готов сотрудничать с талибами и уменьшить свою поддержку афганских оппозиционных групп, не позволяя лидерам оппозиции создавать параллельные структуры управления. Это также объясняет усилия по переименованию группировки, отличающие «коренную» природу «Талибана» от «аутсайдеров» из «ИГ-Хорасан» и то, что первая не стремится к созданию халифата, в отличие от второй. Прошлые зверства талибов против шиитов также были преуменьшены. Это продолжение иранской «политики Януса» направлено на усиление его ответных мер и обеспечение его интересов со всех сторон.
В МИД Ирана также присутствует общее чувство оптимизма по поводу того, что Афганистан предлагает иранским лидерам возможность «конструктивного взаимодействия» с международным сообществом. Таким образом, падение Кабула рассматривается как средство восстановления связей между Западом и Ираном, когда Кабул становится «каналом для дипломатического взаимодействия и сотрудничества», продвигающего интересы всех сторон. Когда американские войска действительно были выведены из страны, Тегеран использовал этот вывод как шанс высмеять неудачу США после двух десятилетий присутствия в этой стране и представить себя ответственной страной в регионе — сторонником «Оси сопротивления».
Таким образом, для Ирана приоритетным будет продвижение вперед, поддержание своего имиджа авангарда сопротивления в регионе махинациям Запада. Для глубоко изолированного движения «Талибан» даже ограниченная поддержка со стороны Тегерана имеет решающее значение для укрепления своих позиций в Кабуле, в то время как для Тегерана сдерживание «ИГ-Хорасан» будет диктовать его долгосрочную стратегию. На своей последней по времени встрече с официальными лицами движения «Талибан» посольство ИРИ в Кабуле выразило надежду, что «расширение отношений и общности между двумя странами» приведет к тому, что движение «Талибан» примет требования Ирана. Хотя это может быть неуместным чувством оптимизма по поводу влияния, которое первое все еще имеет в Афганистане, это указывает на необходимость сотрудничества между двумя сторонами. Это также показывает, насколько политика Тегерана будет более реактивной и разовой в краткосрочной перспективе.